— Пойдет! — сказал Савелька, быстро вынув пилу из реза. Затем стукнул по дереву топором и отскочил в сторону.
Колька тоже отскочил. Дерево качнулось и, словно нехотя, стало клониться в одну сторону, все быстрее и ниже. Его верхушка смела с других деревьев снег. Он посыпался хлопьями. Дерево рухнуло на землю, подняв облако снежной пыли. Радуга заиграла на снежинках. Толстые сучья смягчили падение дерева. Оно подпрыгнуло, словно хотело стать на прежнее место, еще раз с вышины оглядеть редеющие ряды своих зеленых братьев, и застыло недвижно, зарывшись в снег.
Савелий Петрович наблюдал за лесорубами. Те с завистью следили за Савелькой и Колькой — это было видно по глазам, которые становились все более внимательными.
— Экую махину свалили! — восхищенно сказал один из лесорубов. Невольно он, поплевав на пальцы, схватился за топор и двинулся к дереву. Зашевелились и остальные.
За секунду до этого стоявшие без дела, они вдруг бросились наперегонки к упавшему дереву. Руки их замелькали, отделяя топорами ветви. Через десять минут оно лежало обнаженное, с длинным коричневым телом, уже не похожее на себя.
«Значит, не лень не дает им работать, — думал Савелий Петрович о лесорубах, — а кто-то мешает. Но кто же?»
И Савелий Петрович во что бы то ни стало решил поймать спиртоносов. Он отозвал в сторону Савельку и Кольку и рассказал им о том, что он думает.
— Ладно! Хорошо! — за обоих ответил Савелька.
Они согласились ему помочь.
А под вечер они встретились уже на тропе, которая шла к Красному перевалу. Там их ожидал пограничник Федя Речкин, балагур и весельчак.
До фанзы на чекрыгинской заимке они дошли быстро. Речкин развел огонь в очаге и вскипятил чай.
— Пейте, товарищи, чаек! — сказал он весело. — А потом — в путь. Идти будем по двое. Спиртонос по тропке не пойдет — побоится. Он ходит по тайге, где свежего следа нет. И мы так пойдем. Какую фанзу повстречаем, пошарим в ней, нет ли чего интересного. Один из вас со мной пойдет, другой — с Савелием Петровичем.
После чая фанзу прибрали, тщательно уничтожив все следы своего пребывания.
— Это так, на всякий случай, — объяснил Федя. — В нашей жизни всякое может быть. Иной раз пустяк, думаешь, а этот пустяк может человеку жизни стоить.
От чекрыгинской заимки прямо на север шла тропа на Красную гавань. Луна ярко освещала фигуры идущих, и лес, и путь. Пограничник остановился:
— Э, не годится нам такой парад, товарищи! Мы впереди ничего не видим, а нас за полверсты на снегу видать.
По совету пограничника группа разделилась, и пошли дальше, передвигаясь в тени деревьев. Время от времени останавливались и прислушивались.
Тишину тайги нарушали только шаги Савелия Петровича с Савелькой да слева — еле слышный скрип лыж по подмерзшему снегу. Это скользили китаец и пограничник.
В тишине каждый шорох был отлично слышен. Ухо стало различать посторонние звуки. Вдруг скрип слева усилился. Бисанка и Пундык остановились, спрятались за деревьями. До них донесся тихий свист. Показалась тень человека. Мужчины притаились и взвели курки винтовок. Человек приблизился еще и тихонько позвал.
— Пундыка, Савелька! Эй, ходи сюда!
Это был Колька-китаец.
— Речкин говори, — сказал он, — надо обратно Чекрыгин фанза ходи. Его следа нашел.
Через несколько минут они соединились с Речкиным. По старой лыжне вдвое быстрее все четверо дошли до чекрыгинской фанзы. Речкин распорядился:
— Савелий Петрович, Бисанка, вы заляжете по бокам тропы. Смотрите и по лыжне и по сторонам. Заметите что — сейчас к фанзе. А мы с Колей фанзу еще раз обыщем. Ждать, наверное, долго не придется: на делянах спирту нет — весь выпили. Значит, кто-то должен его принести.
Бисанка и Пундык залегли. Долго ждать действительно не пришлось. С северной стороны донесся скрип. Кто-то не спеша, останавливаясь, шел к чекрыгинской фанзе.
До Савелия Петровича донесся шепот Савельки:
— Его люди ходи…
— Слышу, — ответил Савелий Петрович.
Он подполз к дверям фанзы и осторожно постучал в нее. Дверь беззвучно распахнулась. Предусмотрительный пограничник смазал ее петли маслом. Он распорядился:
— Марш на дорогу к Тихой! Заляжете в боковинке и ждите сигнала, наблюдайте. Когда понадобитесь — крикну, тогда открывайте огонь. Все! Передвигаться ползком.
Сам он с китайцем отошел от избы в сторону.
Объездчик и ороч, отползшие от фанзы метров на двести, притаились за деревьями. Скрип прекратился. Двое подошли к фанзе и скрылись в ней.
Через некоторое время со стороны Тихой послышался людской говор. Савелька, не ожидавший никого с тыла, хотел было бежать. Но Савелий Петрович мгновенно прижал его к земле, забросал снегом и сам зарылся в сугроб.
Голоса стихли, но хруст снега усилился. Люди шли быстро, как ходят по хорошо знакомой дороге. На лыжне показались две темные фигуры. Они направились к фанзе. Черные силуэты слились с очертаниями хижины. Узкая полоса света пробилась через дощатую дверь и засеребрилась на снегу. Из темной массы деревьев справа отделились еще две тени и тоже направились к фанзе. Савелька заволновался. Но Савелий Петрович, показав ему на тени, сказал:
— Это Федя Речкин и Колька.
И верно, это были они.
Пограничник ворвался в фанзу. Свет тотчас же погас. Из фанзы послышались голоса и топот, раздались вскрики и брань. Звуки завязавшейся борьбы долетели до сидевших в засаде. Они привстали. Савелька сжал в руках винтовку и, вскинув ее к плечу, прицелился по направлению к фанзе. Лязгнул затвор: Пундык опустил ствол его ружья.
— А приказ помнишь — без сигнала не стрелять! Забыл?
Он вытягивал шею по направлению к фанзе, пытаясь рассмотреть, что там происходит, но с места не двигался. Савелька прильнул к дереву всем телом, слившись с ним, и не шевелился.
Вдруг стукнула дверь, шум оборвался, и четыре человека выскочили из фанзы. Они бросились бежать по дороге в Тихую.
Федя Речкин крикнул:
— Огонь!
И Савелий Петрович сказал Бисанке:
— Ну, теперь пали, хозяин!
Ороч несколькими прыжками перескочил дорогу, скрылся в кустарнике и тотчас же прицелился по бегущим. Красный огонь длинной струей хлестнул в темноту. Слева тоже прогремел выстрел. Это Пундык. Ороч выстрелил опять. Савелий Петрович отозвался двумя выстрелами.
Спиртоносы упали в снег и перекатывались к тайге. Снова загремели выстрелы. Спиртоносы остановились и спрятались за сугробами. Савелька снова пальнул. За сугробом сверкнул огонек, и мимо него с визгом пролетела пуля. Ороч бросился на старое место. Выстрелы Савелия Петровича слышались то ближе к Бисанке, то дальше. Спиртоносы отстреливались, надеясь уйти.
Пограничник и Колька использовали фанзу как прикрытие и из-за нее открыли стрельбу по спиртоносам. Те отвечали несколькими выстрелами, но с большой выдержкой. Федя Речкин закричал:
— Бросай оружие! Не стреляй — нас много. Убьем ненароком… Все равно бежать вам некуда — кругом стрелки!
За сугробом молчали.
— Я вам добра хочу! — громко сказал Речкин. — В сельсовет отведем, штраф заплатите…
Из-за сугроба отозвались.
— Капитана, наша не хунхуза! Наши люди — мала-мала купеза… Стреляй не надо, капитана, а?
Речкин ответил:
— Ладно, моя стреляй нету. Один ваша люди сюда ходи!
Из-за сугроба поднялся один и направился к фанзе. На полпути пограничник окликнул его:
— Эй, дальше ходи нету!
Он приказал ему положить ружье и отойти в сторону.
Спиртоносы послушно выполняли все приказания пограничника.
Через пять минут все четверо стояли с поднятыми руками на некотором расстоянии друг от друга. Речкин обернулся к Кольке-китайцу:
— Ты тут постой. Если какой худо есть — твоя стреляй, не жалей. Моя ходи обыскать.
Пограничник подошел к спиртоносам. Обыскав первого, он направился к следующему. Слышен был скрип его шагов и бормотанье:
— Так… так… чисто… Теперь тут пошарим… Ага!
И он отбросил в сторону какой-то черный предмет.
Третьего Речкин обыскивал недолго и направился к последнему. Тот стоял на лыжах. Едва пограничник подошел к нему, спиртонос что-то выхватил из-под полы и наотмашь ударил Речкина. Федя повалился в снег. Китайцы встрепенулись и опустили руки. Колька угрожающе прикрикнул на них и подкрепил свои слова выстрелом. Савелий Петрович, глядя на него, сделал то же. Спиртоносы снова вскинули руки.
Савелька стоял дальше всех и не сразу понял, что произошло. Сначала ему показалось, что бежит Речкин. Но перед ним вдруг выросла чужая фигура. В тот же момент над головой прогремел выстрел, в глаза ударило ослепительное пламя. Человек вихрем промелькнул мимо ороча, сбил его с ног и ударил чем-то по затылку. «Уйдет!» — с отчаянием подумал тот и вскочил:
