кресло, стоявшее так же у камина, отделённое от кресла хозяина лишь низеньким столиком. — Что же вас привело ко мне, почти столетнему ветхому старику?
— Вам сто лет, Вячеслав Вячеславович? — удивился я, посчитав старикана на десяток-другой лет моложе.
— Мне девяносто три, — с гордостью и какой-то бравадой ответил Райнгольд. — Боюсь, что до сотни мне не дотянуть — моя Жизненная Сила на исходе. Я это чувствую…
Входная дверь распахнулась, и на пороге появился Ибрагим с подносом, на котором исходили паром две большие чашки чая, стоявшие на фарфоровых блюдцах. А в большой плетеной «вазочке», обнаружившейся на том же подносе, были с горкой навалены всевозможные вкусности: баранки, пряники и печенье.
Помимо этого, дородный кавказец поставил на маленький столик рядом мной еще и пару розеток с каким-то ягодным вареньем. Напротив хозяина Ибрагим расположил только чашку с горячим чаем.
— Вы кушайте-кушайте, молодой человек, — проскрипел Мозголом, — а то ваши голодные «инстинкты» мешают мне сосредоточиться… Зудят, как несносные комары у самого уха!
— Ну… раз вы настаиваете… — Пожал я плечами, протягивая руки к плетеной вазочке.
— Нет, я не настаиваю, я вам напрямую говорю — набейте уже поскорее ваш ненасытный желудок! Иначе, у меня опять язва разыграется! Я очень тонко чувствую и переживаю такие моменты, словно сам голоден… И это вызывает необоснованное выделение желудочного сока, а у меня, как я уже говорил — язва…
— А почему же вы её не залечите, Вячеслав Вячеславович? — поинтересовался я, загребая из вазы одну из баранок. — Трофим Павлович, который меня к вам и прислал, по-моему, очень квалифицированный Медик-Силовик.
— А как вы думаете, молодой человек, отчего, по-вашему, я столько протянул? — Взглянул на меня своими блеклыми глазами Райнгольд. — Только оттого, что меня постоянно пользует Целительским Талантом милейший Трофим Павлович. Язву-то он закрывает, но проходит немного времени, и она открывается вновь. Причем, с каждым разом промежуток лечения становится все короче и короче. Что поделать, — развел он руками, — возраст… А в связи с тем, что свободный поток Силы сегодня весьма нестабилен — накопить достаточное количество Энергии на излечение не всегда удается. Даже мне — Осененному с весьма неплохим Источником и внушительным Резервом, которому в свое время завидовали очень и очень многие влиятельные люди Империи…
— Понимаю. — Кивнул я, проглотив большой кусок печатного пряника с медовой начинкой и запив его чаем. — Эликсира бессмертия пока еще не изобрел никто из Силовиков… — Опачки! Опять из меня это вылезло! Ну, откуда, скажите, выскочила информация об этом мифическом эликсире?
— Ну, молодой человек, — усмехнулся старик, — я бы, на вашем месте, не был бы так категоричен. В юности мне довелось ознакомиться с одним трактатом, происхождение которого приписывали перу алхимика Николя Фламеля[1], где, в числе прочего, описывались последствия его применения…
— Серьезно? — Я даже чаем поперхнулся от неожиданности. — Ведь Фламель жил в четырнадцатом веке, а до Эпохи Второго Обретения Силы еще целых четыреста лет! — Знания сами собой прибывали у меня в голове. Ни о каком Фламеле, ни о его эликсире бессмертия я, еще мгновение назад и не знал вовсе. И от чего же он тогда умер, если обладал подобным сокровищем? — задал я Райнгольду вполне закономерный вопрос.
— А кто его знает, умер он или нет? — с загадочной улыбкой отозвался старик между мелкими глотками горячего чая. — В его смерти много загадочного… Его могила в первоначальном захоронении в церкви Сен-Ля-Бушери оказалась пуста: ни его самого, ни тела похороненной там ранее жены. Хоть и поговаривали, что их тела были перенесены в катакомбы в Париже… Но, это мы уже отошли от основной темы, юноша: что же вас ко мне привело? Хотя, не рассказывайте, я уже и так знаю.
— Неужели это так просто, Вячеслав Вячеславович? — полюбопытствовал я, когда старик сам рассказал всю подноготную моего появления в его доме. — Читать в головах людей, словно в открытой книге?
— Без наличия Таланта, конечно, не обойтись — это основная составляющая ремесла Мозголома, — ответил Райнгольд, — но и соответствующее образование необходимо.
— А Ранг, мощность Источника и величина Резерва? — Раз уж выпала такая оказия, побеседовать со знающим человеком, так и надо ей воспользоваться с лихвой. — Разве не это главное?
— Вы знаете, молодой человек, не стоит превозносить урожденную величину Дара в этакий абсолют! — посоветовал мне умудренный годами Мозголом. — Все в мире развивается, крепнет и созревает, стоит лишь приложить соответствующие усилия в нужном направлении. Как атлет-гиревик, ежедневно укрепляющий свои мышцы упражнениями, берет с каждым разом все большие и большие веса̀, так и Осененный, целенаправленно работающий над своим Даром, неуклонно растет в Ранге день ото дня! И, может быть, его маленькие шаги и не видны сразу невооруженным глазом, но со временем они обязательно раскроются! Работайте над собой, юноша, и все у вас получится! Можете мне поверить, ведь при рождении мой Талант был очень и очень посредственным… — прикрыв глаза, вещал старый Сенька. — Но я трудился, подчас совершенно загоняя себя — и результат не замедлил проявиться.
— Действительно, — задумчиво произнес я, — и логично. Спасибо за науку, Вячеслав Вячеславович! — вежливо поблагодарил я князя, на которого даже при Советской власти никто не рискнул поднять руку.
— А вот это в корне неверное предположение! — Старик вновь каркающее рассмеялся, видимо, вновь прочитав мои последние мысли. — Пробовали поднять! На вилы! Да еще как пробовали! Но зубы-то быстро обломали! Опытный Мозголом с мощным и развитым Даром — это вам не фунт изюма! Но ведь и я против нынешней власти ничего не имел, хоть и потомственный князь. Особняк с усадьбой на Пречистенке я сам Моссовету отдал, и не только… Мне ведь для жизни много и не надо. Только этот загородный домик себе и оставил. Я Россию люблю, пусть и под Советами она… При Николашке Втором тоже порядка не было… А умереть на чужбине, юноша, я не хочу! Вот такой вот каприз! Хотя, может, вам пока этого и не понять…
— Это почему же, Вячеслав Вячеславович? — Отвлекся я от поедания очередной печеной плюшки.
— Вы еще слишком молоды, чтобы задумываться об этом, — ответил старик. — Хотя в вашей голове… — Он неожиданно замолчал, устремив на меня взгляд своих водянистых глаз. И только маленькие черные зрачки, словно острыми буравчиками ввинчивались в мой мозг. — Странно… Очень странно… — прокаркал он, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла-качалки, натянув свой клетчатый плед едва ли ни до самого носа.
— Что-то не так? — перестав жевать, спросил я старого аристократа.
— Все не так, юноша… — глухо ответил из-под пледа старик. — Вы думаете, я просто так завел разговор на отвлеченные темы? Про египетских мумий, Фламеля и остальную несущественную на данный момент ерунду?
— Ну, — пожал я плечами, — так сложился разговор…
— Вот это и отличает настоящего профессионала своего дела от в чем-то даже талантливых, но насквозь необразованных самоучек и дилетантов. Профессионал ничего не делает просто так! Каждое его действие должно непременно вести к желаемому результату. Вы ведь пришли ко мне за помощью? Не так ли, молодой человек?
— За помощью, — подтвердил я.
— Ну, я вам её и оказываю… Только вот случай у вас абсолютно неординарный… Даже не знаю, как нему подступиться! — признался он.
— В чем, собственно, проблема?
— Вы ведь хотели, чтобы я помог вам вернуть память? — уточнил старик.
— Ну, в общем, да… — Вновь кивнул я. — Меня ведь немец-Мозголом…
— Знаю, — прервал Райнгольд. — Результаты его воздействия на ваши нейронные связи для меня до сих пор, как на ладони. Да, они частично восстановились, но, отнюдь, не в том объеме, чтобы вы могли пребывать в полном сознании! Вы нарушаете целостность моей… да, что там моей — вы перечеркиваете мировую теорию Ментальных воздействий на организмы простецов и Одаренных! С такими разрушениями вот тут, — он постучал себя указательным пальцем по лбу, — вы должны молча лежать в кровати, вращать глазами, пускать слюни и испражняться под себя! Любая высшая нервная деятельность вам должна быть недоступна!
— Так оно и было, Вячеслав Вячеславович, — подтвердил я, — только до вчерашнего дня. А потом…
— Я видел в ваших воспоминаниях, что было потом, — вновь оборвал он меня. — А потом вы встали и прирезали троих ублюдков, что пытались снасильничать вашу сестру. И это после полугода пребывания в состоянии полнейшего овоща! Так не бывает, молодой человек! Можете поверить, старому и больному Мозгокруту, — по «старорежимному» обозвал он свою специализацию, — с огромным опытом. С такими повреждениями мозга — это невозможно в принципе!
— Но я же смог! — Наконец
