моя, — говорю я Софии, — она полюбит тебя, она поймет, на какую жертву ты идешь ради нас. У нее мягкая и добрая душа, но сейчас в ней говорит ревность и ярость.
— Я не знаю, как мне быть с ней, мне кажется она всегда будет меня ненавидеть, — лепечет София, и облизывает свои потрескавшиеся пухлые губки.
— Доверься моему слову, — говорю я, напуская на себя суровый вид, чтобы немного взбодрить девочку, — или ты считаешь, что моего слова недостаточно, чтобы моя жена сделала все, что нужно?
— Нет, нет, что вы, князь, — со страхом говорит софия и прикрывает рот ладошкой, как будто сама боится того, что нечаянно может сказать.
Я вхожу в столовую вместе с Софией.
На столе меня уже ждет завтрак.
При виде сочащегося мясным соком стейка, от которого еще идет пар, рот наполняется слюной.
Я разрезаю сочащееся мясо и отправляю ароматный кусок в рот, чувствуя невероятное наслаждение и даже на мгновение прикрываю глаза от удовольствия.
Да, это именно то, что мне сейчас нужно. Ночь, наполненная страстью, пробуждение от ласк Софии и сочное мясо на завтрак. Если бы только не этот неприятный разговор с непокорной Анной, ночь и утро можно было бы считать идеальными. Ну ничего, Виктор поговорит с ней. Он сделает все, чтобы убедить ее быть более смиренной. Зря что ли я плачу такие огромные взносы его ордену всесожжения? Он прекрасно знает, что если будет перечить мне, все, чего добьется, это высылки обратно в монастырь, а на его замену епископы пришлют кого-нибудь посговорчивее.
Всеблагой дракон, какое же сочное мясо.
— Князь, — вдруг слышу я робкий голос распорядителя, склонившегося надо мной сбоку.
Приходится оторваться от наслаждения стейком.
— Чего тебе?
— Простите, что нарушаю ваш завтрак, но прибыл важный визитер от императора.
— Ну кого еще принесло в самый неподходящий момент? — Спрашиваю я раздраженно.
— Архимагистр Тайдел, милорд. Он говорит, что дело не терпит отлагательства.
Значит прискакал-таки, раздери его пекло, братец Лилианы.
Настроение сразу же портится.
Да что ему надо?
— Зови его сюда, — резко приказываю распорядителю, — не хватало еще нарушать завтрак из за него. И принесите еще приборы для гостя. А тебе, София, лучше не попадаться на глаза посторонним, так что оставь меня.
Что же ему надо? Неужели явился разнюхивать по приказу своей сестрички? А что если он может распознать отсутствие наследника у моей истинной?
Нет, этому юнцу на вид не больше двадцати, ранг архимагистра ему явно назначили только благодаря родству с императорской истинной.
Хотя, нужно бы перестраховаться.
Я быстро подзываю слугу и отдаю несколько приказаний.
Глава 18
Анна
Слышу удаляющиеся шаги Каэна и его девки. Сердце колотится как бешеное, подгоняемое яростью дракона внутри меня. Церемониальные факелы потрескивают, распространяя сильный запах жженой смолы. Я вдыхаю этот запах полной грудью и возношу молитву к богу-дракону. В ней нет слов, лишь просьба избавить меня от этой муки, сделать так, чтобы мне не приходилось терпеть эти унижения, конца которым, похоже, не будет.
Я встаю на колени, не обращая внимания на холод твердого камня.
За что мне это все? Неужели я не была истово верующей в дракона все эти годы? Неужели не посвятила всю свою жизнь служению? Неужели была плохой женой? Или бог хочет, чтобы я сказала Каэну правду и поэтому испытывает меня такими страшными пытками?
Как моя жизнь могла превратиться в ад так стремительно? Дай мне хоть какой-нибудь знак…
— Вы не виноваты, Анна, — слышу я голос Виктора.
Я вздрагиваю от неожиданности. Я была в такой ярости. Боль обрушилась на меня таким потоком, что я и забыла, что здесь сейчас не одна.
— Бог не любит меня, — говорю я, вытирая слезы.
— Вы ошибаетесь, — тихо говорит Виктор, вставая на колени рядом со мной.
Я вижу его обожженные красные руки, лишенные ногтей. Мне страшно смотреть на них и я отворачиваюсь.
— Бог справедлив и милостив, — тихо говорит Виктор, — и тем сильнее испытание, чем больше он любит.
— ЭТо не испытание, — говорю я, — это убийственная пытка. Я думала он любит меня, я думала, что хоть что-то знаю об этом мире. Я думала, если буду служить своему князю и богу, то все будет как надо, все будет хорошо и правильно.
— Терпение — это наивысшая благодетель, — говорит жрец и подносит руку к огню на алтаре.
Я вижу, как его пальцы, полностью покрытые шрамами от ожогов, охватывают языки пламени.
— Посмотрите на это, — говорит он спокойным голосом, в котором не слышно и намека на ту боль, которую он, должно быть, сейчас испытывает.
— Не надо, пожалуйста, — прошу я его, но он не отрывает руки от огня. Я вижу, как его пальцы начинают дымиться.
— Это любовь бога, — говорит он, — это его благословение для меня.
— Неужели вам не больно?
— Конечно больно, — говорит он, — больно, так же как и вам, если я могу вообразить вашу боль, ваше отчаяние и то чувство предательства, которое вы испытали.
— Виктор, прошу, хватит, — чуть не плачу я.
— Вы верите мне? — Спрашивает он, — верите, что бог-дракон любит вас так же, как и меня?
— Да, да! — Поспешно говорю я, и он, наконец, убирает руку от огня.
— Зачем вы это сделали?
— Это пустяки, — говорит он, — мне это только на пользу. Если это поможет вам понять лучше, я готов сделать это со второй рукой.
— Нет, нет, пожалуйста, не надо, — чуть не плачу я.
—
