— О, не начинай сызнова эту песню, сестра. Мне нравится твой бойкий воспитанник, но я уже не единожды говорил, что он не может быть мне сыном.
— Да, говорил, — сокрушенно вздохнула аббатиса.
На лице Гая отразилось привычное раздражение, какое обычно возникало, когда она донимала его подобными разговорами.
— Милая, — сдержанно сказал он, — когда под двери приюта для подкидышей принесли этого мальчишку, я блуждал невесть где. Да и до этого я был возлюбленным только одной дамы, которая никак не могла родить от меня. Она слишком на виду, чтобы подобное осталось незамеченным. Так что… Даже если ты скажешь, что Артура принесли эльфы, это покажется более вероятным, чем все твои намеки о нашем родстве.
Оба немного помолчали, а потом заговорили уже о другом. Было очевидно, что какое-то время Гаю придется укрываться в обители, пока не уляжется шумиха, вызванная побегом. Вряд ли сейчас, даже несмотря на ночной мрак, ему удастся выбраться из Шрусбери, — в округе все залито водой, всюду разъезжают люди шерифа, да и жители снуют на лодках, стараясь прибрать добро, еще не смытое наводнением. Поэтому Гаю следует затаиться. Старушка сестра Осбурга, служившая еще роду де Шампер и теперь оставшаяся при Бенедикте, не выдаст Гая, а больше никто не имеет доступа в покои аббатисы.
— А у тебя тут даже уютно, — Гай обвел взглядом опочивальню настоятельницы.
Да, по своей роскоши этот покой напоминал обиталище скорее светской дамы, чем святых сестер: здесь имелось обрамленное витыми колоннами окно, богатый камин с вытяжкой, покрытые ковриками из светлой овчины половицы. О том, что это жилище духовной особы, свидетельствовал только эбеновый аналой и распятие сбоку от ложа. Само ложе выглядело поистине великолепно: установленное на возвышении, оно было столь широким, что могло вместить и четверых, а чтобы уберечь настоятельницу от сквозняков, со всех сторон кровать была задрапирована занавесями, на которых умелыми руками сестер обители были вытканы сцены на библейские сюжеты.
Гай бесцеремонно поднялся по ступеням ложа и, примяв высокие перины, покачал головой.
— Да, что ни говори, ты всегда умела хорошо обустраиваться в жизни, сестра.
— В отличие от тебя, — сухо ответила она. — Но я надеюсь, что присущее тебе умение влезать в неприятности не коснется меня. Если, конечно, ты испытываешь ко мне благодарность и будешь вести себя тихо.
По усталому лицу Гая промелькнула горькая усмешка.
— Ну уж опыт, как тихо сидеть в узилище, у меня имеется. Да и не так плохо провести немного времени в обществе единственного родного мне человека.
Его последние слова вызвали в груди настоятельницы прилив нежности, и она тепло посмотрела на брата, который опустился в край ее высокого ложа и устало вздохнул, отводя пряди волос с глаз. Он выглядел измученным, затравленным, но не утратившим силу — как уставший после охоты хищник. Да он и был хищником, всю жизнь проведшим в скитаниях и невзгодах. Однако несмотря на все, в свои года Гай по-прежнему оставался привлекательным мужчиной: сильный, сухопарый, с породистым смуглым лицом, правильными чертами, какие не портила даже покрывавшая щеки после заточения темная щетина. Чувственный рот обвивала полоска длинных усов, а темные глаза под красивыми ресницами сводили с ума немало женщин. Скольких он любил в своей неспокойной жизни? Так уж вышло, что вся красота их рода досталась именно брату, а не сестре. Или… Артуру? Уж слишком они были похожи. Но раз Гай так уверен, что они с мальчиком чужие…
— Я давно хотела тебе кое-что показать, — произнесла Бенединкта, подходя к небольшому ларчику и поднимая крышку. — Взгляни, это было с Артуром, когда его нашли у дверей приюта.
В слабом отсвете жаровни на крошечном крестике ярко блеснули алмазные искры. Какое-то время Гай рассматривал его, а потом вернул сестре.
— Искусная работа. Говоришь, это было на Артуре? Выходит, нашего шалопая произвела на свет знатная дама, ибо вещичка очень дорогая. Как получилось, что она у тебя?
— Досталась от прежней настоятельницы монастыря, — со вздохом произнесла Бенедикта, пряча украшение обратно в ларец. Она ожидала от Гая совсем иной реакции. Что ж, значит, ее подозрения и впрямь беспочвенны. — В Шрусбери принято, что кормилиц для подкидышей подыскивают сестры из нашей обители. Вот тогдашняя аббатиса и не удержалась, чтобы не прибрать к рукам столь изящное украшение. Перед смертью она вручила его мне, сообщив, что это крестик Артура, негодного шалопая, с которым столько бились монахи в аббатстве Святых Петра и Павла, — добавила она с нежной улыбкой.
Гай заметил выражение ее лица.
— Риган, — обратился он к сестре, назвав ее прежним мирским именем. — Господь не дал тебе своих детей, а к Артуру ты привязалась просто из-за того, что он похож на нашего отца. Но мало ли бастардов наплодили де Шамперы в округе? Успокойся. Я сам привязан к парню, но даже если в нас и есть общая кровь, — тут он устало зевнул, — то родство может быть самым отдаленным.
Настоятельница видела, что Гая сгибает усталость, настигающая человека после напряжения всех сил. И хотя не все еще беды и тревоги остались позади, самое время было лечь передохнуть. И они заснули вдвоем на ее широкой мягкой постели — как в те давние годы, когда были детьми.
На рассвете покой обители Святой Марии потревожил один из сержантов Форгейтского замка, Джоселин де Сей. Явившись к аббатисе, он внимательно вглядывался в ее немного опухшее со сна лицо.
— Этой ночью из крепости сбежал опасный преступник, Черный Волк. Что вы можете сказать об этом?
— Значит, мне надо быть осторожной. — Она только осенила себя крестным знамением. — Я говорила, что отрекаюсь от брата, и он может мне это припомнить. Не считаете ли вы, сержант, что следует увеличить охрану нашей обители? Я опасаюсь какого-нибудь подлого поступка со стороны Черного Волка.
Но Джоселин де Сей в ответ только поглубже натянул на глаза свою каску и что-то пробурчал о том, что сейчас у него мало людей. Да и шериф Пайн Фиц Джон куда-то запропастился, и все тяготы по поимке разбойника ложатся на его сержанта.
Однако он еще пару раз наведывался к аббатисе и расспрашивал. Но ее поведение не вызвало у него подозрений, а вот требование увеличить охрану обители в конце концов заставило прекратить визиты: слишком много сил и времени отнимали поиски и сбежавшего преступника, и невесть куда пропавшего шерифа. Одновременное исчезновение этих двоих порождало недобрые подозрения, поэтому были разосланы вооруженные патрули, чтобы перекрыть все дороги на Уэльс, да и в самом городе методично обшаривали каждый дом. Через неделю паводки вокруг города спали. Отправившись по делам в аббатство Святых Петра и Павла, мать Бенедикта заметила в толпе перед собором Артура. Парень держался как ни в чем не бывало, даже подходил выказать соболезнования вдове шерифа. Ибо теперь, когда схлынули воды Северна, тело Пайна Фиц Джона выловили у одного из быков моста и леди Кристина уже считалась вдовой — причем вдовой богатой. Мать Бенедикта наблюдала со стороны, как леди Кристина держится с Артуром, но не заметила ничего подозрительного: та отвечала на соболезнования, не поднимая глаз, куталась в траурное покрывало, даже вроде как похудела от переживаний.
