когда очнулась от помрачения добровольного…
– Вот и поговорили и успокоились, – тяжело вздохнул Иван Николаевич, – хорошо, что хорошо кончается…
– Я вам заплачу, чтобы как-то сгладить инцидент… Не надо только никому говорить об этом… Прошу вас это сохранить в тайне – по-мужски…
– Как скажете, – морщась, он бросил швабру вниз. – Без денег смолчу.
На следующий день он ранним утром уехал из Сухуми домой, поставив защитный блок в памяти, чтобы это больше ему никогда не вспоминалось и «биоэффект погибели» в сухумском варианте никогда не тревожил его своей нелепостью и обезьянья дикость не мучила его в случайных воспоминаниях, оказавшей сопряженной ещё с одним мрачным случаем из научной хроники текущих событий.
На первом же заседании кафедры после сухумской командировки слово взял ответственный исполнитель хоздоговора с СФТИ доцент-коллега, держа в руках конверт из киевской редакции с письмами главного редактора и рецензента статьи Ивана Николаевича, и зловещим голосом, не обещавшим ничего хорошего, сообщил следующее. Мол, случайно на его полку «залетело» письмо с разгромной рецензией на труд автора, и он прочитал послание рецензента, сопровождаемое направлением автору главного редактора журнала, ученого с мировым именем.
Воцарилась жуткая убийственная тишина, хоть топор сверху под потолком подвешивай, не упадет, когда доцент-коллега, непосредственный начальник Ивана Николаевича по хоздоговорной НИР громогласно с нотками торжества над поверженным автором зачитывал пространственную разгромную рецензию.
– Ведь это компрометация нашего вуза, нашего факультетского совета и кафедры, давших рекомендацию в престижный журнал амбициозному, но некомпетентному автору, на журнальную публикацию…
Еще что-то колкое и едкое выговаривал доцент-коллега в адрес недавно защитившегося ассистента… Понимай так, что в три шеи надо гнать из вуза такого сотрудника, компрометирующего свой вуз и его профессорско-преподавательский состав тем, что незрелыми и бесконечно слабыми писульками бомбардирует уважаемый журнал… Ведь туда, в «Киевскую радиоэлектронику» всем преподавателям, сотрудникам и аспирантам их кафедры опасно будет посылать свои статьи по выполненным актуальным исследованиям… Там сразу на них презрительное клеймо поставят: через некомпетентность одного из их коллег, рискнувшего высунуться на свет и удивить мир своим исследовательским зудом, а в итоге, выставить себя на посмешище…
От него никто не требовал ответного слова – и так было все ясно – Иван Николаевич, бледный, как полотно, сидел, не двигаясь, вцепившись двумя руками в ножки стула, чтобы не свалиться от позора. У него сильно бухало сердце, как недавно от пяти-шести чашек крепчайшего двойного кофе на набережной Сухуми. Но в звенящей тишине, под прицелом любопытствующих пар глаз коллег, он поднялся прямой и ощетинившийся, словно только что вместо чашек кофе аршин пригласил. Жестом попросил у доцента-коллеги листки рецензента с разгромной рецензией, направление главного редактора журнала автору. Сказал потерянным голосом:
– Все-таки письмо направлено мне, я его забираю себе для читки изучения разбойной рецензии рецензента… Но дело не в этом…
– А в чем? – едко и вызывающе спросил доцент-коллега, ответственный исполнитель сухумской хоздоговорной темы. – Чем вы хотите оправдываться?
– Я не собираюсь оправдываться, – грустно сказал Иван, – возможно, я учту замечания рецензента, возможно, не буду учитывать, кардинально сократив текст статьи. Вот сокращу статью, возможно, и пошлю снова работу туда, откуда пришла разбойная убийственная рецензия…
– А стоит ли плеваться против ветра? – спросил со скрытой жалостью и иронией замдекана по младшим курсам Борис Астапович. – Насильно мил не будешь, ведь отшили, по стенке размазали… Чего со стенкой бодаться?..
Иван Николаевич сделал многозначительную паузу и, зябко поежившись добавил изменившимся голосом, показав глазами на сопроводительное письмо главного редактора журнала:
– Ведь здесь ясно главным редактором указано: статья направлена на переработку… Об этом коллега не упомянул, намекнув, что автору дали решительный от ворот поворот через разгромную рецензию… А коллеге я заявляю, что отказываюсь работать с ним вместе, как с ответственным исполнителем, по хоздоговору в качестве исполнителя… Готов сдать деньги, выданные мне по первому этапу и даже за командировку в Сухуми…
Он хотел добавить: «За ужасную командировку в Сухуми», но сдержался. Перед тем, как сесть на стул еще глуше и отчаянней сообщил о твердом, принятым именно сейчас решении открыть «свой» новый хоздоговор с академическим институтом, где он недавно выполнял свою аспирантскую работу на оформленные полставки младшего научного сотрудника.
– Я сегодня же пойду на прием к директору института с ходатайством ведущей профильной лаборатории открыть новую тему и заключить хоздоговор с нашим вузом, с кафедрой. Наберу группу из студентов младших курсов, записавшихся ко мне на спецкурс, который я читаю…
И, действительно, он в тот же день вечером пошел с ходатайством профильной лаборатории к новому директору института Всеволоду Сергеевичу с ходатайством, подписанным завлабом профильной лаборатории. Можно было бы воспользоваться поддержкой другого завлаба Владимира Андреевича, но Иван Николаевич не стал этого делать, потому что Владимир Андреевич с Всеволодом Сергеевичем был с некоторых времен «на ножах». В институте, занимавшемся оборонной тематикой, поговаривали, что двух завлабов, своих учеников стравил, как сильных злых собак, бывший директор-академик, с присказкой: «Чем злее будут, тем лучше работать будут. Институту полезна их злость и апломб первых в своем деле».
И почему-то все дальше потекло, как по маслу. Всеволод Сергеевич оценил политес Ивана Николаевича, не обратившемуся за поддержкой к своему научному руководителю аспирантской работы, завлабу головной первой лаборатории Владимиру Андреевичу. Ведь знал по успешной предзащите диссертации Ивана Николаевича на базовой кафедре, кто является научным руководителем его работы, кто ведет его и отвечает за процесс перед институтом: макро-шеф Владимир Андреевич. Знал Всеволод Сергеевич и то, что очный аспирант Владимира Андреевича уложился в сроки: ровно за три года успешно завершил свое дело, хорошо доложился на предзащите и потому защитился вовремя, в самом конце третьего года. А этого на базовой кафедре, возглавляемой раньше героем-академиком, а ныне Всеволодом Сергеевичем, давно, чего так говорить, испокон веку не было… Догадывался Иван Николаевич, что ему как независимому исследователю, увлеченного своими оригинальными исследованиями, тайно симпатизирует доктор наук, профессор Всеволод Сергеевич. Вопрос с началом хоздоговора между академическим институтом и вузом был, проблемы финансирования улажены без проблем и практически мгновенно. Тем более, через открываемую поисковую научно-технологическую НИР будут налажены прямые научно-технологические контакты и связи с разработчиками перспективной элементной базы отечественных суперкомпьютеров новых поколений из соисполнителей государственного заказа по линии МЭПа, Зеленоградского НИИМЭ и завода «Микрон».
Буквально через несколько дней хоздоговор между академическим институтом и вузом будет подписан всеми заинтересованными сторонами, и Иван Николаевич будет соответствующими приказами назначен ответственным исполнителем по актуальной научно-технологической теме. Только всегда вспоминая цепочку из сухумской командировки с проявлением «биоэффекта погибели» и кафедрального пассажа с унижением автора, независимого исследователя, разгромной рецензией и наездом, накатыванием
