— Из папки ничего не спер? — поинтересовался Олег.
— Ладно, до свидания. Если что надумаю — позвоню. Подписывай пропуск.
Тероян спустился вниз, сел в машину и поехал домой. Не нарушая правил дорожного движения, как и обещал Глории. Когда он стоял перед своей дверью, его несколько удивило, что ключ как-то туго входит, словно что-то заело внутри. В квартире было темно, шторы задернуты. И необычайно тихо. Лишь сзади скрипнула половица. Он повернулся и еле успел перехватить руку с гантелей, занесенную над его головой.
Глава седьмая
РАССЛЕДОВАНИЕ ВЕДЕТ ТЕРОЯН
— Спокойно, — сказал Тероян. — Не надо крушить мне череп — я этого не заслужил.
— О, Боже! — простонала Глория. — Я могла вас убить!
— Запросто, — согласился он. — Все-таки пять килограммов. Что здесь происходит?
— Кто-то пытался открыть дверь, — девушка выглядела сильно напуганной. — Когда вы уехали, примерно через час стали раздаваться звонки в квартиру. Потом прошло некоторое время, и начали возиться с замком. Я не знала, что делать. Решила затаиться здесь, за вешалкой.
— А для храбрости взяли гантель?
— Ну да. Мне почему-то казалось, что это он — Квазимодо.
— Вообще-то вы поступили правильно, — Тероян прошел в комнату, включил свет. — Хотя я не вижу повода преследовать нас. Мы еще так мало сделали. Но если это он, то у него есть заметное преимущество перед нами. Он нас видит, а мы его — нет. Впрочем, я думаю, что это были всего-навсего квартирные воришки. Их в Москве сейчас больше, чем обычных жителей. Однако будем теперь начеку. Одной из дома не выходить ни при каких обстоятельствах.
— Хорошо, — сказала Глория. — А что нового у вас?
— Результатов пока мало. Этот маньяк не оставляет следов. Но есть нечто — характерное для всех его преступлений. И я пока не могу понять что? Какая-то нить связывает их, как бусы в единое ожерелье. Мне надо подумать.
— По телефону вам звонили два человека. Я записала фамилии: Юнгов и Шелешев. Оба просили разыскать их по срочному делу. Будете пить чай?
— Буду, — ответил Тероян, снимая телефонную трубку. Сначала он набрал номер Юнгова.
— Завтра, в одиннадцать часов, я сведу тебя с депутатом Марзоновым, сообщил Жора. — Приезжай к Думе. Узнаешь кое-что интересное про доктора Саддака Хашиги.
— А как в вашей журналистской среде относятся к некоему Гуркину? спросил вдруг Тероян. — Что это за человек?
— Юрка Гуркин? Из молодежной свистульки? Пронырливый тип, подлец, каких поискать. Вот уж кто полностью оправдывает вторую древнейшую профессию. За доллары мать родную продаст.
— Познакомь меня с ним.
— Зачем тебе это нужно?
— Гуркин — крестный Квазимодо. Именно он первым назвал таким именем маньяка. И поразительно странно, что в трех случаях сам находил пропавших детей. Вернее, оказывался возле них прежде милиции.
— У журналистов — свои секреты, — помолчав, отозвался Юнгов. — Вряд ли он что-либо расскажет тебе. И послушай, мы кем в конце концов занимаемся Хашиги или Квазимодо?
— Возможно, это одно и то же лицо, — впервые высказал свою версию Тероян. Он взглянул на Глорию, которая поставила перед ним на столик поднос со стаканом чая и бутербродами, а сама присела неподалеку. Кивком головы Тероян поблагодарил ее. — И вот еще что. Я понимаю, что пресса у нас независимая, но кто все-таки финансирует эту молодежную газету? Не корпорация ли «Абуфихамет»? Так, выясни на всякий случай.
— Хорошо, попробую, — проворчал Жора. — С тобой не соскучишься.
Второй звонок был Владиславу Шелешеву. Тот, как всегда, говорил кратко и туманно.
— Мотоциклисты объявились, — сказал он. — Мои ребята нащупали их. Но есть проблема. Завтра вечером мы должны встретиться. Буду ждать тебя у себя.
— Я приеду не один, — ответил Тероян.
— Ну возьми девушку с собой, — согласился понятливый Влад. — Только не тащи с собой полковника МУРа. Мы встретимся с людьми, которые не любят милицию.
Повесив трубку, Тероян принялся за чай и бутерброды. Глория молча смотрела на него, сложив на коленях руки. Он уже привык к ее присутствию. Но не мог привыкнуть к другому — к меняющейся синеве глаз, к их таинственной глубине. С появлением в квартире Глории — за эти несколько дней — он ощутил, как ускоряется ритм его жизни, как исчезает какая-то апатия и безразличие к своей дальнейшей судьбе. Изнуряющий душу штиль кончался, уступая место предштормовому волнению. Оно захватывало его, заставляло подняться, стряхивало долгое оцепенение, влекло за собой. Тероян понимал, что дело тут не только в расследовании, которое он ведет. Причина кроется в самой девушке, в ее почти мистическом, загадочном облике, словно бы она не была земной женщиной, а обитателем одной из дальних звезд. Будь на ее месте другая, помогал бы он ей так, как сейчас?
— Пользуйтесь моей библиотекой, не стесняйтесь, — произнес Тим, чтобы нарушить молчание.
— Я уже взяла томик Ронгара, — ответила она. — И даже нашла вашу закладку и подчеркнутые строки.
— Какие же?
— Хотите послушать? Пожалуйста, — и Глория процитировала на память: Презренен этот век, презренен тот мужчина, кто в плен идет к любви и мнит, что честен мир…
— И как на ваш взгляд? — Тероян немного смутился.
— Ну что же. Век действительно презренен, хотя Ронгар имел в виду иное время. Но достоин ли унижения мужчина, попадающий в любовный плен?
— Здесь несколько другое. Речь идет о человеке самообманывающемся, который считает, что любовь, как и весь мир, честны. Потому он и презренен.
— А разве не так? Разве любовь — обман?
— Почти всегда. Причем один из самых наихудших его видов. Человека завлекают в западню, или он сам послушно идет туда, а потом, как правило, бросают или умирают. Что в сущности одно и то же для любящего сердца.
— Я с вами не согласна. И на моей стороне множество примеров, вы сами их знаете.
— Кто-то все равно умирает первым.
— Мрачная философия. Тогда не надо любить?
— Не надо идти в плен к любви. Терять голову.
— Любовь — плен взаимный и добровольный.
— Взаимообязывающий обман.
— Мне кажется, вы стараетесь изо всех сил, чтобы выглядеть как можно безрадостнее.
— Вы еще слишком молоды, Глория. Не забывайте, что я старше вас лет этак на двадцать.
— А это много или мало? — кокетливо спросила она, чуть наклонив голову, обжигая его синим пламенем. Разговор становился все более опасным, словно они передвигались по обледеневшей дорожке.
— Достаточно, — отозвался он. Это прозвучало и как ответ на ее вопрос, и как заключительная фраза в беседе. Но Глория не отступала.
— И много ли в вашей жизни было обманутых? — спросила она.
— Чаще в этом положении оказывался я сам.
— Бедняжка, — пожалела Глория. — И теперь вы разочарованы.
— Ехидничать не обязательно.
— Я просто стараюсь понять вас.
— Зачем? Я — скучная книга.
— А вот это бывает ясным только на последней странице. Кроме того, вы наговариваете на себя. Да, читать вас нелегко. И, наверное, не каждому по силам. Но тем интереснее.
— Забавно. Похоже, что вы… изучаете меня?
— Но ведь и вы занимаетесь тем же? Разве нет? Почему вы так смотрите на меня?
— Вы правы, Глория, — сознался Тероян. — Я тоже хочу понять вас. Вы для меня — необъяснимая загадка. Как логическое уравнение, которое надо решить.
— А когда вы найдете ответ… что будет потом?
— Не знаю. Может быть, поезд пойдет дальше, до следующей станции.
— Может быть, остановится. Или сойдет с рельсов.
— Вы угадываете мои мысли.
— А вы мои? — девушка поднялась. — Голова разболелась, — добавила она. — Спокойной ночи.
— Всего доброго, — отозвался Тероян, провожая ее взглядом. Сегодня он также решил лечь пораньше. Разговор с Глорией, их какое-то странное объяснение во взаимном интересе отклонили ход его мыслей, направили их в иное русло, но сейчас он вновь вернулся к тому, о чем думал последние четыре часа. Он искал связь между всеми преступлениями, совершенными Квазимодо. И даже в постели продолжал думать о них, перерабатывая прочитанный в кабинете Карпатова материал. И работа эта, помимо его воли, не оставляла его сознание и во сне.
Среди ночи Тероян неожиданно проснулся, словно кто-то толкнул его в бок. Его охватил жар: он отчетливо представил себе цель, преследуемую маньяком, его идею-фикс, и боялся поверить себе, своей удаче. Ответ оказывался таким простым и… невероятным. Возможно ли это? Не решаясь оставаться наедине со своими сомнениями, Тероян торопливо набрал номер Карпатова. Ничего, подумал он, Олегу не привыкать к звонкам в три часа ночи.
— Ну какого лешего?! — застонал полковник МУРа, узнав голос приятеля. — Вы что там с Глорией, с ума посходили?
— Слушай меня внимательно, — сказал Тероян. — Во-первых, девушка спит. А во-вторых, мне, кажется, удалось нащупать объяснение его поступкам.
