Кроме того, Эрик просто обожал бесить своего отца.
Он пробрался к Санте и вежливо кашлянул, однако внимание мужчины всецело было сосредоточено на полыхающем доме.
— Они могут работать там еще несколько часов, — сказал ему Эрик. — Санта, вам бы следовало идти домой.
Старик поправил свои очки в тонкой оправе, в которых отражение огня придавало его глазам довольно странное сияние.
— Я, сынок, отправляюсь туда, где во мне нуждаются. Так же, как и ты.
Эрик разразился смехом, а дым превратил то, что должно было быть звуками веселья, во что-то вроде предсмертного хрипа.
— Похоже, праздничный глинтвейн уже затуманил ваш рассудок.
— Она пытается сбежать от мужчины, которого любит, — старик повернулся к Эрику. — Ты должен помочь ей.
Встревожившись этой бессмыслицей, Эрик принялся внимательно разглядывать зрачки Санты, пытаясь обнаружить признаки наркотиков или инсульта.
— Как вы себя чувствуете?
В ответ Санта улыбнулся ему терпеливой и все же покровительственной улыбкой, специально отведенной для детишек, кто получал уголек в своих рождественских чулках*.
— Ты должен помочь ей. Она будет нуждаться в тебе.
Прим.: Считается, что Санта-Клаус приносит подарки только послушным детям, а непослушным - в подвешенные над камином чулки кладет уголь. Так что получить в качестве рождественского подарка носок с углем - это, скорее, наказание.
«Она? Кто это, она?» Этой ночью Санта говорил словно явно тронулся мозгами. Он был в неплохой физической форме, не считая лишних семидесяти фунтов вокруг талии. Это может быть смертоносным для сердца. Эрик кивнул головой и улыбнулся ему терпеливой и все же покровительственной улыбкой, специально отведенной для пациентов, которые считали, что они ими совсем не являлись.
— И о ком же мы говорим?
— О ней, — Санта кивнул в сторону дымящийся зоны. Парадный вестибюль величественного викторианского здания был спасен, но там, где раньше была его задняя часть, открылся большой солярий под открытым небом. Витражные окна были выбиты, пластиковая новогодняя елка теперь была не более чем растекшимся на шесте воском, а на лужайке находились четыре антикварных кресла в стиле Чиппендейл*. Среди всех других развалин не было никакой «ее». Будучи первыми, кто прибыл на место, они были бы в курсе.
Прим.: Стиль чиппендейл (1750-1790) — назван в честь британского дизайнера и краснодеревщика Томаса Чиппендейла. Томас Чиппендейл (Thomas Chippendale; крещен 5 июня 1718, Отли, графство Йоркшир, Англия — похоронен 16 ноября 1779, Лондон) — крупнейший мастер английского мебельного искусства эпохи рококо и раннего классицизма. Изготовленная из красного дерева, мебель этого мастера отличалась сочетанием рациональности форм, ясности структуры предмета с изяществом линий и прихотливостью узора.
В этот момент запищала рация, прикрепленная у него на бедре, и он услышал крики.
— Мы нашли выжившего!
Забыв о Санте, своем отце и своей неприязни ко всему этому праздничному помешательству в целом, Эрик помчался к машине скорой помощи, готовый выполнить свою работу. После того, как обнаруженную девушку погрузили в заднюю часть скорой, Генри забрался за руль, а Эрик взялся проверять дыхательные пути пострадавшей, ее дыхание и пульс. Все не так уж плохо, учитывая длительное воздействие дыма. Дыхание было поверхностным, но вокруг рта не было каких-либо следов ожогов. Твердыми руками он надел ей на лицо маску, открыл предохранительный клапан кислорода и дал возможность концентрированному воздуху сделать свое дело.
Санта оказался прав. Это была «она». Около тридцати. Без сознания. У нее была ужасная рваная рана на затылке, которая была практически белого цвета от серой пыли. Это штукатурка, а не сажа. Много штукатурки, которая, скорее всего, и спасла ей жизнь. В то время как аппарат с тихим шипением накачивал воздух в ее легкие, Эрик измерял уровень угарного газа в крови. Он с облегчением увидел, что мигания красных индикаторов указывают, что по большей части все нормально. При закрытых дверях скорой помощи было так мало звуков, что Эрик мог следить за цветом ее кожи, известково-белый медленно отступал, начиная проявлять признаки выхода из кризиса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она была не из Пайн-Креста. Он наверняка знал бы это лицо. Эрик знал всех женщин в Пайн-Кресте, и время от времени спал с некоторыми из них. Когда ее дыхание стабилизировалось, и она начала приходить в сознание, ее руки вцепились в кислородную маску. Он заметил у нее на пальце огромное обручальное кольцо. Он не спал с замужними, поскольку были кое-какие границы, которые, в отличие от его отца, он не пересекал.
Эрик легонько взял ее за руку, осторожно положив ее обратно вниз, рядом с ней, тогда как на него смотрели широко распахнутые голубые глаза, полные беспокойства, испуганные и покрасневшие от огня.
— Все в порядке. Вы находитесь в машине скорой помощи. Мы направляемся в центральный госпиталь Пайн-Креста.
Ее рот открылся и закрылся, пытаясь заговорить. Слишком много дыма может чертовски напрягать горло.
— Вам не стоит что-нибудь говорить, — сказал он ей. — Это может причинять боль.
Губы снова зашевелились.
— Говорить не больно.
— Как вас зовут? — спросил он, перепроверяя пульс. Он был ускорен, но тревог не вызывал.
Она открыла рот. Закрыла рот.
— Меня... Меня..., — начала она, прежде чем затихнуть. — Меня...
Он покачал головой.
— Не надо разговаривать. Серьезно. Я не любитель поболтать. Вы меня никоим образом не обидите.
— Меня... — она закрыла глаза и нахмурила брови.
— У вас что-то болит?
Она кивнула.
— Голова?
Еще один кивок.
Эрик убрал запыленные волосы с ее лица, а затем осмотрел ее затылок. Штукатурная пыль проделала то же, что и повязка, и засохшая кровь покрывала ее затылок. Не очень-то похоже на высокую моду или Джонса Хопкинса*, но она отлично справилась со свертыванием раны, тем не менее, не настолько хорошо, чтобы успокоить тревоги.
Прим: Джонс Хопкинс — американский предприниматель и филантроп. По завещанию Джонса Хопкинса был основан Госпиталь Джонса Хопкинса (в то время было самым крупным благотворительным наследством в истории Соединенных Штатов — $ 7 000 000 ~ 137 300 000 US $ в 2013 году). По мысли Хопкинса, это учреждение должно было сочетать в себе лечение пациентов с преподаванием лечебного дела студентам и проведением научных исследований.
Они отражались в ее глазах. Ее зрачки были расширены, взгляд слился с его, как будто она нуждалась в его силе. Большие, грязные слезы, излучающие что-то большее, чем боль, хлынули из уголков ее глаз. Он по ним мог прочитать страх, и ему хотелось, чтобы он мог забрать у нее эту боль и освободить от страха. Это не была вполне та крутая результативность, которой он так гордился. Не то чтобы ему нужно было слишком беспокоиться, потому что, как только они ее госпитализируют, его работа выполнена. Конец. Стоп. В этом вся прелесть скорой помощи. Стандартный протокол о порядке работы: обработать, доставить и уехать. Как только ее доставят в больницу, он больше никогда ее не увидит. Не проблема, потому что да, — он вновь напомнил себе, — она принадлежала кому-то другому.
Но что Санта ему говорил? Что она сбежала. Что Эрик якобы должен ей помочь. Не то, чтобы он поверил Санта-Клаусу. А что, если она попала в беду? Она на самом деле нуждается в нем, или же Санта обнюхался чем-то более серьезным, чем волшебной пыльцой? В этот момент, кода широко раскрытые глаза были прикованы к нему, он чувствовал, как его, словно телепатическим слиянием разумов, втягивают в водоворот все ее беспорядочные эмоции.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
О, да, Генри бы посмеялся над этим.
Но только не Санта. Санта ничуть не был удивлен, и Эрик, который не верил в Санту, не любил вмешиваться в жизни других людей, понял, что попытается помочь ей. Потому что она, эта женщина с умоляющими глазами, нуждалась в нем.
