_Скажи Сергий Аникитович, ты ведь мне говорил, что все эти годы знахаркой воспитывался. Откуда же ты такие знания тела человеческого приобрел?
– Так вот благодаря бабушке и приобрел. Мужик у нас деревне заболел, вот также, как Наталья ваша, и живот болеть начал, бабушка моя посмотрела и сказала не жилец, и действительно все хуже ему было и хуже, а потом кишка у него прогнила в животе дырка получилась и гной пошел, и отошел страдалец. Хорошо хоть попа вовремя пригласили, чтобы соборовать. Так вот, когда перевязку на живот бабушка делала, тогда и показала она мне кишку то это гнойную. Тогда то мне мысль и пришла в голову, что, если эту кишку отрезать вовремя то может поправится, человек, тем более если с молитвой благодарственной обратиться. А потом бабушка то моя грамотная была, ее поп местный отец Василий греческому языку учил, говорил способная очень, и она рассказывала, что была у того попа до моровой язвы в доме книга греческая лекарская Канон Ависены называлась, так вот она мне из этого канона очень много по памяти рассказывала.
Но пока я дурман – водку не придумал, все равно ничего бы не получилось, кто бы в уме и ясной памяти дал бы себе живот резать. А теперь видите, дали понюхать, и заснул человек и ничего не чует.
Когда я обдумывал такое лечение, молился очень много, день и ночь на коленях стоял перед иконой защитницы нашей Пречистой Богородицы. И однажды то ли заснул, то ли причудилось что, но думается, что был это мне сон. Стоит передо мною муж святой нимб над ним сияет, а в руках у него в одной кисточка, что иконы пишут, а в другой ножик лекарский. Я проснулся и понял, что должен я во славу Господа людей лечить и иконы писать.
Отец Евлампий открыв рот, смотрел на меня:
– На исповеди ты этого не говорил?
– Испугался Отец Евлампий, боялся, подумаете, что гордыня меня одолела, что во сне святых вижу.
Отец Евлампий решительно встал и сказал:
Такое без внимания оставить никак нельзя, сегодня же к епископу пойду, надо решать, как с тобой быть, не всем людям такое снится, и что это святой, после которого иконы пишут и людей лечат.
Поп ушел, а я остался в глубоких раздумьях, правильно ли я поступил, надо было ли так действовать, и как отнесутся иерархи церкви к такому рассказу.
Но мои раздумья продолжались около часа. В ворота раздался громкий требовательный стук и когда их открыли, в ворота вошел, ведя за собой боевого коня, всадник в роскошной одежде. Меня дворня кинулись одевать во все наряды, и когда я в шубе вышел на крыльцо и подал ковш сбитня всаднику тот выпил его до дна поблагодарил и, вытерев усы и бороду, громко без бумаги начал говорил:
– Повелевает Царь всея Руси Иоанн Васильевич явится сегодня пополудни без промедления сыну боярскому Сергию Щепотневу к нему на глаза.
Сказав это, он передал мне в руки свернутую грамоту. И поклонился и вышел за ворота, где вскочил на коня и ускакал.
Хорошо, что в грамоте было сказано пополудни, даже этого времени мне не хватало, чтобы, как следует собраться для появления на глаза царю. Но, тем не менее, после обеда я в сопровождении оружных холопов был у стен Кремля, и опять я подметал полами шубы кремлевский мусор, только сейчас рядом со мной не было Дмитрия Ивановича. Опять я шел по узорчатому полу к трону царя и встав на колени смиренно говорил:
– Великий государь, боярский сын Сергий Щепотнев по вашему повелению прибыл.
И снова мягкий вкрадчивый голос царя произнес:
– Встань Щепотнев и послушай меня, а потом будешь ответствовать.
Он махнул рукой и рядом с ним появился дьяк. Последний, развернул бумагу и начал читать:
– А послухи видоки вот, что говорят про сына боярского Щепотнева; жизнь он ведет уединенную, благочестивую, службы в церкве все посещает, к причастию и на исповедь подходит, посты в его доме соблюдаются, скоромного в постные дни в доме нет. По кабакам, гулящим девкам не замечен. Все дела начинает с молитвы, Из Литвы и прочих государств гостей у него не бывает. Занят Щепотнев лекарским делом больше, известно, что зубье дерет без боли, дурман водкой усыпляя людей, но все с молитвой происходит, В волховании и предсказаниях разных замечен не был, И вот только, что стало известно, говорил он, что когда молился Пресвятой Деве Марии вразумить его, то от изнеможения заснул и видел мужа с нимбом на голове, который держал кисть в одной руке а в другой нож лекарский, и что понял он это так, что служить он должен богу лекарским делом и иконописью.
– Ну, что сын боярский, все правильно видоки описали? – вперил в меня горящий взор Иоанн Васильевич.
– Да великий государь, – собрав все силы твердо отвечал я, – истинно так все и было, должен я лекарскую службу исполнять, раз Господь этого от меня требует.
– Кажется мне, что с искренней верой ты это говоришь, – улыбнулся Иоанн, – правда вот епископ Московский требует разобраться в этом деле, не творишь ли ты черного колдовства.
– Великий государь! – упал я на колени, все, что я делаю только молитвой к Господу совершаю, Просил я отца Евлампия не раз освятить все подворье мое, с тем, чтобы с благодатью божией мои больные лечились, еще раз у твоих ног эту просьбу повторяю, может, услышит ее Митрополит Антоний.
Иоанн Васильевич улыбнулся еще шире:
_услышит твою мольбу митрополит, мнится мне так. А вот вызвал я тебя для такого дела, когда рассказали мне о твоем искусстве, захотел я в нем увериться. Вот посмотри на этого воя.
И к нам вышел седой здоровый мужик, лицо его было изуродовано огромным шрамом, придающим ему какое-то демоническое выражение.
– Вот лекарь мой Бомелий сказал, что ничего с таким лицом сделать нельзя, а я когда услышал, что православный с молитвой лицо девичье от раны избавил, то решил посмотреть, что ты можешь сделать вот с таким уродством.
– Разрешишь ли великий государь лицо воину осмотреть, и тогда я ответ дать точный смогу.
Царь милостиво кивнул головой, и я подошел к воину и начал смотреть шрамы, да, это конечно было не рана у Лизы. Видимо вовремя помощь не было оказана, и рана заживала вторичным натяжением широкий бугристый рубец тянулся со лба через все лицо, до подбородка, разъединяя верхнюю губу наподобие заячьей.
Я повернулся к царю и с глубоким поклоном сказал:
Великий государь, совсем конечно я такое убрать не смогу, но лик будет благообразным.
Из-за трона вышел человек с неприятным выражением лица и что-то зашептал на ухо царю.
– А вот мой лекаришка Бомелий, говорит, что быть такого не может, человеческие руки, без козней дьявольских такого не сделают.
Великий государь, сделаю я то, что обещал и пусть со мной рядом будут иерархи церкви нашей православной, и убедятся, что только с молитвой и ножом лекарским я все делаю.
– Да будет так, – сказал Иоанн Васильевич, – бери воя с собой, а завтра поутру митрополит к тебе прибудет, тогда и будешь искусство свое показывать.
Мы с боярином молча сидели в карете, которая везла нас ко мне в усадьбу. Первым не выдержал я:
– Скажи хоть боярин как звать величать тебя, неудобно все-таки, ты меня знаешь, а я тебя нет. Тот неожиданно смущенно улыбнулся:
– Да не боярин я, поднял меня Иоанн Васильевич и приблизил к себе, тело я его храню, А зовут меня Ивашко Брянцев. Рану эту я в сече получил. И с тех пор великий государь озаботился мне лик человеческий вернуть. Ведь девки, как на мое лицо посмотрят, так их трясуха берет, конечно, куды бы они делись, но хочу, чтобы на меня без боязни жена смотрела. И тут донесли государю, что боярский сын Сергий Щепотнев, в трактире девке рану на лице заштопал, что ни одна швея такого не смогла. Видоки сказывали, как ниточка тонкая, и то если приглядеться. Тогда Иоанн Васильевич собрал своих лекарей и спросил могут ли они такое совершить, все отказались, так вишь этот, – тут он перешел на шепот, – Бомелька, гад на тебя напраслину возводить стал, завидки его берут, что милость царская от него уплыть может. А мне уже ничего не страшно, хуже, чем сейчас, мое лицо уже не будет.
Когда мы приехали домой, и челядь узнала, что завтра к нам может быть явиться сам митрополит Московский Антоний, поднялась жуткая суета. Все мылось, чистилось, готовилось к встрече высокого гостя.
Я тем временем более подробно рассмотрел шрам у моего пациента. Да, работы предстояло много, и самое главное за один этап ее было не сделать. Не хватало мне нормального обезболивания, а с эфирным наркозом придется делать это все за три этапа.
– Так вот Ивашко, сразу весь шрам убрать у меня не получится, завтра исправлю я тебе лоб, через неделю, ну это как все заживать будет, на самом лице, и потом губу верхнюю соединю и не будут зубы, как у зайца у тебя торчать.
Да согласен я на все боярин, только делай поскорей.
Посидели мы с Брянцевым неплохо, я конечно на вино не очень налегал, но как откажешься выпить за здравие государя Иоанна Васильевича.
