– Но ведь вы об этом прекрасно осведомлены, не так ли?
– Да, сэр, – Люси сглотнула и встала.
Билл тоже встал и теперь оказался всего в одном футе от девушки. Сержант чувствовала тепло его тела и мускусный запах его пота, смешанный с ароматом жидкости после бритья, которую он использовал сегодня в честь пресс-конференции. Девушка попыталась отодвинуться, но поняла, что в ноги ей упирается кресло и отстраниться ей не так-то просто.
– Вы должны были сказать мне, Люси, – заметил суперинтендант, наклоняясь к ней еще ближе.
– Сказать о чем, сэр? – спросила она, сбитая с толку.
– О помощнике начальника полиции.
– Что?.. – возмутилась было мисс Блэк, но Трэверс остановил ее. – Я не думала, что это так важно, сэр.
– На мой взгляд, быть дочерью помощника начальника полиции достаточно важно, – со смешком сказал мужчина. – Хотя, должен признаться, мне импонирует то, что вы не хотите, чтобы все об этом знали. Хотите всего добиться сами – что ж, пусть это будет нашим маленьким секретом. – Он подмигнул Люси, улыбнулся и погрозил ей пальцем.
– Спасибо, сэр. – Девушка наклонилась и отодвинула кресло, освободив, таким образом, немного пространства для себя.
– Ваша матушка – прекрасный офицер, Люси. Мне понятно, почему вы решили пойти по ее стопам.
Сержант смотрела на коллегу, не зная, что ему ответить: что она стала офицером полиции не благодаря, а вопреки своей матери? Или что иногда она сильно сомневается в том, что хочет быть офицером полиции, но ничего другого просто не умеет делать?
– Спасибо, сэр, – просто поблагодарила Люси суперинтенданта и вышла из комнаты.
И только когда она уже достаточно далеко отошла от кабинета Трэверса, ей пришло в голову, что если он знает о том, кто ее мать, то он должен знать и кто ее отец. Однако суперинтендант ни словом о нем не обмолвился.
Оставшуюся часть дня Люси проверяла информацию, которая поступила в ответ на обращение через печать, которое они напечатали накануне. К сожалению, все эти сведения вели в тупик. А новости с пресс-конференции не покажут раньше шести часов вечера. Однако в дневных газетах сообщение о награде за информацию о Кейт Маклафлин было напечатано крупными буквами. В то же время информация об Элис шла в них петитом – в конце концов, девочка ведь нашлась, а не потерялась.
…К вечеру мисс Блэк позвонили от Трэверса и сообщили, что банк готовит список людей, которые воспользовались банкоматом на Стрэнде между 9.15 и 9.45 вечера в день исчезновения Кейт. Список этот передали сержанту по факсу, как раз когда она уже собралась уходить. Девушка быстро просмотрела его, надеясь, что какое-то из имен сразу бросится ей в глаза и станет ключом к разгадке исчезновения девочки. Вместо этого перед ней было около сорока имен, ни одно их которых не привлекло ее внимания.
Люси отправилась в больницу, проведать Элис. Попасть туда она хотела до половины шестого в надежде застать Робби Макмануса, чтобы узнать от него последние новости. Мисс Блэк увидела его возле палаты малышки беседующим с одной из медсестер. Сержант заметила соцработника издалека и узнала его по характерной привычке засовывать руки в задние карманы брюк во время разговора. Перед Робби стояла молоденькая сестричка, которая в одной руке держала историю болезни, а второй наматывала на палец локон своих волос, улыбаясь при этом молодому человеку. То, что Люси прервала их беседу, девушке очень не понравилось.
– Я видел вас по телику, – сообщил Робби мисс Блэк. – Показали в последних новостях. Вы прекрасно смотритесь.
Медсестра состроила Люси гримасу и, уходя, коснулась пальцем руки соцработника, пообещав, что еще с ним встретится.
– Поклонница вашего таланта? – поинтересовалась сержант, наблюдая, как девушка уходит.
– Да я вроде не телезвезда, – парировал Робби. – А вот вы выглядели очень впечатляюще.
– Хорошо было бы, если б это нам что-то дало… Ну, как дела у Элис?
– Психиатр провела с ней всю вторую половину дня. Никакого результата. Девочка отказывается говорить. Врач принесла цветные карандаши и бумагу. Сейчас вы увидите ее шедевры.
Вдвоем они вошли в палату найденыша.
– Приветик, – весело поздоровалась Люси.
Девочка лежала на постели с открытыми глазами, повернувшись к ним спиной. Она таращилась в стену. Когда мисс Блэк вошла, голова малышки повернулась в ее сторону, а потом опять отвернулась к стене. На прикроватном столике лежали три рисунка.
Один лист был полностью закрашен красным карандашом. Штрихи были неравномерные – одни казались совсем тоненькими, а другие были такими толстыми, что казалось, девочка с силой давила на карандаш. Но все они были кроваво-алого цвета.
На втором листе была нарисована схематичная фигура человека. Треугольник над ногами показывал, что нарисованная фигура была женской. У нее были нос и глаза, но не было рта. А потом кто-то заштриховал ее лицо красным карандашом.
– Врачиха нарисовала эту фигуру с лицом без рта и попросила Элис дорисовать ей рот, улыбающийся или грустный – все равно. И вот что девочка сделала, – рассказал Макманус.
На этом рисунке штрихи были еще толще, а в одном месте бумага была даже разорвана карандашом. На краю стола лежал огрызок красного карандаша с почти стертым грифелем.
– И что думает по этому поводу врач? – спросила Люси.
Робби кивнул на дверь палаты, предлагая ей выйти.
– Она полагает, что девочка очень зла. Причем на саму себя. А красный цвет может обозначать кровь, – сказал молодой человек, когда они оказались в коридоре.
– Да неужели? Вот когда наконец дали результат семь лет, проведенные в медицинском институте!
– Она совсем не плохой врач, – улыбнулся соцработник. – Просто все это требует времени.
– А что она говорит про штрихи на лице?
– Она предполагает, что это может быть результатом какого-то насилия – отсюда и чувство вины, и ненависть к самой себе со стороны девочки. Как будто Элис хочет уничтожить себя как личность.
Третий рисунок отличался от двух предыдущих. В центре листа был нарисован треугольник, заштрихованный красным карандашом. На этот раз рисовавший старался не выходить за контур треугольника. В середине треугольника Элис нарисовала какое-то животное.
– Это что, собака? – задумчиво спросила сержант Блэк, указывая на это существо.
– Может быть. А может быть, волк. Психиатра заинтересовало то, что рисунок находится в треугольнике. Она считает, что это может быть окно. Может быть, Элис выглядывает из него.
– Окна обычно бывают прямоугольными, нет? И красный цвет только внутри треугольника… Может быть, девочка, наоборот, заглядывает в окно?
– Или все-таки выглядывает.
Люси посмотрела через стекло в двери на фигурку ребенка, лежащую на кровати, и предположила:
– А может быть, это дверная рама, а она смотрит в эту дверь…
– Может быть, и так, – согласился Робби; он вертел в руках лист с рисунком, как бы пытаясь найти такой угол, с которого рисунок будет понятнее.
– Как бы то ни было, храни ее Господь, – вздохнула девушка.
Отец Люси выглядел значительно лучше по сравнению с прошедшим вечером. Старик узнал дочь, когда она вошла, и поцеловал ее в щеку в тот момент, когда она обняла его в кровати.
– Как ты себя сегодня чувствуешь? – спросила Блэк.
– Прекрасно, милая.
– Сестры здесь хорошо к тебе относятся?
Мужчина кивнул.
– И что, есть хорошенькие?
Ее отец рассмеялся и взял руку Люси в свои:
– А у тебя всё в порядке, милая?
– Да. Всё очень хорошо. Вот только о тебе беспокоюсь.
– Не надо. Меня очень скоро выпишут.
– Тебя продержат здесь, пока ты полностью не поправишься.
– Да я уже поправился. – Пациент отмахнулся от беспокойства дочери. – Никогда не чувствовал себя лучше.
– Тебе надо что-нибудь принести? Чай ты уже пил?
– Конечно. И ел эти чертовы вареные яйца. Ну сама подумай, как мужчина в моем возрасте может жить на вареных яйцах? Мне бы сейчас кусочек хорошего бифштекса… – Старик опять засмеялся. – А какое сегодня число? – неожиданно сменил он тему. Его глаза внезапно заблестели, а черты лица заострились.
– Пятнадцатое, а что?
По движению губ Джима было видно, что он повторяет число про себя, стараясь запомнить.
– А в чем дело, папочка?
– А кто у нас сейчас премьер-министр?
– Дэвид Кэмерон, – ответила Люси. – Да в чем же дело?
Отец молча повторил про себя это имя несколько раз.
– Папа, что случилось?
– Да этот придурок доктор спросил меня нынешнюю дату и имя премьер-министра. Как будто я полный идиот! Если б я ответил, то он отпустил бы меня домой. Ты когда-нибудь слыхала о подобном?
– И что ты ему ответил, когда он тебя спросил?
– Я… Я не уверен, Джанет.
Мисс Блэк провела с отцом еще полчаса, наблюдая за тем, как он отдаляется от нее все дальше и дальше. Наконец, испугавшись, что может расплакаться прямо перед ним, она поцеловала его на прощание и уехала.
