эти соли, они заставляют их светиться или флюоресцировать, а находящийся между рентгеновской трубкой и флюороскопом предмет отбрасывает тень, зависящую от плотности материи, через которую не проникает рентген. Если освинцованный купол был снят, то рентгеновская трубка излучала невидимые рентгеновские лучи, заставляя заднюю часть флюороскопа светиться. Я смог увидеть кости собственных пальцев, когда поместил руку между рентгеновской трубкой и флюороскопом. Но когда освинцованный купол был опущен на трубку, флюороскоп превратился в черный ящик, и я не мог больше ничего увидеть. Из-под этого купола проходило так мало излучения, что его можно было не принимать в расчет. Естественно, за исключением одной точки под куполом – лучи попадали как раз в то место на пациенте, куда их нужно было направить.
– Говорят, что дерматит появился у нее по всему телу, а особенно на голове и плечах, – добавил доктор Грегори. – Теперь, когда я продемонстрировал вам свою аппаратуру, вы понимаете, что здесь она никак не могла получить заболевание. Я провел тысячи сеансов, и ни у кого не было ожогов, кроме как у меня самого. Но что касается меня, то я осторожен, но, как видите, я подвергаюсь облучению очень часто, тогда как пациенты – лишь изредка.
Чтобы проиллюстрировать это, он указал нам на обшитую толстыми свинцовыми листами кабину позади операционного стола. Из этой кабины он и проводил большую часть процедур. Маленький глазок позволял ему наблюдать за пациентом и рентгеновским аппаратом, а ряд зеркал и флуоресцентный экран давали ему, не покидая освинцованной кабины, видеть, что показывает рентген.
– Я не могу представить более совершенную защиту как для пациента, так и для врача, – с восхищением отметил Кеннеди. – Кстати, миссис Клоуз приходила одна?
– Нет, сначала вместе с ней приходил и ее муж. А затем она стала приходить со служанкой-француженкой.
* * *
На следующий день мы нанесли визит к самой миссис Клоуз – в частную клинику. Кеннеди думал над тем, под каким предлогом мы сможем прийти к ней, и я сказал, что мы можем назваться репортерами «Стар». Позвонив редактору, я получил разрешение воспользоваться названием газеты. К счастью, нас провели в палату больной вскоре после того, как мы передали ей мою визитку, на которой я дописал и имя Крейга.
Мы застали пациентку полулежащей в кресле, она была обмотана бинтами – ее прежняя личность была разрушена. Я остро прочувствовал трагедию. Социальное положение и красота так много значили для нее, и вот – все это было утеряно.
– Миссис Клоуз, простите мое вторжение, – начал Крейг, – но уверяю вас: я действую из лучших побуждений. Мы представляем нью-йоркскую «Стар» …
– Мало того, что я так страдаю, так еще и газеты преследуют меня. Разве это не ужасно? – перебила она его.
– Прошу прощения, миссис Клоуз, – сказал Крейг, – но вы должны знать: новости о вашем иске против доктора Грегори стали достоянием общественности. Я не могу остановить «Стар», как не могу запретить и всем остальным газетам писать об этом. Но, миссис Клоуз, я могу и намереваюсь сделать кое-что другое. Я прослежу за тем, чтобы справедливость воссияла как для вас, так и для остальных заинтересованных лиц. Поверьте мне, я здесь не как журналист желтой прессы, пытающийся состряпать статью о вашем несчастье. Я здесь для того, чтобы докопаться до истины. Помимо прочего, я смогу послужить и вам.
– Вы не можете оказать мне никакой услуги, кроме как посодействовать иску против того неосторожного доктора – я ненавижу его.
– Допустим, – сказал Крейг. – Но предположим, что кто-то сможет доказать совершенную невозможность вины доктора. Станете ли вы настаивать на своем иске, позволяя настоящему виновнику уйти от наказания?
– Чего вы от меня хотите? – прикусив губу, спросила миссис Клоуз.
– Я всего лишь прошу разрешения посетить вашу комнату и поговорить с вашей служанкой. Я вовсе не собираюсь шпионить за вами, вовсе нет; но, миссис Клоуз, подумайте: возможно, я смогу разобраться в причине вашего несчастья и выяснить, что вы стали жертвой чего-то более жестокого, чем простая небрежность. Неужели вы не позволите мне действовать? Я честно рассказал вам о своих подозрениях, что дело сложнее, чем вам кажется.
– Нет, мистер Кеннеди, вы ошибаетесь. Я знаю, в чем причина. Все из-за моей любви к красоте. Я не смогла противостоять искушению избавиться от небольшого дефекта. Если бы я оставила все, как есть, то не оказалась бы здесь. Друзья порекомендовали моему мужу доктора Грегори, и он отвез меня к нему. Сейчас мой муж хотел бы, чтобы я оставалась дома, но я сказала ему, что мне будет комфортнее в клинике. Я больше никогда не вернусь в тот дом – воспоминания о бессонных ночах там, о том, как я чувствовала, что моя красота уходит… – женщина содрогнулась, – я никогда этого не забуду. Муж сказал, что дома мне было бы лучше, но нет – я не могу. Хотя если вы поговорите с моей служанкой, вреда от этого не будет, – вяло добавила она.
Кеннеди внимательно ее слушал.
– Миссис Клоуз, спасибо, – ответил он. – Я уверен, что вы не пожалеете о том, что разрешили мне действовать. Не будете ли добры написать записку к вашей служанке?
Миссис Клоуз позвонила, продиктовала медсестре короткое послание, подписала его и отпустила нас.
Не знаю, чувствовал ли я когда-либо такую же подавленность, как после того разговора с женщиной, все амбиции которой были уничтожены. Пока Кеннеди говорил с ней, я все сильнее погружался в депрессию. Я поклялся себе, что если Грегори или кто-то другой ответственен за произошедшее, то я приложу все силы, чтобы его постигло возмездие.
Клоузы жили в роскошном большом доме на Марри-Хилл.[10] После того, как мы показали записку, к нам быстро вышла служанка миссис Клоуз. Она не отправилась с хозяйкой в клинику только потому, что миссис Клоуз посчитала, что ей будет вполне достаточно обслуживания медсестер.
Да, служанка заметила, как ее хозяйка ослабла, причем заметила это давно – примерно в то же время, когда та начала проходить курс рентгеновских процедур. Однажды, когда она на несколько дней уехала из города, ей полегчало, но едва она вернулась, как ей тут же снова стало хуже.
– А доктор Грегори, рентгенолог, когда-нибудь посещал миссис Клоуз у нее дома? – спросил Крейг.
– Да, один или два раза, но пользы из этого не вышло, – с ответила служанка. Она говорила с французским акцентом.
– У миссис Клоуз были другие посетители?
– Месье, у всех в высшем свете бывает много гостей. Что вы имеете в виду?
– Тех, кто приходил часто. Мистер Лоуренс, например?
– О, да.
