В любом случае творения художника сливались воедино с его личностью…
Этот простой вывод спровоцировал неожиданное открытие.
Если у страшных лиц на полотнах Бэкона был реальный прототип, то почему в ее собственных галлюцинациях не может быть доли истины? Возможно, ее бред и ночные кошмары основываются на каком-то реально существующем знаке или детали?
Новое подозрение заставило ее застыть от ужаса. А что, если в пучине своего безумия она открыла истину? Что, если Лоран, как и Господин Бархатный, действительно изменили внешность?
Она прислонилась к стене и закрыла глаза. Все становилось на свои места. Лоран, по совершенно непонятной причине, воспользовался одним из ее провалов в памяти, чтобы изменить внешность. Он прибег к услугам пластического хирурга, чтобы спрятаться внутри собственного лица. И мсье Бархатный проделал то же самое.
Эти двое были сообщниками. Они вместе совершили нечто ужасное и потому изменили свой облик. Из-за этого-то она и впадает в ступор при виде их лиц.
Она отогнала прочь всю абсурдность своей идеи, чувствуя, что подобралась к истине, какой бы дикой та ни казалась.
Ее рассудок против рассудка других людей.
Она побежала к двери. На стене над лестницей висела картина, которую она не заметила.
Нагромождение шрамов, пытающееся ей улыбнуться.
17
В конце авеню Мессины Анна заметила кафе-пивную. Она заказала в баре «Перье» и спустилась в подвал – ей нужен был телефонный справочник.
Она уже переживала подобную сцену – утром, на бульваре Сен-Жермен, когда искала телефон психиатра. Может, это какой-то ритуал, повторяемое действие – как при обряде инициации, испытания, которым подвергаешься, чтобы получить доступ к истине…
Анна листала мятые страницы, ища раздел «Пластическая хирургия». Она не смотрела на имена – ее интересовали только адреса. Необходимо было найти врача, живущего где-нибудь поблизости. Ее палец застыл на строчке: «Дидье Лаферьер, улица Буасси-Данглас, 12». Насколько она помнила, эта улица находилась недалеко от площади Мадлен, то есть метрах в пятистах от кафе.
После шести гудков ей ответил мужской голос. Она спросила:
– Доктор Лаферьер?
– Да, это я.
Удача была на ее стороне: даже не пришлось сражаться с коммутатором.
– Я звоню, чтобы договориться о встрече.
– Моя секретарша сегодня отсутствует. Подождите… – Она услышала звук нажимаемых клавиш компьютера. – Когда вы хотели бы прийти?
Голос звучал странно приглушенно, почти обезличенно. Она ответила:
– Немедленно. У меня неотложное дело.
– Вот как?
– Я вам все объясню. Прошу вас, доктор…
Наступила пауза. Анна почувствовала, что человек на другом конце провода насторожился, у него явно появились сомнения. Потом глухой голос спросил:
– Когда вы сможете быть у меня?
– Через полчаса.
Анна почувствовала, что врач улыбается – ее напор явно забавлял его.
– Я вас жду.
18
– Я не понимаю. Что конкретно вас интересует?
Дидье Лаферьер был маленьким человечком с бесцветным лицом в обрамлении вьющихся седых волос, которые как нельзя лучше соответствовали его глухому голосу. Сдержанный господин с неуловимыми движениями. Анне казалось, что его слова долетают до нее из-за рисовой бумажной ширмы, и поняла, что ей придется убрать эту преграду, если она хочет получить интересующую ее информацию.
– Я еще не определилась, – ответила она. – Сначала я хотела бы все узнать об операциях, позволяющих изменить лицо.
– Насколько серьезно изменить?
– Глобально.
Хирург заговорил тоном эксперта:
– Чтобы произвести серьезные улучшения, необходимо воздействовать на костную структуру. Есть две основные техники. Операции по выравниванию, направленные на смягчение слишком сильно выступающих черт лица, и костные трансплантации – с их помощью мы, напротив, подчеркиваем нужные зоны.
– Что именно вы делаете?
Врач помолчал, размышляя, как лучше «продать» свой товар. В кабинете царил полумрак. Окна были зашторены. Слабый свет ласкал мебель в азиатском стиле. Обстановка здесь была как в исповедальне.
– При выравнивании, – продолжил рассказывать врач, – мы уменьшаем костные выпуклости, проходя через кожу. При трансплантации сначала делаем забор фрагментов, а затем соединяем с намеченными участками. Иногда используются специальные протезы.
Он изящно взмахнул рукой, и голос его зазвучал мягче:
– Все возможно. Главное, чтобы вы остались довольны результатом.
– Но после всех этих операций остаются шрамы?
Он коротко улыбнулся.
– Конечно нет. Мы работаем эндоскопическим методом. Вводим оптические трубочки и микроинструменты через ткани и оперируем, ориентируясь по экрану. Этот способ минимально травмирует кожу.
– Я смогу увидеть фотографии этих шрамов?
– Конечно. Но давайте начнем с самого начала, не возражаете? Я бы хотел, чтобы мы вместе определили, какая именно операция вас интересует.
Анна поняла, что этот человек не покажет ей ничего, кроме цветных картинок, на которых она точно ничего не разберет, и сменила тему.
– Расскажите мне, что вы умеете делать с носом.
Он скептически поморщился. У Анны был прямой, ровный, аккуратный носик. И менять в нем было явно нечего.
– Вы хотите изменить какой-то определенный участок?
– Я рассматриваю все возможности. Так что вы можете сделать с этой зоной?
– Тут мы достигли большого прогресса. Можем вылепить нос вашей мечты. Выберем вместе линию, если хотите. У меня есть оборудование, позволяющее…
– Но в чем состоит хирургическое вмешательство?
Врач пошевелился, накрахмаленная белая блуза, которую он носил вместо халата, вкусно захрустела.
– Смягчив всю эту зону…
– Как именно вы ее смягчаете? Разбиваете хрящи, да?
Врач по-прежнему улыбался, но в глазах появилось сомнение. Дидье Лаферьер пытался разгадать истинные намерения Анны.
– Тут нам, безусловно, приходится проходить через очень… радикальный этап. Но все делается под наркозом.
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Ядерно-магнитный резонанс. (Здесь и далее прим. перев.)
2
Рукопашная (исп.).
3
Везаль Андре (1514 или 1515–1564) – фламандский врач, практиковал в Италии и Испании, пользовал Карла V. Был обвинен инквизицией в ереси за препарирование трупов. Отправлен Филиппом II в паломничество в Иерусалим. Погиб на обратном пути домой.
