В день коронации, 25 апреля, тот же Амвросий в новой речи прославлял храбрость императрицы, которая, забыв деликатность своего полу, отважилась «пойти в малой компании на очевидное здравие своего опасение», согласилась «быть вождем и кавалером воинства… идти грудью против неприятелям сидящих а гнезде орла российского нощных и нетопырей, мыслящих злое государству… наследие Петра Великого из рук чужих вырвать». Амвросий вновь подчеркивал связь воцарения Елизаветы Петровны с концом немецкого засилья и приветствовал ее намерение следовать заветам отца.
Сцена коронации императрицы Елизаветы Петровны в Успенском соборе Московского Кремля. Гравюра Г. А. Качалова с рисунка И.-Э. Гриммеля. 1744 г.
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
В день коронации — новые пожалования: генерал-фельдмаршал В. В. Долгорукий, генерал В. Ф. Салтыков, обер-гофмаршал М. П. Бестужев-Рюмин, генерал-прокурор Н. Ю. Трубецкой и другие получили орден Андрея Первозванного, фаворит А. Г. Разумовский — чин обер-егермейстера и орден Андрея Первозванного, М. И. Воронцов и братья А. И. и П. И. Шуваловы награждены орденом Александра Невского. Пожалованиями были отмечены и тетки императрицы — сестры ее матери Екатерины I, вышедшие замуж за Гендриковых и Ефимовских. Обе фамилии Елизавета возвела в графское достоинство.
Наряду с коронацией Елизавета Петровна воспользовалась еще одним средством укрепить свое положение на троне — срочно вызвала в Петербург своего племянника Карла-Петра-Ульриха, являвшегося, напомним, сыном сестры Елизаветы и герцога Голштинского. Поспешность, с которой был отправлен в Киль барон Н. Ф. Корф, чтобы тайно доставить племянника в Петербург, станет понятной, если учесть, что тринадцатилетний принц, достигнув совершеннолетия, мог претендовать на три короны: герцога Голштинского, короля Швеции и императора России. Не случайно ему было дано тройное имя: Карл — в честь шведского короля Карла XII, Петр — в честь Петра Великого и Ульрих — если он ограничится ролью владетеля герцогства.
Елизавета Петровна решила иметь племянника при себе, чтобы предотвратить возможность использования его имени против России и ее личных интересов, если он вдруг станет королем Швеции. Но если даже такое не случится, то предполагалось, когда Елизавета была еще принцессой, Карла-Петра-Ульриха доставить в Швецию, отправить в лагерь шведских войск в надежде, что у русских солдат не поднимется рука против неприятеля, в рядах которого находится внук Петра Великого. Теперь, когда Елизавета Петровна стала императрицей и война продолжалась, надобность в подобном воздействии на боеспособность русской армии отпала. Наконец, Елизавета была озабочена еще одним соображением — необходимостью закрепить корону за той линией династии Романовых, к которой принадлежала сама: за потомством не Иоанна Алексеевича, а Петра Алексеевича.
Детей у Елизаветы не было, зная о своей неспособности их иметь, она не рассчитывала на собственных потомков. Племянник становился единственным наследником.
Право на трон голштинского принца предусматривал еще Тестамент Екатерины I, объявлявший детей своей старшей дочери наследниками, если они примут православие. Карл-Петр-Ульрих не мог претендовать на императорскую корону, уступив это право Елизавете, потому что он исповедовал не православную, а лютеранскую веру. Это препятствие, по расчетам Елизаветы Петровны, можно будет преодолеть, если принц окажется в России и примет православие.
Избавившись от присутствия в столице опасной для нее Брауншвейгской семьи и ее пособников из немцев, Елизавета не забыла проявить милосердие, традиционно оказываемое вступившим на престол государем лицам, осужденным в предшествующие царствования, а также наградить участников переворота.
Одним из первых был указ 13 января 1742 года, разрешавший подавать челобитные непосредственно императрице или на ее имя. Известно, что множество указов предшествовавших царствований запрещали это совершать под угрозой наказания. Прошло несколько месяцев, и кабинет императрицы был завален сотнями челобитных, по которым не в состоянии были бы вынести решения не только ленивая Елизавета Петровна, но и самый трудолюбивый государь.
Понадобилось четыре месяца, чтобы императрица убедилась в опрометчивости своего решения и неспособности нести возложенное на себя бремя, — 28 мая 1742 года последовал указ, запрещавший подавать челобитные на имя императрицы и повелевавший обращаться с просьбами в соответствующие инстанции: к воеводам Юстиц-коллегии и в прочие учреждения.
Милосердие императрицы распространилось и на вельмож, подвергнувшихся суровой каре в годы правления Анны Иоанновны. Были амнистированы Голицыны, Девиер, а также оставшиеся в живых Долгорукие — Василий и Михаил Владимировичи. Последние были освобождены из заточения, восстановлены в прежних чинах и отставлены от службы за старостью, но спустя три недели фельдмаршал Василий Владимирович был назначен президентом Военной коллегии.
Конец ознакомительного фрагмента.
