9.2.
Я смотрел на Беатрис и внутренне торжествовал. Её большие глаза сделались просто огромными… "Теперь она вцепится в эту великолепную пушку, как кошка в птичку…" – подумал я.
И точно, Беатрис протянула обе руки с такой очаровательной улыбкой, что Гензель не смог не передать ей сверкающую на солнце пушку до такой степени, что нельзя было смотреть…
Беатрис взяла её на руки и держала из последних своих девичьих сил… Пушка была для неё тяжеловата, но, несмотря на это, от Беатрис исходили флюиды счастья…
Наши парни заулыбались все до единого: так хороша была прелестная Беатрис с начищенной до блеска пушкой в руках…
Гензель, между тем, принёс деревянную треногу, и закрепил на ней пушку.
– Сейчас проверим, чей порох лучше, ваш, или мой, – сказал неутомимый алхимик. – Дайте-ка мне вашу кирасу, где железо покрепче…
Даймонд принёс свою боевую тяжёлую кирасу со множеством неглубоких вмятин.
Гензель поставил её на камень у основания скалы и отсчитал тридцать шагов. Здесь он установил треногу с пушкой. Затем Гензель достал мерный стаканчик, больше похожий на напёрсток, и насыпал в ствол пушки четыре таких стаканчика своего пороха, после чего, засунул в ствол пушки кусок войлока и небольшое, отлитое из той же бронзы ядро.
Далее, Гензель закрепил небольшой квадратик из проволоки перед зажигательным механизмом пушки, и насыпал один мерный стаканчик пороха на специальную полочку перед крошечным запальным отверстием ствола пушки…
Мы все с огромным интересом следили за его действиями.
Алхимик прицелился через установленный квадратик, поджёг фитиль, прикреплённый к дальнему концу изогнутого курка, называемого собачкой, и начал нажимать на собачку, отведя голову как можно дальше назад…
Фитиль опустился на порох, последний загорелся на полочке и воспламенил основной заряд в стволе пушки через запальное отверстие.
Раздался громкий чистый и раскатистый звук; эхо в горах многократно повторило его, а пушка дала заметную отдачу назад. Мы все услышали удар металла о металл, и тяжёлая кираса слетела с камня…
Мы подошли к основанию скалы.
Маленькое круглое ядро попало в центр кирасы и пробило железо насквозь… Гензель поднял кирасу и забрал ядро. "Немецкое качество," – невольно подумалось мне.
После выстрела своим порохом, алхимик показал нам пороховую полочку: она была чистой, и лишь небольшой туманный налёт образовался на её поверхности. Его Гензель тут же протёр полой своей сутаны, и полочка снова стала зеркальной и блестящей.
После выстрела с участием нашего пороха, звук оказался более слабым и глухим; ядро пушки попало в самый край кирасы, хотя прицеливался Гензель точно так же, как и в первый раз… Вмятина на кирасе была небольшой, и ядро отскочило в сторону…
На пороховой полочке же образовался чёрный налёт липкой сажи…
Эксперимент был более чем убедителен, и мы все переглянулись, покачав головами…
– Эта пушка даже лучше чем у англичан, – сказал Гастон.
– Это ядрышко посильнее арбалетного болта даже самого мощного арбалета, – сказал Анри.
– Из такой пушки можно спокойно уложить рыцаря в тяжёлых доспехах на приличном расстоянии, – сказал Даймонд.
– Да, уважаемый Гензель, вы настоящий мастер, и всё нам показали. Ваш порох именно тот, что нам нужен, – сказал я. – Мы готовы заплатить большую сумму золотом за его секрет.
Гензель улыбнулся.
– Мы готовы купить такой порох в большом количестве, если он есть в данный момент у алхимика, – сказал Гастон и я перевёл его слова..
– Милый Гензель, Я хотела бы купить у вас эту пушечку, – прощебетала Беатрис и посмотрела на меня, и я перевёл её просьбу на немецкий язык.
Гензель продолжал улыбаться и ответил, что эта пушка дорого стоит, хотя он, конечно же, готов уступить в цене для такой прекрасной девушки… а что касается наличия большого количества пороха, то его надо изготовить, а для этого дела может понадобиться несколько дней…
Я решил несколько утереть нос Гензелю и достал зажигалку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Пушка отличная, слов нет, но во время сильного ветра, или дождя, она не сможет выстрелить, – сказал я. – Порох на полочке сдует ветром, или он отсыреет…
– Это правда, – согласился Гензель.
Яркий пластик зажигалки, с жидкостью внутри, привлёк внимание Гензеля точно так же, как начищенная до блеска бронзовая пушка, внимание Беатрис.
Я чиркнул рифлёным колёсиком, высек искру, и пламя загорелось. Гензель застыл в изумлении.
Я передал ему зажигалку и сказал:
– Нам надо сделать такой же механизм для поджига пороха в пушке. Тогда оружие всегда будет стрелять… и в дождь, и в сильный ветер, если ещё сделать полочку для пороха закрытой сверху железной крышкой…
– Как я раньше не догадался… колёсико! – Гензель хлопнул себя по лбу.
– Здесь кремний высекает искру. Есть у вас подобный камень? – спросил я.
– Есть! – воскликнул Гензель.
Командир нашего отряда, и все мы, решили остаться у Гензеля на неопределённое время… Рядом с его алхимической лабораторией мы поставили военную палатку, где спокойно могли отдыхать на своих топчанах все наши бойцы – гвардейцы…
Беатрис сделала себе причёску "конский хвост," туго стянув волосы на затылке, как у настоящих амазонок, завязала голубой бантик на гриве своей белой лошадки, и весело поскакала с небольшим арбалетом по альпийской долине, что начиналась в этом чудесном месте…
К нашему удивлению, ей удалось подстрелить зайца, и Жюль приготовил из него жаркое.
Наши парни, к вечеру, привезли из ближайшего городка целый воз хлеба, колбас, сыров, фруктов, овощей, и большой бочонок тёмно-коричневого немецкого пива.
Мы пригласили Гензеля к нашему столу, и он, вежливо поблагодарив, с радостью присоединился поужинать с нами на открытом воздухе…
9.3.
Я лежал под открытым небом на топчане, с рюкзаком под головой. Небо было звёздное, как никогда, и погода тёплая, с прохладным ветерком…
Мысли о Николя Фламель будоражили мой мозг. Самые невероятные и фантастические, они выстраивались в логическую и судьбоносную цепочку…
Этот самый Николя, по многим историческим данным, насколько я знал, действительно добился феноменального результата своими алхимическими практиками: он жил в веках, то есть, его видели как в 15-м, так и в 17-м, так и в 19-м веке… Тому есть свидетельствования совершенно разных людей, в разное время, в различных странах Европы…
И этот человек имеет связь, скажем телепатическую, с этой прелестной девочкой по имени Беатрис… Она стала его адептом медиумом – это ясно; и она, волею судьбы, выходит на меня… значит, я часть этой феноменальной исторической цепочки… резонно предположить; и в моих прямых интересах проверить содержимое могилки господина Николя Фламель… И если она пуста, то у меня появляется шанс попробовать пережить века с помощью того, что сотворил великий алхимик… И если я, переживу здесь несколько столетий, то там, наверху, где дольмен в 21 веке, как подсказывает мне интуиция, может пройти всего лишь несколько дней; и я смогу вернуться в своё время, в свою жизнь… И этот шанс судьба даёт мне посредством её светлости графини Беатрис Дебюсси…
Я уснул счастливый, с такими светлыми мыслями, и приснилась мне белая лошадка с голубеньким бантиком на беленькой гриве…
– Откуда у вас такое удивительное огниво? – спросил меня Гензель на следующий день, внимательно разглядывая зажигалку из яркого пластика.
– Эта штука досталась мне от моего покойного отчима. Он занимался алхимией, а я помогал ему. Мы жили в горах одиноко, как и вы. Моему отчиму удалось превратить горючий газ в жидкость; и теперь, она снова превращается в газ, когда выходит из закрытого сосуда, в воздух, и горит… – сказал я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Это огниво здорово сделано, – сказал Гензель. Я знаю что такое – горючий газ… Ваш батюшка был немец? Никто другой не смог бы сделать такую штуку…
