— Напомни мне поблагодарить его в следующий раз, когда мы увидимся.
— Боюсь, что это невозможно. Ведь он… он…
— Погиб на войне? — рискнул спросить ее жених.
Лаура испытывала сильное желание презентовать выдуманному Эбинизеру почетную смерть на благо своей страны и короля, но в ней победили остатки совести.
— Он уехал в Америку. Это всегда было его мечтой, и сейчас, когда война закончилась, он, наконец, смог ее осуществить.
— Может быть, мы как-нибудь съездим его навестить. Поскольку именно он представил нас друг другу, я уверен, что он был бы счастлив увидеть сияющие лица наших детей.
— Детей? — отозвалась эхом Лаура, не в силах скрыть внезапно севший голос. — И сколько у нас будет детей?
Он пожал плечами.
— Точно не знаю. Предполагаю, что полдюжины должно быть достаточно. — Он наклонил голову и посмотрел на нее застенчивым взглядом, который резко контрастировал с озорными искорками в его глазах. — Для начала.
У Лауры голова пошла кругом. Всего за два дня она перешла от целомудренного поцелуя незнакомца к вынашиванию полдюжины детей от него.
Для начала.
К ее шоку, он громко рассмеялся.
— Не нужно так бледнеть, моя дорогая. Я просто тебя поддразниваю. Или ты забыла сказать, что у меня не было чувства юмора?
— Я знаю, что ты дразнишь меня, — с нервным смешком заверила она его. — Ты всегда говорил мне, что хочешь двоих детей — мальчика и девочку.
— Как предусмотрительно. — Он сел на диванчик рядом с ней. Лаура быстро отодвинулась, насколько позволяли сложенные уютным полукругом подушки. Он взял ее ледяные руки своими теплыми и не позволил свалиться на пол. — Меня несколько озадачивает твое отношение, дорогая. Ты сказала мне, что мы жили в разлуке очень долгое время, но кажется, ты совсем не хочешь, чтобы мы… вновь воссоединились.
— Простите мне мою застенчивость, сэр. Мы помолвлены с вами уже почти два года, но из-за вашей военной карьеры вы не часто приезжали сюда. Большая часть вашего ухаживания проходила через переписку.
Он притянул ее к себе, и насмешливые искорки в его глазах сменились глубоким волнением.
— У тебя есть мои письма? Они могли бы подстегнуть мою память или, по крайней мере, дать мне хоть немного понять, каким я был.
Такой просьбы Лаура не ожидала.
— Боюсь, у меня их нет. Их выбросили.
Он отпустил ее руки, озадаченный ее словами.
— Что ж, во всяком случае, никто не сможет обвинить тебя в замшелой сентиментальности.
— О, нет, ты неправильно меня понял! — Она бессознательно накрыла его руку своей. — Я лелеяла каждое написанное тобой слово. Твои письма лежали у меня под подушкой, когда я спала… так было, пока Куки случайно не прокипятила их в щелоке при стирке. Мне было так жаль их.
— Мне тоже. — Опустившись обратно на подушки, он провел рукой по волосам, голос стал расстроенным. — Почему же получается, что я помню все запыленные углы в этом доме, но не помню времени, которое я здесь проводил?
— Я не знаю, — ответила Лаура, озадаченная еще сильнее него.
— Меня сводит с ума то, что я ничего не могу вспомнить о тебе. Или о нас. — Он снова подался вперед, всматриваясь в ее лицо. — Мы когда-нибудь целовались?
Она могла бы решить, что он снова дразнит ее, если бы не видела вызова в его взгляде. И отвернулась, думая о том, какая ирония, что она может лгать ему даже не дрогнув, но краснеет, говоря правду.
— Однажды.
Он взял ее за подбородок и мягко повернул ее лицо к себе.
— Это очень странно. Я мог бы поклясться, что я не принадлежу к мужчинам, которые удовлетворятся всего одним поцелуем губ, таких сладких, как твои. — Опасный озноб предвкушения пронзил ее, когда его большой палец стал нежно поглаживать ее губы. — Не нужно бояться, Лаура. Разве не ты уверяла меня, что я никогда не скомпрометирую свою невесту? Я точно знаю, что даже самые уважаемые из женихов могут до свадьбы украсть поцелуй или два у своей невесты.
Бегущее по небу облако накрыло собой луну, словно вуалью. Все волшебство между ними растаяло, снова сделав их двумя незнакомыми людьми, сидящими в темноте. Лаура отчетливо ощутила чистый запах мыльной пены от его свежевыбритых щек и жаркое прикосновение его дыхания ко рту, за мгновение до того, как он коснулся ее губ своими.
Лаура раньше целовала сама, но никто и никогда еще не целовал ее. Различие было еле заметным, но сильным. Сначала казалось, что он просто проводит ртом, вызывая нежное покалывание, и словно смакует атласную округлость ее губ. Но прежде чем она успела это осознать, покалывание превратилось в дразнящий нажим, заставляя ее губы приоткрыться ровно настолько, чтобы пригласить его к себе. Ему не пришлось уговаривать ее слишком долго.
У Лауры перехватило дыхание, когда горячая и грубая сладость его языка вторглась в ее рот. Обхватив рукой ее затылок, он прижался к ее рту своим, делая поцелуй еще более глубоким.
Она была неправа. Он дразнил ее. Но не остроумными ответами или добродушным поддразниванием, а невысказанным обещанием запретных удовольствий. Потрясенная интимностью происходящего, она не смогла удержаться и ответила ему, посасывая его язык и удивляясь собственной дерзости. Он покусывал, ласкал и пробовал на вкус ее язык, растягивая каждое ощущение так, словно собирался всю оставшуюся ночь доставлять ей удовольствие таким способом.
Ее поцелуй в лесу пробудил его от сна. Здесь, в полутемной гостиной, он пробуждал ее от жизни в дреме, заставляя ее кровь бежать бушующим потоком от сердца к самым сокровенным местечкам ее тела и наносить там сильные и непрекращающиеся удары.
И в тот момент, когда она уже думала, что потеряет сознание от этого головокружительного чуда, он оторвался от ее губ. Однако она тотчас обнаружила, что не меньше ощущений вызывает ее шея и нежная кожа под ухом.
— Назови меня "дорогой", — прошептал он, прихватывая зубами мочку ее уха.
— Ммм? — у нее перехватило дыхание, когда его проворный язык проник внутрь ее.
— Назови меня "дорогой". Ты за весь день ни разу меня так не назвала. Я скучаю по этому слову.
Она откинула голову, когда его рот стал прокладывать путь обратно к ее жадным губам. Она схватилась за его волосы, пытаясь найти опору в мире, который опасно покачивался у нее под ногами.
— О … дорогой, — выдохнула она.
Своей капитуляцией заработала еще один поцелуй, еще более сладкий и глубокий.
Но он так легко не удовлетворился.
— Назови меня по имени, — потребовал он.
На мгновение Лауру словно парализовало. Она так расклеилась, что не была уверена, что помнит свое собственное имя, уж не говоря о том, которым назвала его.
