Вскинув седоватую бровь, Армай еще раз оглядел Влада.
— Совсем не слышит? — спросил он.
— Слышит, — сказала Чага. — Понимает не все.
Армай кивнул.
— Плохо… — Он взял не глядя толстую хворостину и рассеянно сломал ее одной рукой. Бросил оба куска в костер.
— Я знал Имку, — неожиданно сообщил он. — Чуткая была. Металл за день слышала. Девчонка еще — а уже Мать семейства…
Влад покосился на Чагу и увидел, что она слушает Армая с величайшим изумлением. А тот, не замечая, продолжал:
— Да!.. Ваши тогда кочевали в верховьях Большой реки. Если бы Имка захотела уйти к нам, я бы отнял у нее камни… Но она не захотела… Как она погибла?
Чага потупилась.
— Влада оглушил металл, — запинаясь, проговорила она. — Я осталась с ним, а остальные ушли вперед… и там их прижало к роще…
Она умолкла. Армай тоже молчал. Ребристая от мышц рука, дрогнув, потянулась за следующей хворостиной. Влад с боязливым уважением смотрел, как толстые, чуть ли не квадратного сечения пальцы смыкаются на хрупкой коричневой палке, готовясь безжалостно ее перекусить.
— Стальная птица… — процедил Армай, и Влад вздрогнул. — Говорят, что их насылают Приручившие металл… Вранье! Молодые закон забыли: стариков оставляют в степи, а зверей им не дают. Потому и металл поднимается, и стальные птицы падают!.. Последний год живем… На западе — разоренные земли, на севере — разоренные… Кто уцелел — бежит сюда… Ты должна знать Камаха.
— Я его знаю, — тихо сказала Чага.
— Вчера он ушел к озерам. С ним всего три человека, и он — родственник Имки, он должен вас принять… — Армай помолчал и вдруг спросил, глянув пристально из-под тяжелых бровей: — Ночью бежите?
Чага быстро опустила голову, но Влад все же заметил, как сильно она побледнела.
— Да, — еле слышно сказала Чага.
— Постарайтесь к утру добраться до озер, — сказал Армай, поднимаясь. — Своим я запрещу, но тут еще два семейства, им ваш зверь тоже нравится… — Он снова помолчал и заговорил с горечью: — Раньше так не было. Раньше, если кто нападал на слабое семейство, — против него вся степь поднималась. Забыли закон…
Чага и Влад долго смотрели ему вслед. Фыркали звери, трещал костер.
— Ты ему веришь? — тревожно спросил Влад.
— Старый дурак! — с неожиданной яростью бросила Чага. — Имка у него чуткая была! Да она нас чуть ли не каждый день металлу подставляла!..
— Погоди… Имка — это Мать?
— А то кто же! — От бешенства на смуглых щеках Чаги проступил румянец. — Дряблая матка! Дура! Да если бы не она!..
— Успокойся… — попросил Влад. — Не знаю, как у вас, а у пас о мертвых плохо не говорят…
Он выбрал хворостину потоньше и, взяв ее посередине в хитро сложенный кулак (не зря он наблюдал за Армаем), нажал. М-да… С тем же успехом он мог сжимать ее до вечера. А если рывком? Нажал рывком и чуть не сломал палец. Криво усмехнулся и перехватил хворостину в обе руки.
— Не вздумай ломать об коленку! — быстро предупредила Чага.
— Ладно, — сказал Влад. — Не буду.
Сломал на весу и бросил половинки в костер.
— А ночью они за нами не погонятся?
— Побоятся, — сказала Чага. — Ночью один металл хорошо видит…
По балке гуляли сквозняки, растопыренные солнечные пятна шарили вокруг неярко горящего костра, то ощупывая невзначай обнаженный бицепс Влада, то украдкой оглаживая серебристый бок Седого…
Потом к ним подошла Мать одного из семейств, довольно молодая женщина с властным грубоватым лицом, и заговорила с Чагой. Предложила два мешочка соли, если Седой покроет одну из их самок. Чага согласилась, и Седого увели на случку.
— А вернут? — с сомнением спросил Влад.
— Конечно, вернут, — сказала Чага. — Мы же не в степи…
Влад вздохнул.
— Не надо было сюда сворачивать…
— Я и не собиралась! Просто нас заметили!
Да-да, силуэт всадника на холме, сменившийся ритм бега…
— Чага, а от кого мы убегали?
Она отвернулась и с озабоченным видом принялась развязывать мешочек, как бы желая проверить, хороша ли заработанная Седым соль. Мешочек почему-то никак не желал развязываться. Влад уставился на ставшие вдруг неумелыми пальцы Чаги, и его наконец озарило.
— За нами вообще гнался кто-нибудь? — спросил он, понизив голос.
— Нет, — сдавленно ответила она, не оборачиваясь. — Просто я испугалась, что ты уйдешь. Так никто не делает… Все боятся, что их оставят в степи, сам никто не уходит… А ты — другой. Я иногда боюсь тебя сильнее, чем металла… Не уходи больше! — внезапно попросила она и обернулась.
— Господи, Чага… — только и смог выговорить Влад.
21
Они действительно ушли ночью. Никем не преследуемые и ни разу не потревоженные металлом, они покачивались в седлах среди обильных звезд и высоких шуршащих трав. Потом небо стало бледнеть, прорисовалась черная гряда холмов, потянуло зябким утренним ветерком — и пришлось поплотнее закутаться в колючие одеяла из шерсти зверя.
Потом взошло солнце. Тускло взблескивающая речушка потекла расплавленпым металлом. Другой воды нигде видно не было, и Влад, хорошо запомнивший вчерашний совет Армая, забеспокоился.
— Чага, а где же озера?
— Там. — Она не глядя махнула рукой куда-то на запад.
— Как?.. — Влад растерялся. — Но ведь там же этот… родственник Матери… Если он действительно примет нас обоих…
Вместо ответа она затянула свою кошмарную песню.
— Чага!
Она оборвала поту и усмехнулась.
— Камах — родственник Имки, это правда, — сказала она. — По он еще и родственник Калбы. Хороши бы мы с тобой были, явившись к нему с Седым!..
Влад вникал в сказанное минуты две. А когда вник, закутался в одеяло еще плотнее. Зазнобило всерьез.
— Так это что же? Выходит, Армай посылал пас на смерть?
— Выходит, так…
— Но зачем?! Может быть, он просто не знал?
— Может быть, — сказала Чага. — Какая разница? Главное, ято я знала…
Снова заклубились серо-зеленые, похожие на спутанную проволоку рощи, над северным горизонтом вставало подобно айсбергу пришедшее со стороны океана облако. Так, глядишь, и промочит. Дожди здесь короткие, но бурные. Все равно что постоять под водопадом — эффект тот же…
Правда, нет худа без добра: в грозу металл не летает — видимо, велики помехи… Влад нагнулся поправить мягкое кожаное стремя, и в этот момент за рощей справа сверкнула на небосклоне вертикальная мгновенная царапина.
