Они сидели лицом к лицу у окна за полированными столами, сдвинутыми вплотную друг к другу.
- Можно? - спросил я.
- Входите, - послышался голос какой-то девушки.
Я робко шагнул в комнату, словно из-за кулис на крохотную любительскую сцену, и сразу же почувствовал себя исполнителем главной роли.
- Надя, это ко мне, - словно напомнив о чем-то договоренном, объявился негромко второй голос, тоже голос девушки, но я его сразу узнал: это был голос Ани.
Надя встала из-за стола, глянула в мою сторону, улыбнулась и вышла из комнаты, а я, жмурясь, как на ветру, присел в мягкое кресло возле стола Ани. В белом халате, Аня казалась мне вылепленной из ослепительного света.
Наконец мое зрение полностью адаптировалось, и я разглядел пачку бумаг на Анином столе и какие-то карты с изображением человеческих фигур. В десяток секунд Аня что-то очень быстро дописала на обратной стороне одной из карт и ловко отодвинула гибкими руками все бумаги и карты в сторону, на подоконник.
- Сейчас, - сказала она, - придет Корщиков. Надя пошла за ним.
- Да, но мы с тобой даже не поздаровались, - шутливо возмутился я.
- Конечно, - запротестовала Аня, - ввалился в комнату без приглашения!
- Извини, действительно, сам не прав, здравствуй, Аня!
- Это другое дело, здравствуй, Сережа!
И тут дверь в комнату быстро открылась и закрылась. Ее движение произошло за какое-то неуловимое мгновение, по крайней мере, мне так почудилось, и в комнате оказался мужчина лет сорока, с неподвижно обвисшей правой рукой. Он прошел мимо меня и сел за стол Нади.
- Саша, - обратилась Аня к нему, - познакомься, пожалуйста. Это Сережа, тот самый...
Мужчина встал, и я тоже приподнялся из кресла, мы наклонились навстречу друг другу и мягко пожали руки, дружелюбно обменявшись улыбками.
- Саша, Корщиков, - сказал мужчина.
- Очень приятно, Сережа, Истина, - ответил я, и тут же обратил внимание, на лице у него крупные очки, одно стекло треснуто. Что-то беспокойное промелькнуло у меня в памяти. Мы снова сели на свои места: он за стол, я в кресло...
- Здесь очень много света, - сказал я, улыбнувшись в сторону Ани и, снова посмотрев на Корщикова, добавил, - но потолок низкий!..
- Низковат, - как-то двусмысленно подтвердил Корщиков.
- А по мне, так - норма! - сказала Аня, умиленно глядя на Сашу, как бы завязывая разговор между мною и Корщиковым.
- Да, это интересно, - сказал я.
- Есть люди, которым и Вселенная кажется подобной комнатой, подытожил Корщиков.
Аня поняла, что разговор начался, она уставилась в окно, то ли делая вид, то ли действительно что-то разглядывая там внизу, на улице. В общем, всем своим видом она показывала, что не мешает нам пообщаться.
- Аня не давала вам почитать мою работу? - обратился Корщиков ко мне.
- Нет, - сказал я, - кроме ваших рассказов я ничего не читал. А у вас есть своя научная работа?
- Ну, как вы уже догадались, имеется, - сказал Саша.
- И что, ее можно будет почитать?
- Конечно, - засуетился Корщиков. Он полез в нижний ящик стола, извлек оттуда папку-скоросшиватель и протянул ее мне. Его правая рука продолжала висеть от плеча, и я понял, что она у него не работает.
- Спасибо, - сказал я и принял папку.
- Я думаю, что вам не мешало бы еще почитать Владимира Шмакова. У меня есть негативы его трактовки "Священной книги Тота".
- А что это за книга? - поинтересовался я.
- Вы знаете, я тороплюсь сейчас. Вы уж не обижайтесь на меня, сказал Корщиков, - но в следующий раз я обязательно отвечу на ваш вопрос.
- Ради Бога, извините, что я вас задерживаю, - спохватился я, но все же спросил еще:
- Совершенно последний вопрос, если можно?
- Да, да, я слушаю, - остановился Корщиков у двери.
- Когда я смогу получить негативы этой книги?
- Если вы хотите побыстрее...
- Если можно, то лучше - быстрее, - обрадовался я про себя такой близкой и действительной возможности прикоснуться к чему-то невероятному.
- Меня две недели не будет на работе, - отгулы, - сказал Корщиков. Вы можете, если хотите, зайти ко мне домой, ну, хоть завтра.
- Я согласен, - сказал я. - Как к вам добраться?
- Улица Ленина, тридцать три, комната двадцать два. Это общежитие.
Я бегло записал адрес в блокнот, попрощался с Корщиковым, и он ушел.
- Это очень мужественный человек, - тихо и как-то особенно нежно произнесла Аня, и я понял, что Корщиков для нее много значит. Она грустно смотрела мне в глаза и продолжала говорить.
- Он жил на Кавказе раньше. Как-то на "Жигулях" свалился в пропасть, получил несколько переломов позвоночника и прочие повреждения тела. Занялся Востоком. Сам себя выходил. Только вот рука осталась отпечатком той трагедии...
- Ясно, - задумчиво произнес я.
Аня предложила мне чаю. И тут меня словно осенило. Я вспомнил, что Вика приобрела книгу "Возрожден ли мистицизм?" у человека тоже в очках, одно стекло - треснутое... Хотя, успокоил я себя, мало ли на свете треснутых очков!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. И ВОТ...
В ГОСТЯХ
Дом 33 по улице Ленина... Я поднялся на второй этаж и тут же поморщился: нет ничего противнее запаха сырого белья перемешанного с запахом борща! Общежитие...
Изо всех щелей на меня обрушились стуки, крики, хохот. Вот и комната 22. Она оказалась в самом конце коридора. Я торопливо постучал в белую замусоленную дверь, мне хотелось поскорее скрыться за этой дверью. Я до ужаса ненавижу общежития! Я всегда избегаю долго в них находиться. Все общежития у меня ассоциируются с какой-то заразой, уж лучше снимать квартиру... Общежитие - это же унижение, уничтожение самостоятельности, творчества и человеческой личности! Здесь как нигде и никогда к тебе лезут изо всех щелей, и ты можешь лезть в каждую щель, и попробуй только закрой свою щель, не пусти! Ты станешь уже не общим, и тогда... Ты сам уйдешь из общежития... Но это еще полбеды! Из общежития можно уйти... А вот если целая страна является общежитием?! Планета?
Как назло, мне не открывали. Пришлось постучать еще и еще раз. Я прислушался: за дверью послышалось то ли шарканье, то ли возня... Я не выдержал и крикнул прямо в дверь:
- Саша, Корщиков! Это я - Сережа, Истина, вчерашний знакомый, - и я снова прислушался.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, послышался голос Корщикова:
- Заходите.
- Что так долго? - спросил я. Мне хотелось спросить весело, но у меня вышло громко и грустно. Тяжело перестраивать свое настроение в единый момент, а надо бы научиться! В общежитии без этого - не выжить!
- Т-с-с... Я задремал, - сказал Корщиков шепотом, - сынишка еще спит, пожалуйста, тише...
Я протиснулся в комнату. Саша оказался передо мной в одних плавках. Он осторожно прикрыл дверь и предложил:
- Проходите сюда, э-э, нет, лучше туда, в кресло у окна. А я сейчас только умоюсь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
