Он приветствовал появление Маргарет радостным криком, его смеющиеся глаза засветились от радости. Длинноногий, в высоких сапогах из недубленой кожи, он слегка раскачивался при ходьбе, и по этой нарочито-тяжелой матросской походке каждый встречный должен был с первого взгляда распознать в нем старого морского волка, каковым он себя и почитал. Каштановые волосы, развевавшиеся на ветру, местами выцвели под тем же солнцем, что так красиво позолотило его кожу, придав молодому лицу свежесть и очарование. Он держал за плечом охотничье ружье.
Пес радостно кинулся к парню и на миг преградил ему путь, и Маргарет удивленно спросила, почему он поднялся в такую рань. Он быстро объяснил. В Труро – ярмарка, там выступают актеры, которые, как говорят, однажды давали представление в Лондоне перед самой королевой. Вот он и выехал пораньше, чтобы сопровождать ее на представление, если ей будет угодно. А пьесу дают после обеда во дворе харчевни “Герб Тревеньона”. Узнав, что Маргарет ушла на прогулку, он спешился и пошел ей навстречу. Не желая терять времени попусту, попросил у Мэтью ружье, чтоб подстрелить зайца или тетерку на обед его светлости. Сообщив ей все это скороговоркой, он вдруг спросил, кто ее спутник.
Маргарет могла по-разному представить своего пленника. Из всех способов она лукаво выбрала самый маловразумительный и в то же время интригующий:
– Джервас, это дон Педро де Мендоса и Луна, граф Маркос.
У молодого моряка округлились от удивления глаза.
– Испанец! – воскликнул он таким тоном, словно хотел сказать: “Дьявол!” и почти инстинктивно скинул с плеча ружье, будто готовился к бою. – Испанец! – повторил он.
Дон Педро улыбнулся, придав лицу подобающее обстановке выражение усталости и грусти.
– Насквозь промокший, сэр, – сказал он на своем безупречном английском.
Но сэр Джервас едва взглянул на него и перевел взгляд на Маргарет.
– Скажите, ради бога, откуда взялся испанец?
– Море, отвергнув меня, милостиво бросило к ногам ее светлости, – ответил вместо нее дон Педро.
Джервас с первого взгляда невзлюбил его и отнюдь не потому, что дон Педро был испанцем. Возможно, дон Педро намеренно вызвал его антипатию – слишком они были несхожи – и внешне, и складом ума: в каких бы обстоятельствах они ни повстречались, между ними никогда бы не возникла привязанность. Дон Педро был непревзойденным мастером уязвить человека в самую душу – и тоном, и взглядом, и его искусство вызывало тем большую досаду, что сочеталось с изысканной вежливостью, не дававшей основания выразить недовольство.
– Хотите сказать, что потерпели крушение? – с откровенной враждебностью спросил Джервас.
Тонкое лицо дона Педро снова осветила слабая грустная улыбка.
– Надеюсь, я выразил ту же мысль более галантно. В этом единственная разница.
Молодой человек подошел поближе.
– Какая удача, что я вас встретил, – сказал он просто.
Дон Педро поклонился.
– Вы очень любезны, я ваш должник.
– Любезен? – Джервас хмыкнул. – Боюсь, вы заблуждаетесь, – и, исключая дальнейшее напоминание, добавил коротко. – Я не доверяю ни одному испанцу.
– А какой испанец просит вас о доверия? – недоуменно спросил дон Педро.
Джервас пропустил его слова мимо ушей и перешел к делу.
– Начнем с того, что разоружим его, – обратился он к Маргарет. – А ну, сэр Испанец, сдавайте оружие.
Но тут наконец вмешалась леди.
– Идите своей дорогой, Джервас, – сказала она, – и занимайтесь своими делами. А это вас не касается.
Джервас на мгновение опешил.
– Почему? – Он пожал плечами и усмехнулся. – Нет, это дело имеет ко мне прямое отношение. Это мужское дело. Ваше оружие, сэр.
Дон Педро снова улыбнулся своей привычной печальной улыбкой.
– Вы опоздали на полчаса, сэр. Я уже сдал свое оружие. Вернее, я сохранил его, дав клятву человеку, взявшему меня в плен. Я пленник леди Маргарет Тревеньон.
Сэр Джервас сначала застыл от изумления, потом расхохотался. В его смехе прозвучало неприкрытое пренебрежение, которое рассердило ее светлость. Она вспыхнула, и это должно было послужить предупреждением молодому человеку.
– Чистое безумие! – воскликнул Джервас. – Когда это женщина брала мужчину в плен?
– Вы только что слышали об этом, сэр, – напомнил ему дон Педро.
– Вы молоды, Джервас, – презрительно сказала Маргарет. – Весь мир открыт вам, чтобы вы набирались ума. Идите за мной, дон Педро.
– Молод! – с негодованием выкрикнул Джервас.
– О, да, – подтвердила она, – и все ваши ошибки происходят от бессердечия. Впрочем, вы меня задерживаете.
– Видит Бог, я это делаю намеренно. – Рассерженный Джервас решительно преградил им путь.
Дон Педро мог предложить Маргарет свою помощь. Но он не торопился. Он углядел нечто знакомое в поведении графини и сэра Джерваса. Его собственное положение было чрезвычайно опасным. Он должен был соблюдать осторожность, чтоб не нарушить ненадежное равновесие. Поэтому он оставался в стороне от спора, предметом которого был он сам.
Тем временем сэр Джервас, заметив гнев в глазах Маргарет, подавил свой собственный.
Он понял свою ошибку, не понял лишь, что негодование Маргарет вызвано его плохим поведением.
– Маргарет, это дело…
– Я сказала, что вы меня задерживаете, – прервала она его мольбу.
Маргарет держалась очень высокомерно и властно. Возможно, в ней возобладало упрямство, унаследованное от своенравной матери.
– Маргарет! – Голос Джерваса дрожал от волнения, ясные глаза, чью голубизну подчеркивал загар, были полны тревоги. – Мое единственное желание – служить вам…
– Никакой службы мне не требуется, а уж столь назойливо предлагаемой – тем более.
– Идемте, дон Педро! – в третий раз приказала она.
Сэр Джервас на сей раз отступил: он был очень обижен и не хотел продолжать разговор. Но когда она уходила и дон Педро послушно двинулся за ней, Джервас, больше не скрывая своих чувств, бросил на него ненавидящий взгляд. Испанец ответил на него поклоном, в котором усматривалась почтительность и ничего больше.
Сэр Джервас угрюмо смотрел им вслед; дивное сентябрьское утро померкло, исчезла из души радость предвкушаемой встречи с Маргарет. Он счел себя ужасно оскорбленным – и не без оснований. Вот уже неделю он большую часть дня проводил с ней – либо в ее поместье, либо на прогулках – пеших и верховых. Между ними установились близкие теплые отношения, и Джервас был уверен, что период испытаний подходит к концу и скоро Маргарет даст согласие на официальную помолвку.
Джервас отнюдь не отличался самодовольствем. Даже внушая себе, что Маргарет любит его, он сознавал, что ее любовь – чудо, и он сам, и его заслуги здесь ни при чем. Любовь Маргарет – незаслуженный дар фортуны, который принимают с удивленной благодарностью, не задаваясь вопросами.
