– Строитель, говоришь? – не слушая его, сказал Резо. – А если правое плечо у него проверить? Что там отпечатано? Серп и молот?
– Ну, проверь, если тебе так хочется, – словно веселой шутке, засмеялся Леван. – Хотя вряд ли это красиво по отношению к гостю…
– Угу… – пробормотал Резо. – Эй, родственник, – по-грузински обратился он к Джелалу, – покажи-ка, дорогой, мне свои документы.
Сообразив по взгляду и интонации, о чем идет речь, Джелал вытащил паспорт и с готовностью протянул милиционеру.
– Ты смотри, – притворно удивился тот, разворачивая паспорт. – Пакистанец, а по-нашему понимает. Правда, что ли, родственник?
– Ну, я же тебе говорю, – поднял брови Леван. – А ты все не веришь…
– Нет у тебя совести, Леван, – сурово сказал Резо. – Это ты дуракам про своих родственников толкуй. Думаешь, я не видел, как этот мирный строитель на мой автомат глянул? Сразу предохранитель проверил. Профессионал. Да и те были не хуже, глаза, как у волков, сверкали. Смотри, Леван, не доведет тебя до добра твоя жадность.
– Ты преувеличиваешь, Резо, – немного поскучнев, возразил Леван. – Наверное, на солнце перегрелся. Отойдем в тенек, я тебе все объясню.
Глянув еще раз на Джелала, Резо словно нехотя последовал за Леваном в будку. Оттуда вышел второй милиционер и, лениво потягиваясь, присел на скамеечку, доставая сигареты. На Джелала он даже не глянул.
Через пять минут из будки выскочил сильно покрасневший и уже не улыбающийся Леван. Он быстро, едва не бегом, подошел к машине, с силой хлопнул дверцей и дал газу, вихрем промчавшись по мосту.
– Держи, – он протянул Джелалу паспорт. – Все нормально.
– Он брал деньги? – медленно, но правильно выговорил Джелал.
– Э-э… – отмахнулся Леван, но потом все же буркнул: – Еще какие!
И спустя минуту, окончательно остывая, пробормотал по-грузински:
– Нет у тебя совести, Леван… А у тебя, можно подумать, она есть…
Еще через десять минут природное жизнелюбие взяло верх над минутным огорчением. Он включил радио и начал громко подпевать грузинской певице, вторя себе взмахами правой руки. Временами от избытка чувств он высовывался в окно, адресуя свои звучные рулады мелькающим пейзажам. Навстречу им проехал большой грузовик. Леван громко закричал, дал длинный гудок и помахал водителю рукой.
– Мой брат, – пояснил он Джелалу. – Двоюродный. Понимаешь?
Джелал утвердительно кивнул. Несмотря на излишнюю шумливость, Леван ему нравился. По крайней мере, весь он со своим порывистым южным характером был на виду и не внушал ни малейшего подозрения.
Леван снова принялся оживленно болтать, мешая грузинскую речь с русской и оживленно жестикулируя. Напрягая все свое внимание, Джелал кое-как сообразил, что тот говорит о красоте этих мест и о том, что он родился здесь и вырос. Джелал вежливо кивал многоречивому грузину, послушно водя головой то в сторону удивительной формы скалы, то в сторону головокружительного провала пропасти.
Быстро, благодаря обществу Левана, пролетела дорога, которую Джелал незаметно для своего спутника запомнил с точностью бывалого топографа. Приобретенные в тренировочном лагере навыки работали сами собой, почти независимо от воли их обладателя. С укатанного грунтового шоссе они свернули налево и по узкой ухабистой дороге поехали в гору. Ехали недолго. Через несколько минут, миновав неглубокое ущелье, Леван еще раз свернул налево, и они оказались в небольшой горной деревушке. С десяток каменных домов были широко разбросаны по живописным холмам. Леван подрулил к воротам одного из дворов, остановился и дважды просигналил, подмигнув Джелалу.
– Приехали, – сказал он, с хрустом выгибая занемевшую спину.
Джелал с интересом оглядывался. Поселок был чем-то неуловимо похож на его родную деревню, хотя отличался и формой строений, и их расположением. Но зато между ними были точно такие же каменистые тропы, так же паслись в отдалении овечьи отары, и так же вздымались со всех сторон сизые горные кряжи. И воздух был так же прозрачен и чист.
Ворота открыл изнутри высокий костистый старик в расшитом бисером жилете и войлочной шапочке, сильно похожий на Левана. Только нос был побольше, а под ним – густые белые усы, точно такие же, как у отца Джелала. Он отошел в сторону, впуская машину на обширное подворье, и тут же закрыл за ней ворота, легко ворочая тяжелые створки. Чувствовалось, что силы в старике еще о-го-го сколько.
– Все, дорогой, выходи, – сказал Леван, похлопав Джелала по коленке.
Они выбрались из машины, и Леван обменялся с отцом короткими гортанными фразами. Джелал смирно стоял у машины, настороженно посматривая на узкие неприветливые окна дома. Кто знает, куда привез его веселый Леван? Еще посадит в яму и потребует выкупа…
– Пойдем в дом, дорогой, – по-русски обратился к Джелалу Леван. – Бери вещи, тут тебе придется пожить пару дней. Два дня, понимаешь?
– Да, понимаю, – кивнул Джелал, забирая сумку с заднего сиденья.
– Это мой отец, – сказал Леван, указывая взглядом на старика.
Джелал посмотрел на хозяина. Тот едва заметно кивнул гостю и тут же ушел в глубь двора. Чувствовалось, что большой радости от визита незнакомца он не испытывает. Джелал решил не обращать внимания и вслед за Леваном вошел в дом. Разувшись по примеру Левана в прихожей, он шагнул за ним в одну из комнат – и замер на пороге. В комнате на полу сидели четыре человека и молча смотрели на него глазами, не обещающими ничего хорошего. Леван хлопнул его по плечу.
– Заходи, не стесняйся. Это тоже мои гости, так что знакомьтесь.
Он подтолкнул Джелала в комнату и громко сказал:
– Ну вот, еще один ваш человек. Только что с самолета. Дорогой, откуда ты прилетел? Из какой страны прилетел, спрашиваю?
– Франция… – сказал Джелал, оглядывая всю четверку.
– Араб? – спросил один из них, поднимаясь с пола. Остальные медленно последовали его примеру. Джелал опустил сумку на пол, готовый сопротивляться до последнего. Жаль, что при нем нет его ножа.
– Нет. Пакистан… – ответил он, незаметно меняя позицию.
– О, земляк! – воскликнул другой незнакомец. – Из каких мест будешь, брат? – спросил он Джелала на его родном языке.
После того как Джелал ответил, разговор стал общим. Лед растаял, и временные жильцы Левана радушно приняли новичка в свою семью. Один из них оказался сирийцем, двое были из Йемена, и четвертым оказался земляк Джелала по имени Камаль. Вопросы сыпались со всех сторон. Джелал сам не заметил, как рассказал, что обучался в военном лагере и что оттуда он и прибыл сюда для выполнения важного задания в Чечне. Вообще столь откровенно болтать не следовало, учитывая, что всех присутствующих он видит впервые. Но уж очень он обрадовался земляку, да и все остальные были, по сути, его братьями по вере.
– Ладно, давайте к столу, – пригласил всех Леван. – Говорить можно долго, а вот обед ждать не станет. Отец приготовил шашлык из молодого барашка, так что мойте руки и садитесь за стол.
За обеденным столом, обильно уставленным свежей зеленью, мясом и сыром, разговор продолжился. Джелал узнал, что остальные также были отобраны из тренировочных лагерей. Правда, сириец по имени Керим был в лагере инструктором, а не курсантом. Он и держал себя как старший, и даже выпил с Леваном вина, что в глазах Джелала было смертным грехом. Но все сделали вид, что ничего не заметили, лишь потупили осуждающе глаза, и Джелал поступил так же. Кто знает, как следует вести себя на чужой территории? Керим старший, ему виднее.
После обеда, вздремнув часок, Леван сфотографировал Джелала на цифровую фотокамеру и умчался обратно в город. Гости остались на попечении его отца. Тот целый день возился в саду, лишь изредка появляясь перед гостями. Впрочем, все, что требовалось, он старательно исполнял, ограничиваясь, в отличие от его словоохотливого сына, короткими жестами и одним-двумя словами. Джелал сделал вывод, что старик, хоть и не одобрял этот промысел сына, все же понимал, что он приносит, при малых расходах и малом риске, большой доход, и поневоле должен был помогать ему в содержании постояльцев.
До вечера Джелал вдоволь наговорился с Камалем. Они уселись в тени кустарника и, неторопливо выкуривая сигарету за сигаретой, вспоминали родные места. Оказалось, что их деревни находятся всего в сотне километров друг от друга, и они даже смогли, правда, с большой натяжкой, найти кое-каких общих родственников. Джелал был если не счастлив, то очень рад, что ему повезло с земляком. По сути, хоть все мусульмане и братья, но все же родные корни есть родные корни, и возможность поговорить на своем языке дорогого стоила. Йеменцы тоже шептались вдвоем, Камаль сказал, что они вообще из одного рода и являются кровными братьями. Сириец Керим остался в одиночестве, но, похоже, это его нисколько не расстраивало. Накурившись анаши, он сидел в доме на кошме, скрестив ноги, и, судя по остановившимся зрачкам, пребывал в блаженном состоянии.
