пока нужно понять, что происходит вокруг.
— Ваши родственники просили узнать, готовы ли вы встретиться с ними? — лицо доктора приняло строгое выражение. — Только прошу перед ответом хорошо взвесить все за и против. Вашему организму ни к чему сейчас подобные нервные встряски.
— Я… Я люблю моих родных, — слегка запинаясь, пробормотала Мира. — Осознав причину собственных заблуждений, я… Я готова их увидеть. И хочу этого.
Мужчина на мгновение помедлил. Он пытливо заглянул в её глаза, будто стараясь там что-то разглядеть. Потом тихонько вздохнул и направился к двери. Доктор неспешно открыл её и что-то торопливо зашептал подошедшим к нему людям. Он почти сразу отступил в сторону, давая пройти им в палату.
Они в этот раз не спешили, а нарочито медленно подходили к Мире. Родные остановились в шаге от неё и выжидательно не сводили с Мирославы глаз. Бабушка и мама нервно сжимали руки, боясь нормально вздохнуть. Отец и дед стояли слишком ровно, чтобы казаться расслабленными.
— Подойдите, — сипло выдавила Мира и постаралась улыбнуться.
Пусть это просто сон, галлюцинация или, действительно, обман мозга, зато у неё наконец появилась прекрасная возможность увидеть их. В конце концов, разве не об этом она так долго мечтала?
Нежные ласковые руки мамы и бабушки заботливо обняли, согревая прикосновениями одинокую душу. Дедушка и отец чуть склонились к ней, смаргивая выступающие на глазах слёзы. Неожиданно мама расплакалась, видя полное бессилие дочери.
Она заботливо отвела от лица Миры несколько локонов, склонилась и поцеловала её в щёку, оставляя на коже дочери солёную влагу. Мирослава невольно потянулась к ней рукой. Мама подхватила её и порывисто прижала к губам.
Сердце Миры болезненно заныло. На глазах выступили слёзы. Если бы родители не погибли тогда, то их ласка, нежность и любовь никогда не позволили бы ей столько пережить в одиночестве. Они бы всегда поддерживали её.
— Доченька, если ты не против, то после выписки мы переедем загород, — шмыгая, начала мама. — Из-за того, что с тобой произошло, я ни минуты не хочу тут оставаться.
Мирослава скользнула взглядом по лицам родных, замерших в ожидании её ответа. Она немного помедлила. Всё же ситуация её немного настораживала. Но, несмотря на все опасения, ей ничего не оставалось, как согласиться.
Она понимала, что рано или поздно ей придётся уйти из больницы и вернуться домой. Впрочем, родители не вызывали в Мире чувство страха. Ей на мгновение даже показалось, что её мозг действительно сыграл с ней злую шутку.
Мирослава решила отложить размышления на потом. Ей сегодня хотелось почувствовать себя нужной и любимой дочерью и внучкой. Она потом обязательно разберётся, где правда, а где ложь, и постарается докопаться до истины.
— Хорошо, мам, — стараясь не расплакаться от такого обилия внимания и тепла, выдохнула Мира. — Мы так и поступим.
21. Свобода?
Шум воды и шорох роскошных крон, растущих почти у берега реки деревьев, успокаивали и заставляли расслабиться. По лицу тепло и ласково скользили солнечные лучи.
— Мира! — громкий возглас заставил её поморщиться и приоткрыть глаза.
— Что? — немного приподнявшись, упираясь локтями в песок, отозвалась она.
Насмешливо глядя на неё, у границы леса стояли две пары. Они крепко держали друг друга за руки и то и дело переглядывались.
— Дочка, мы собрались за ягодами, — сообщили ей. — Пойдёшь с нами?
— Нет, мам, я хочу искупаться, — бросила она в ответ. — Вы идите, не ждите меня.
Они согласно кивнули, подняли руки вверх и помахали на прощание. О чём-то переговариваясь, родные постепенно исчезли между деревьев.
Мира поднялась на ноги и потянулась всем телом, наслаждаясь теплом летнего солнца. Она приложила руку козырьком ко лбу и устремила взгляд к горизонту, где небо сливалось в крепких объятиях с рекой.
Неторопливо, делая короткие шаги, Мирослава вошла в воду. Тёплая приятная влага мягко окатила кожу, лаская нежным прикосновением. Рассекая уверенными движениями слабое течение, Мира поплыла.
Она старалась держаться невдалеке от берега и периодически поглядывала назад, контролируя расстояние. Решив дать небольшой отдых телу, Мирослава легла на спину и, отдаваясь на волю волн, задумчиво прикрыла глаза.
Мысли уверенно потекли в привычном русле. Постоянные размышления стали для неё уже чем-то обыденным. Да и как могло быть иначе, когда многое смущало и заставляло призадуматься?
С тех пор, как она пришла в себя, минул уже год с небольшим. Первые странности Мирослава заметила ещё тогда, когда измотанное комой тело неправдоподобно быстро стало приходить в норму.
Мира почти закончила медицинский колледж, поэтому прекрасно знала, что в том мире, где она родилась, этого случиться не могло. Вывод напрашивался сам собой: это место — не та реальность, в которой ей довелось появиться на свет.
Она не стала ставить в известность членов семьи о своей догадке и предпочла сыграть по правилам этого мира. Мирослава с осторожностью наблюдала, что будет дальше, и всё чаще замечала новые странности.
Дедушка и отец старались предупредить все её желания, исполняя их без промедления. Мама с бабушкой, в целом, не отставали, щедро одаривая её любовью. Если жизнь с дедушкой, мамой и папой была для неё в новинку, то строгий нрав бабушки она помнила до сих пор.
В голову пришло воспоминание о прошлом:
— Мирослава, — с прихожей донёсся высокий голос бабушки, и она поспешила на зов, — сегодня я встречалась с твоим куратором — она посетовала, что в последнее время ты витаешь в облаках.
— Я всего лишь один раз отвлеклась, потому что полезла за ручкой в сумку, — попыталась оправдаться внучка. В голове стучала одна мысль:
«Почему люди относятся ко мне с предубеждением? Что я им сделала?»
— Об этом нужно было позаботиться перед занятием, — твёрдо отрезала бабушка. — Ты уже учишься в колледже, тебе стоит соответствовать званию человека, в будущем собравшегося спасать жизни…
Радость сменила печаль. Мире иногда казалось, что кто-то или что-то старательно исполняет её мечты. Но она смотрела реальности в глаза и не строила иллюзий. Мирослава понимала, что никакие это не близкие. Скорее, голые скелеты, носящие, как маски, тела родных.
От этого становилось не по себе, и Мирослава старалась преимущественно оставаться в одиночестве. Впрочем, новоявленная родня и не интересовалась подобными нюансами её поведения, а спокойно исполняла это пожелание.
Ежедневные псевдо — покой, забота и любовь — не приносили счастья, а, скорее, угнетали своей навязчивостью. Мирославе от происходящего часто становилось мучительно тоскливо. Ей так не хватало простой человеческой искренности, которая присутствовала даже у Велимира.
Но хуже всего приходилось по ночам. Голову заполняли воспоминания о встрече с Анваром. Вместе с ними добавлялась трезвая логика, как обычно
