— Давай сейчас вместе отправимся к ней, — предложил брат. — Уверяю тебя: наша мать совсем не обрадуется, когда поймет, что ее так обманули, что заставили подтолкнуть к позорной связи собственную дочь.
Мы молча прошли через рощу и по знакомому мостику перебрались через реку. Поравнявшись со старым ясенем, я мельком на него глянула, но не заметила на стволе никаких следов той нити. Нить, петли, клубок — все исчезло; не было ни малейших доказательств, что тут кто-то творил волшебство. Навсегда сомкнулись и воды реки, из которой я вытащила свое обручальное кольцо. И я уже не была уверена, что магия подействовала. Я уже сомневалась в том, что она вообще существует. У меня осталось только маленькое золотое колечко, напоминающее крошечную корону, но это, возможно, ровным счетом ничего не значило…
Мать возилась в аптечном огороде, который по ее приказу был разбит у боковой стены дома. Увидев, как мы с Энтони решительно приближаемся к ней на расстоянии шага друг от друга и упрямо молчим, она выпрямилась. Держа в руках корзинку с травами, мать ждала, когда мы подойдем ближе, и внутренне готовилась к неприятной беседе.
— Здравствуй, мой мальчик, — поздоровалась она с Энтони.
Брат опустился перед матерью на колени, а она с улыбкой благословила его, положив ладонь на его светловолосую голову. Затем он встал, взял ее руку в свои и заявил:
— По-моему, этот ваш король солгал и тебе, и моей сестре. Бракосочетание происходило в такой тайне, что, судя по всему, не найдется ни одного достойного человека, который сможет подтвердить его подлинность. Не сомневаюсь, Эдуард устроил весь этот маскарад, желая просто переспать с Елизаветой, и теперь, разумеется, станет отрицать, что женат на ней.
— Значит, ты так думаешь? — степенно уточнила мать.
— Именно. И кстати, он уже не впервые устраивает такое венчание, чтобы затащить девушку в постель. Он и раньше позволял себе подобное, и мне известна женщина, которая в итоге так и не дождалась от него обручального кольца, зато родила ему бастарда.
Мать по-прежнему держалась с великолепным спокойствием.
— Как он поступал прежде, это его личное дело, — заметила она, слегка пожав плечами. — Но я собственными глазами наблюдала за всем обрядом, Эдуард дал клятву перед алтарем, и я готова держать пари: вернувшись, он объявит Елизавету своей женой!
— Да никогда он этого не сделает! — горячился Энтони. — И моя сестра будет обесчещена. Да еще и опозорена в случае беременности.
Мать с улыбкой смотрела в сердитое лицо Энтони.
— Если ты прав и он действительно намерен отрицать свой брак с Елизаветой, тогда ее и впрямь ожидает весьма жалкое будущее, — согласилась она.
Я не выдержала и отвернулась. Всего несколько минут назад мой возлюбленный умолял меня во что бы то ни стало уберечь от опасности нашего сына и объяснял, как это сделать, а теперь мои близкие опасаются, что этот еще не родившийся ребенок станет причиной моего падения!
— Я ухожу. Пойду лучше повидаюсь со своими сыновьями, — холодно произнесла я. — Не желаю больше все это слушать. И обсуждать это более не хочу. Я была честна с Эдуардом, и он будет честен со мной, а вы еще пожалеете, что сомневались в нем!
— Дурочка ты, — упрекнул меня Энтони, которого мои слова, судя по всему, ничуть не впечатлили. — Вот чего мне действительно жаль. — Он повернулся к матери и добавил: — Ты пыталась играть по-крупному и сыграла блестяще, но на кон поставила жизнь и счастье дочери против честного слова всем известного лжеца.
— Возможно, — по-прежнему невозмутимо ответила мать. — Ты у нас, сынок, человек мудрый, философ. Но уверяю тебя: кое-что я знаю гораздо лучше. Даже сейчас.
Я медленно побрела прочь, и ни один из них меня не окликнул.
И снова мне пришлось ждать. Впрочем, ждать пришлось всему королевству. Все мы ждали, когда же станет известно, кого нам приветствовать как короля, кто отныне будет править страной. Мой брат Энтони даже послал своего человека на север — разведать что и как, и мы все предвкушали его приезд и рассказ о том, сумели ли объединиться войска Генриха и Маргариты, состоялась ли битва и осталась ли удача на стороне короля Эдуарда. Только в мае слуга брата вернулся домой; он побывал далеко на севере, близ Хексема, и там познакомился с человеком, который поведал ему о состоявшемся сражении, страшном и кровавом. Я слушала, стоя в дверях, и не решалась войти; мне хотелось знать, чем все закончилось, но только без подробностей — мне они давно уже не требовались, чтобы представить себе бой, в нашей стране все привыкли к бесконечным воспоминаниям о войнах. Каждый ее житель не раз слышал, что в данный момент армии выходят на боевые позиции, а может, и собственными глазами видел атаку, отступление или ту мучительную паузу, когда войска вынуждены перегруппировываться. У каждого были родственники или знакомые в тех городах и деревнях, что лежали на пути победившей армии, стремившейся теперь лишь мародерствовать и насиловать. У каждого имелась в запасе не одна история о несчастных женщинах, пытавшихся найти убежище в церкви и тщетно звавших на помощь. Каждый понимал: эти бесконечные войны разорвали на части нашу страну, разрушили благополучие и дружеские отношения с соседями, уничтожили не только доверие к иностранцам, но и любовь между родными братьями; мы забыли, что дороги бывают безопасными, а преданность своему королю — искренней. Однако ничто не могло положить конец этим сражениям.
Мы все продолжали бороться, стремясь к окончательной победе и надеясь, что некий победоносный король принесет нам мир, но окончательной победы не выходило, и мира не получалось, и ни один король никак не мог утвердиться на троне.[13]
Наконец посланец Энтони перешел к главной части своего затянувшегося повествования. Армия короля Эдуарда одержала победу, причем решительную, обратив в бегство войско Ланкастеров. Король Генрих, бедный «странствующий король»,[14] не понимал толком, где он находится и что с ним происходит, даже пребывая в собственных покоях в Вестминстере. В итоге он бежал на пустоши Нортумберленда, и за его голову, как за голову преступника и изгоя, была назначена награда. Так Генрих и скитался, лишенный слуг, друзей и последователей, невольно пересекая границы и нарушая их, точно дикая птица клушица.
Его жена, королева Маргарита Анжуйская, некогда ближайшая подруга моей матери, скрылась в Шотландии вместе с принцем-наследником. Она потерпела сокрушительное поражение, а ее муж был попросту раздавлен. Но все в стране понимали: Маргарита никогда не смирится и вновь начнет создавать всевозможные заговоры, строить далеко идущие планы и отстаивать интересы своего сына — она действовала в точности так, как Эдуард советовал действовать и мне в отношении нашего тогда еще не родившегося сына. Было ясно, что Маргарита не остановится до тех пор, пока не вернется в Англию и не развяжет очередную войну. Она не остановится, пока не умрут ее муж, а может, и сын и ей будет просто некого посадить на английский трон. Я думала о том, что непросто в наши дни быть королевой Англии. Маргарита вела борьбу за трон в течение почти десяти лет — с тех самых пор, когда ее супруг, по сути, утратил способность управлять страной и Англия стала напоминать перепуганного зайчишку, брошенного в поле перед сворой охотничьих собак и мечущегося в поисках спасения то в одну, то в другую сторону. И я понимала: хуже всего, что именно так может случиться со мной, если Эдуард вернется, назовет меня своей королевой и у нас с ним родится сын и наследник. Моему молодому возлюбленному предстояло стать правителем ненадежного, неуверенного в себе государства, а мне — женой этого новоявленного правителя, предъявившего свои права на королевский престол.
