– Ничего я не признаю! – надулась я. – Что вам от меня надо, мужичье?! Шли бы вы… подальше отсюда, иначе кликну кое-кого, мало не покажется!
Я, конечно, имела в виду Алекса и кота, но специально не конкретизируя, чтобы не раскрывать козыри раньше времени. А зря… Орать надо было сразу! И громко-громко…
В один миг мне сунули тряпку в рот, набросили на голову мешок и обмотали руки-ноги веревками.
И как в такой ситуации мне удалось сохранить чуть ли не моржовое спокойствие? Наверное, от удивления… Теперь ведь небось и на костер потащат. Меня же, в сущности, еще ни разу не жгли… Вот деревенщина безграмотная! Ну ничего не знают об агентах по борьбе с монстрами, не ведают, что в борьбе за их же благо погибаю! Можно сказать, повторяю трагическую судьбу бедняжки Жанны д'Арк. Интересно, а меня потом тоже объявят святой? Вот кот обзавидуется…
– Уф, получилось! Не успела она-таки своего Ворона свистнуть.
– Ага, повезло, а то бы… У-у-у!
– Мм-гм-мгммм!!! Мнгмммммм?!! – решила проявиться я.
– Ишь ты, еще дергается да ругается, вот стерва!
– Потащили ее, мужики! Ох и тяжелая… Так ведь и надорваться недолго.
– Хм-нм-нымн!!! – праведно возмутилась я, пятьдесят килограммов не вес! Никогда жиртрестом не была, слабаки!
– А, пусть сама идет!
– Угу, развяжем ей только ноги. Небось не убежит!
Что-то подобное уже было… Ага, Россия, девятнадцатый век. Я изображала пленную таджичку, и для убедительности образа некоторое время мне пришлось походить на веревочке. Стыдно, горько, но есть такое слово – НАДО…
Однако тут ситуация диаметрально противоположная. Неужели эти психи не заметили моих агентов, пока тут облаву устраивали? Или не понимают, какую кузькину мать им потом командор устроит? Да и Профессор, кстати, тоже тот еще специалист по партизанской войне…
В мешке было темно и душно, вдобавок абсолютно нечем заняться – даже полюбоваться на местные достопримечательности не получалось. Я (конечно же из вредности) демонстративно отказалась идти на своих двоих! А потом еще и помахала ногами во все стороны, лихо кому-то врезав. В результате деревенские жители за счастье приняли тот момент, когда я снова была накрепко связана.
Теперь сельским инквизиторам пришлось с горем пополам тащить меня на руках все время пути, пеняя на то, какая им ведьма попалась тяжелая. Ну ничего, зато узнают, что охота на ведьм – это не развлечение типа рыбалки или коллекционирования бабочек! Дилетанты…
Поскорее бы меня хватились, что ли?! Пусть только попробуют не появиться, я им потом до старости в страшных снах являться буду! Знаю, кот, виновато мурлыкая, начнет тереться у ног, а Алекс принесет большой букет роз в знак полного раскаяния… Но если они опять будут с корнями и землей, я не знаю, что с ним сделаю! А потом еще, смущаясь, признается, что тайком своровал их из оранжереи, пока гномы-садоводы не засекли. Ну о каких чувствах после этого может идти речь?!
Есть что-то хочется… Надеюсь, мои агентишки, когда наконец соберутся меня спасать, не забудут захватить с собой свежезажаренного шашлычка.
Гомон похитителей, несколько приутихший, вдруг резко усилился, видимо, мы прибыли. Ну наконец-то, а то у меня руки-ноги затекли.
– Спасибо, что покатали, – вежливо поблагодарила я. Меня поспешно поставили на ноги, сняли с головы мешок, а тряпку я и сама выплюнула. Люди вздрогнули, наверное побаивались, что стоит мне развязать рот, как я свистну своего верного Ворона, и тогда всем хана…
Мы находились рядом с каким-то хутором, по всему видать, совсем недалеко от Мачибадб, место казалось знакомым. Тут же, на пустыре, толпился народ с факелами, и человек десять уже поспешно вкапывали здоровенный столб, а другие, пыхтя, таскали дрова для костра. Если это все-таки не народное гулянье и не какой-нибудь неизвестный мне ирландский праздник, то эти люди наверняка собрались сжигать ведьму. То есть, видимо, меня. Полный бред…
Меня усадили на камушек, оставив наблюдать за приготовлениями, и я снова заскучала. Люди старались обходить меня кругами, поэтому я немножко удивилась, увидев, что рядышком мнется какой-то невысокий мужичок. Боже мой, да ведь это тот самый лепрехун в красной треуголке, наш давний (со вчерашнего вечера) знакомец.
– Ну что, молодая леди, как ваши дела? – издевательски начал коротыш. – Вижу, собрались прогреть косточки на костре?!
– А не боишься, что я тебя использую для растопки? – Жаль, руки связаны, а то бы он тут безнаказанно не прикалывался. – Если не собираешься помочь мне бежать, то катись колбаской!
Яснее ясного было, что не собирается. Вон рожица какая пакостно-хитрая…
– Хе-хе, ну вот и справедливое возмездие! И дня не прошло, но теперь оно близко-о-о… Небось думали, что я забуду все издевательства, причиненные тобой и твоими дружками на вечеринке у Пака?!
Глаза его на миг вспыхнули от ярости, а на губах зазмеилась гнусная ухмылка. Он удовлетворенно потирал потные ручки.
– Слушай, уйди от греха, крысеныш.
Но коротышка не внял моему совету, а, наоборот, раскрыл пасть, потчуя меня очередными изъявлениями своей глубочайшей ненависти. Пришлось обратиться к народу:
– Эй, люди, уберите от меня этого красноколпачника! Мало мне вашего костра, хочется перед смертью о душе подумать, а этот плюгавенький меня нарочно от высокого отвлекает.
Среди деревенских жителей было много женщин и детей, бросались в глаза старики с трясущимися конечностями, инвалиды труда (их всех тащили под руки, никто не хотел остаться дома и пропустить бесплатное развлечение). И хоть бы один повернулся в мою сторону! Нет, вру, повернулись две бабки, особо продвинутые…
– Глядите-ка, черную ведьму ее Господин, не к ночи будь помянут, мучает! Похоже, уже заговариваться начала.
– И дергается в судорогах, ох, грехи ее тяжкие…
– Смотрите, смотрите, сейчас пена изо рта пойдет. Вот жуть-то!
– Тьфу на вас, дуры безграмотные, – с досадой буркнула я. Люди не отрывались от своих занятий, одни укладывали хворост, другие шумно обсуждали, почему так долго не идет священник, без которого ведь не начнешь церемонию.
– Никто не станет тебе помогать…
– Изыди, противный! – Я гордо отвернулась от карлика.
– Отчего же, позволь сначала досказать. Вернее, я еще не начал…
– Еще не начал, а уже достал!
– Не начал рассказа о том, как тщательно я готовил свою жестокую месть! Кстати, не кричи на крестьян зря – они меня не видят. Хе-хе, моя сила слишком велика, а потому я могу…
– Они не видят тебя из-за твоего роста, карапуз. Хочешь поэкспериментировать – влезь на табуретку, сразу кто-нибудь да заметит. Только выбери самую высокую и… подпрыгивай!
– Молчи, несчастная!
– Сам заткнись, клоп в сапогах!
– Да знаешь ли ты, кому обязана тем, что связана по рукам и ногам? Тем, что не пройдет и получаса, как тебя поведут на костер?!
– Конечно, знаю – моим агентам, которые вечно спасают меня в самый последний момент, копуши несчастные.
– Хватит портить мою замечательную речь, которую я составлял на протяжении всего дня!
– Ой, молчу, молчу, – снисходительно фыркнула я.
Коротышка приосанился, выпятил свою узкую грудь и торжественно произнес:
– Мне! Это я навел на тебя этих деревенских простофиль, наслав заклятие на самого Темного Патрика. После этого он живо понесся в деревню, рассказав все о тебе и твоей дружбе с Черным Вороном. А дружков твоих ты здесь не увидишь! Они придут слишком поздно, и пусть твоя смерть принесет им больше мучений, чем своя собственная. Ха-ха-ха! – старательно зловещим голосом произнес он, воздев кулачки к небу.
– Ну, прямо удивил, – презрительно отметила я. – Тьфу, и ничего больше твое откровение для меня не значит! Я думала, хоть что-то интересное сообщишь. А так мне по-прежнему скучно… Вали давай, не наводи тоску своим жалким видом, а то мне стыдно становится, что я в этом году так ни копейки и не пожертвовала в Фонд Помощи Душевнобольным Лепрехунам.
Негодяй страшно обиделся, затопал ножками, вопя, чтобы я прекратила называть его лепрехуном! Дескать, это страшно выводит его из себя, расшатывая и без того некрепкие нервы. На меня напал невольный смех… Тут он сразу начал хвататься за сердце, хрипя, что это я его довела, а я лишь молча слушала его вопли, благожелательно подхихикивая. В конце концов бедолага взвыл и, рассыпав сноп искр, с громким хлопком растворился в воздухе. На земле подле моих ног осталась лежать лишь его огромная красная треуголка, оброненная карликом в суматохе. Н-да, не надо было ему так себя накручивать…
Сделав отчаянное усилие, я пододвинула треуголку носком ботинка поближе к себе. Просто хотелось поиграться – сейчас спрячу ее под ноги, а когда малышок вернется, не отдам! «Обокрали! – отчаянно заверещит он. – Лишили имущества! Отняли последнюю радость!» Ну-ка, еще одно усилие… Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что эта треуголка действительно была самым ценным его достоянием.
