Ее гордые слова повисли в воздухе, заставляя всех присутствующих испытать стыд.
Довер провел рукой по шее.
— Если ты имеешь в виду этого жеребца, то думаю, у меня нет другого выбора, кроме как помочь тебе его стреножить.
Лаура обняла старика и поцеловала в колючую щеку.
— Благослови тебя Господь, Довер! Я не смогла бы сделать этого без тебя. Завтра с утра ты должен отправиться в Лондон и поболтать со своими старыми друзьями. Мне нужно, чтобы ты попытался узнать, не ищет ли кто-нибудь пропавшего за последние несколько дней джентльмена.
— Или беглого преступника, — тихо пробормотал Довер.
— У меня есть слабая надежда, что он окажется каким-нибудь осиротевшим младшим сыном младшего сына, без наследства и почти без перспектив. — Лаура снова заходила по амбару, ее шаги теперь были значительно более легкими. — Если мы собираемся пожениться до моего дня рождения, то оглашение в церкви должно состояться в следующие три воскресенья, начиная с послезавтрашнего. Это означает, что у меня есть меньше чем три недели, чтобы удостовериться, что он не прячет где-нибудь жену. — Учитывая краткость и природу их знакомства, Лаура сама удивилась, как сильно эта мысль ее задела.
— Я рад, что совесть тебе не позволяет опуститься до двоемужья, — протянул Джордж. — Но только что ты будешь делать, если Довер найдет его семью… или его жену?
Лаура вздохнула.
— В этом случае, я предполагаю, нам ничего другого не остается, кроме как вернуть его законным владельцам.
— Как сбежавшую овцу, — резюмировал Довер.
— Или потерявшуюся свинью, — язвительно добавила Лотти.
— А что, если ты выйдешь за этого парня, — спросил Джордж. — А потом кто-нибудь приедет в Арден из Лондона и узнает его. Что тогда будет?
— И когда в последний раз наша скромная деревушка принимала кого-то из Лондона? — Вопрос Лауры заставил замолкнуть даже Джорджа. По правде говоря, никто из них не мог такого припомнить.
Но брат, казалось, был полон решимости доказать, что может быть таким же безжалостным, как и она сама.
— А как насчет того, что он напишет фальшивое имя в регистрационной книге браков? Разве вы при этом будете считаться женатыми в глазах Короны?
Лаура на мгновение остановилась, об этом она никогда не думала. Отбросив все духовные наставления своей жизни, она остановилась перед братом с высоко поднятой головой.
— Мы будем женаты в глазах Господа, и для меня лично только это имеет значение.
Куки молча встала с копны сена и пошла к двери.
Лаура знала, что сможет сохранить самообладание и с ворчащим Довером и со скептиком Джорджем, но она боялась, что если ее осудит добрая Куки, то она просто разрыдается.
— Куда ты?
Куки обернулась, на ее широком лице появилась нежная улыбка.
— Если я должна буду сшить тебе свадебное платье до твоего дня рождения, я не могу весь день бездельничать в амбаре с коровами и цыплятами. Думаю, на чердаке сохранилось немного белого крепа леди Элеоноры, он как раз подходит для такого случая. — Служанка вытерла повлажневшие глаза краем передника. — Как жаль, что дорогой леди не будет с нами, что она не увидит, как ты стоишь у алтаря с этим красивым молодым щеголем. Ты знаешь же, это была ее самая большая мечта.
Лаура тоже сморгнула слезы. У леди Элеоноры была и другая мечта, еще более важная — мечта, что ее сын пройдет по аллее к ее дому, и она сможет его обнять.
Лаура взяла Куки за руку.
— Как ты думаешь, она не стала бы возражать, если мы украдем с занавесок в гостиной немного брюссельских кружев, чтобы отделать рукава?
Когда они с Куки выплыли из амбара, болтая о букетах и свадебном пироге, Довер потащился за ними, недоверчиво качая головой.
— Им самое место в этом амбаре. Никакая свадьба не заставит такого видного джентльмена идти за ними, как будто он теленок на веревочке.
После их ухода наступила длинная пауза. Потом Джордж рывком пришел в движение и, вскочив на ноги, со всей силы пнул жестяную кормушку для скота. Зерна выплеснулись из нее золотой дугой, а сама кормушка приземлилась с таким громким металлическим лязгом, что в напряженной тишине амбара он прозвучал как удар молнии.
— Она сказала, что делает это ради себя, но это неправда! — закричал он. — Она делает это ради нас. Она делает это, потому что я чертовски мал, чтобы позаботиться о своей собственной семье. — Он прислонился к подпирающему крышу столбу, сжимая бесполезные сейчас кулаки. — Господи, если бы я был хотя бы наполовину мужчиной…
Наверху в сене сидела, скрестив ноги, Лотти, и по ней не было заметно никаких признаков истерики. Ее маленькое круглое личико было бледным и печальным, но, тем не менее, голос был странно спокойным.
— Мы не можем позволить ей сделать это. Мы не можем позволить ей пожертвовать своим целомудрием ради нас. Она заслуживает большего, чем умереть в руках какого-то негодяя.
— Ты что, не заметила, как она на него смотрит, — мрачно сказал Джордж. — Казалось, она была бы только рада умереть на его руках.
— Тебе легко говорить. Ты не женщина.
— Ты тоже, — напомнил ей он.
Лотти подперла рукой подбородок.
— Если Лаура выйдет замуж до своего двадцать первого дня рождения, она унаследует поместье.
— Кажется, это как раз и есть отправной пункт всей этой чертовщины, — согласился Джордж, подозрительно глядя на расчетливое выражение лица младшей сестры.
— Но в завещании леди Элеоноры ничего не сказано о том, что она должна оставаться замужней.
— Нам с тобой хорошо известно, что Лаура не переживет позор развода.
— А кто говорит о разводе? — Лотти погладила комочек серого меха у себя на коленях. — В романах мисс Рэдклиф, злодей, который хочет скомпрометировать героиню, всегда встречает безвременную кончину, прежде чем у него что-то получится.
Уперев руки в бедра, Джордж поднял голову и уставился на нее.
— Карлотта Энн Фарли, уж не думаешь ли ты убить этого беднягу? Что бы ты ни читала в своих глупых книжках, ты не можешь убивать людей просто за то, что они не в восторге от кошек. Или от тебя.
— А почему нет? — парировала Лотти. — Просто посмотри, сколько будет преимуществ. В качестве вдовы Лаура пожинала бы все хорошее, что есть в замужестве, и не страдала бы ни от каких ограничений. А если с ее мужем произойдет фатальный несчастный случай сразу после свадьбы, но до брачной ночи, то ей даже не придется выносить его тухлые и вонючие руки на своем теле.
Последнее не могло не заставить Джорджа заколебаться. Он двинулся к двери, надеясь, что свежий воздух проветрит его голову и прогонит гнев. Сгоревший остов дома приходского священника, где они когда-то жили с родителями, находился на самом краю поместья, но в такие теплые и ветреные дни, как этот, он мог бы поклясться, что снова чувствует резкий запах дыма, а во рту ощущает горький вкус пепла.
