пока что опишу ваше передвижение только вкратце, Лузий… На первоначальном этапе вы должны подняться до Виминация, там ночью переправитесь через Истр, и ещё раз повторюсь – только ночами – пойдёте на северо-восток, в сторону Тибиска. От этой реки, не доходя до крепости Тап – сообразишь сам, Лузий, я тебе доверяю, – повернёшь уже строго на север. И запомни главное, мой дружище… Если с севера, со стороны Поролиса и перевала Орлиного, направятся воинские отряды так называемых венедов, карпов и прочих северных варваров, ты их не должен пропустить к окрестностям столицы даков. Децебалу нельзя дать с северными варварами соединиться. Это очень важно для нас! От этого будет во многом зависеть судьба всей предстоящей кампании. Всей Третьей войны с Децебалом!
Глава одиннадцатая
Лузий получил вожделенную свободу. А каждый, кто по статусу являлся в империи свободным, обязан был иметь родовое имя. Так принято было в то время в Римской империи. Лузий долго раздумывал, какое же ему взять имя? Ни отца, ни матери Лузий не помнил, а свобода ему дарована была принцепсом Домицианом Флавием. Но родовое имя Флавиев Лузий всё-таки отверг. И, в конце концов, он остановил свой выбор на убитом им купце Теренции – им взято было имя Квиет.
Свобода – это, конечно же, здорово! Это прекрасно! О ней мечтает каждый, кто попал в рабство. И Лузий о ней мечтал. Но со свободой Лузий получил ещё и десять тысяч сестерциев. А это на самом деле была не маленькая сумма. Для примера скажу, что тогда годовое жалованье легионера составляло тысячу сестерциев! Но эти деньги у Лузия быстро закончились. А всё потому, что из головы Лузия всё не выходили воспоминания о том удивительном спасении маленьких нумидийцев, о брате и сестре, которых звали Дарой и Масиниссой, и которых каким-то чудом так и не растерзали на арене цирка разъярённые и голодные львы. И вот Лузий вернулся в цирк, где и попытался узнать о дальнейшей судьбе маленьких христиан.
И произошло ещё одно чудо!
Там выяснилось, что сириец Сульпиций Кар их прибрал к рукам и обратил в своих рабов. Они теперь наравне со взрослыми рабами кормили животных и убирали после каждого представления цирковую арену.
Долго торговался Квиет со скупердяем сирийцем, пока они не сошлись в цене. Кар заломил за этих ребятишек внушительную цену. За каждого из них Квиету пришлось выложить по пятнадцать тысяч сестерциев (это был самый настоящий грабёж, так как это равнялось стоимости трёх здоровых и мастеровитых рабов)! Но Лузий не задумываясь выложил за ребят эти деньги. Ему помогли их собрать друзья Лузия: Кварт и Шадар. И они не пожалели своих сестерциев за освобождение маленьких христиан. Но в итоге все они остались на бобах, так как лишились средств к существованию. Им теперь не на что было купить что-нибудь поесть и хоть где-нибудь снять угол.
И тут им подвернулась работа…
Лузию, Кварту и Шадару помогли такие же, как и они бывшие гладиаторы.
* * *
Друзей, бывших гладиаторов, которые завоевали себе свободу на арене цирка, они свели с хозяином одного из лупанаров (я уже упоминал, что так в Римской империи назывались публичные дома). Хозяину этого довольно-таки злачного заведения, располагавшегося уже не в самом Риме, а в приморской Остии, и которое посещали в основном моряки и портовые грузчики, то есть народ грубый и склонный к необузданным проявлениям своего характера на каждом шагу, дополнительно понадобились охранники. Хозяин этого лупанара, лысый и вечно мокрогубый грек Афиноген, по достоинству оценил физические качества трёх негров, бывших гладиаторов, и без раздумий взял их к себе на работу.
Особенно его поразило то, как эти парни на его глазах гнули кочерги. Лузий, Кварт и Шадар показали греку целое представление с ними. Ну и окончательно добило хозяина лупанара способность Лузия кулаком разбивать стену из кирпича. Афиноген понял, что надёжнее таких охранников вряд ли сыскать. И вскоре именно там, в лупанаре «Озарённого радостью Эроса Неистощимого и Эроса Шутливого» и познакомился Лузий с одной ещё юной девушкой…
* * *
Подобно другим пятидесяти девочкам из этого лупанара, Талия каждый день принимала гостей. Она танцевала, составляла гостям кампанию во время их трапезы и если кто-то из гостей проявлял желание, то поднималась с ним на второй этаж, где располагались комнаты для свиданий, и где всё и происходило.
Худенькая, маленькая, с по-детски припухлыми губами, со светлой кожей и светлыми же длинными волнистыми волосами, с необыкновенной синевы большущими глазами, она как-то сразу же на себя обратила внимания Лузия. Он думал о ней постоянно и начал искать с ней встречи. И уже вскоре у них у обоих зародилась к друг другу явная симпатия.
А совсем через небольшой промежуток времени они стали встречаться, и девушка рассказала Лузию о себе.
* * *
Талия – это было её латинизированное имя, а настоящее, полученное ею при рождении, было Тайя. И так её назвал отец. Он являлся вождём одного из небольших венедских племён, называвшегося горичанами, и обитавшего где-то далеко на севере, у моря, по берегам которого росли сосны и там же находили «солнечный камень» – знаменитый янтарь.
Переводилось её имя, как «тайна» или «далёкая», и поначалу у Тайи всё было хорошо. Но вот как-то на их племя напали германцы, приплывшие во владения отца Тайи по Студёному морю откуда-то с Запада. Нападение германцев было неожиданным, и потому оказалось удачным. Нападавшие взяли многочисленный полон, и отправили большую часть своей живой добычи на невольничьи рынки империи.
Так Тайя попала в Рим, а уже оттуда в приморскую Остию…
* * *
Впервые они встретились уединённо на празднике Моря. Это случилось на пятый день после того, как он заступил на службу. Праздник этот каждый год отмечался в Остии. Это был главный праздник города. Отмечался он весной, через неделю после Нового года. Им открывалось для плавания Срединное море. Проводились гадания сообразно традициям этрусков: по полёту птиц, распространению пятен масла на воде и внутренностям животных. Будет ли море благоприятствовать торговцам и путешественникам?
Во время этого праздника приносились щедрые дары храму Нептуна, и не менее щедрые- нереидам, нептунову трезубцу и морским волнам.
Напившись, целая ватага грузчиков, рыбаков и матросов, после принесения жертв в храме и процессий к статуе Нептуна, ввалилась в лупанар.
– Вина, женщин!
– И побыстрее!
В разнобой кричали возбуждённые посетители заведения.
Весёлую и разухабистую ватагу встречал лично Афиноген.
Афиноген постоянно кланялся, и счастливо и сладко улыбался. Приторная улыбка не сходила с его вечно прыщавого, мокрогубого и болезненно красного лица.
– Всё, всё сейчас будет! Всё будет! Девочки, скорее! – позвал Афиноген.
Началось гульбище. Визг, хохот, ругань чередовались с песнями и музыкой,
