любой другой получит лишь довольно неприятное проникающее ранение.
– А если это будет клон Тараши?
– Ты полагаешь такое вероятным?
– Просто спрашиваю. – От нее не укрылось, что Ящик вдруг занервничал.
– Если такой клон существует и мы его по ошибке пристрелим, то это будет проблемой Тараши, а не твоей и не моей. Все это записано в контракте. Как-нибудь почитай его на досуге.
– Только если меня тоска заест, – ответила Хоури.
И замерла, так как все вокруг неожиданно изменилось. Нг умолк, его голос сменился четким пульсирующим гудком, – тихий и зловещий, он напоминал эхолокационные импульсы хищника. За последние полгода Хоури слышала этот гудок не меньше десяти раз, и он всегда означал, что цель близка.
Значит, Тараши сейчас в радиусе пятисот метров от нее, не далее. Этот факт, соотнесенный с моментом возникновения гудка, говорит о том, что Тараши внутри Монумента.
В подобные моменты «Игра» становится всеобщим достоянием. Тараши знает об этом – такой же приборчик, как у Хоури, имплантировали и ему в одной из тайных клиник Полога. Эта штуковина генерирует в мозгу Тараши похожие импульсы. По всему Городу Бездны различные информационные Сети, специализирующиеся на «Игре Теней», посылают свои мобильные группы туда, где должно произойти убийство. Самые везучие, наверное, уже совсем рядом.
По мере приближения Хоури к Монументу пульсация становилась напряженнее, но частота нарастала небыстро. Вероятно, Тараши находился где-то наверху, так что расстояние между ними менялось мало.
Цокольная часть Монумента была вся в трещинах, они образовались из-за подвижек грунта – сооружение находилось в опасной близости от Бездны. Изначально в этом фундаменте и ниже располагался торговый комплекс, но потом он достался Мульче. Самые нижние уровни были затоплены, пешеходные мостки и лестницы окунались в воду цвета жженого сахара. Но над цоколем и затопленной площадью все еще высился тетраэдр Монумента – благодаря еще одной, меньшей, пирамиде, перевернутой и вмурованной глубоко в материнские породы. Там и находился единственный вход в Монумент.
Теперь, если Хоури удастся проникнуть в здание, Тараши может считать себя стопроцентным покойником. Но для этого ей надо пройти по мостику, подвешенному над затопленной площадью. А там она будет хорошо видна засевшему внутри Монумента человеку. Интересно, о чем думает ее будущая жертва…
В своих снах Хоури нередко видела одно и то же: почти обезлюдевший город, где ее преследует неутомимый охотник. А Тараши это же переживал наяву. Она вспомнила, что ее охотник никогда не спешил, – и от этого кошмар был еще страшнее. Спасаясь, Хоури бежала на ватных ногах в вязком, как тесто, воздухе, а мудрый преследователь передвигался спокойно, неторопливо – и неизменно сокращал расстояние.
Когда Хоури пересекла мост, пульсация участилась. Теперь под ногами чавкала грязь. Временами пульсация ослабевала, потом учащалась вновь – Тараши перемещался внутри Монумента. Ему уже не уйти. Может, рассчитывает завести Хоури на крышу? Если он намерен воспользоваться там воздушным транспортом, это будет нарушением контракта. В салонах Полога такое считается более постыдным, чем легкая смерть от пули охотника.
Она вошла в атриум внутри перевернутой пирамиды-опоры. Постояла несколько секунд, чтобы глаза привыкли к слабому освещению. Достала из-под полы ружье с отравленными пулями. Осмотрела выход на случай, если Тараши надеется улизнуть. В том, что клиента здесь не оказалось, не было ничего удивительного.
Атриум пуст. Видны отчетливые следы мародеров. Лупит по металлу дождь. Хоури всматривалась в изувеченные, запыленные скульптуры, что на медных тросах во множестве свисали с потолка. Некоторые упали на мраморную террасу, острые металлические крылья птиц воткнулись в пол. Похожая на известь пыль покрывала их маховые перья.
Хоури подняла глаза к потолку.
– Тараши! – позвала она. – Слышишь меня? Я иду.
Ее немного удивляло отсутствие телевизионщиков. Раньше такого не бывало. Конец охоты близок, а нет ни прячущихся по углам операторов, ни толпы пьяных от предвкушения крови зевак, которые всегда увязываются за съемочными группами. На зов никто не ответил, но Хоури знала: цель где-то выше потолка.
Охотница пересекла атриум, направляясь к винтовой лестнице, ведущей в сам тетраэдр Монумента. Поднималась быстро, высматривая крупные предметы, с помощью которых можно перекрыть путь отступления жертвы. Тут хватало разбитых произведений искусства и ломаной мебели. Хоури свалила их в кучу на верхней площадке лестницы. Пусть эта баррикада и преодолима, она задержит Тараши, а Хоури ничего другого и не надо.
Пока она работала, с нее сошло семь потов и разнылась спина. Слегка переведя дух, Хоури приступила к наблюдению за окрестностями. Непрестанное арпеджиато в голове говорило о том, что Тараши совсем близко.
Верхняя часть Монумента была отведена под индивидуальные усыпальницы Восьмидесяти. Эти маленькие мемориалы располагались в стенных нишах, а сами стены из величественного черного мрамора поднимались на головокружительную высоту, к потолку, поддерживаемому колоннами с кариатидами в соблазнительных позах. Стены, пронизанные арками, перекрывали обзор, и в любую сторону было видно лишь на несколько десятков метров. Три треугольника, составлявшие потолок, местами были пробиты, сквозь дыры в зал проникал тусклый серый свет. Из самых больших пробоин хлестали дождевые струи.
Хоури заметила, что половина ниш пустует: может, гробницы разграблены, а может, родственники усопших забрали их бренные останки, чтобы захоронить в более надежных местах. Из оставшихся могил две трети сохранились хорошо: есть и портреты погребенных, и таблички с их биографиями, и их любимые вещи, расставленные в определенном порядке. Были и такие, где виднелись голограммы статуй, а в двух открытых гробницах лежали забальзамированные тела, явно побывавшие в руках опытного таксидермиста, который заштопал наиболее страшные раны, явившиеся причиной смерти.
Хорошо сохранившиеся могилы не привлекали внимания Хоури, она осматривала лишь те, что подверглись надругательствам вандалов. Тут хватало всяких обломков. Пригодились и бюсты – их можно было легко переносить, ухватившись за подставку. Хоури не пыталась аккуратно укладывать их на ступеньках, а просто громоздила в кучу. Раньше у бюстов были глаза из самоцветов, но о них позаботились мародеры. Полноразмерные статуи перетаскивать было трудно, она едва справилась с одной.
Вскоре баррикада была завершена. Ее основу составили как попало наваленные головы. Столь невежливое обращение никак не отразилось на лицах – они хранили каменное достоинство. Кучу окружали всякие мелкие предметы: вазы,
