«Я стала чужой, – поняла я и села на тахте. – Прежней Тани Кадзи уже нет и не будет. Поэтому так хочется вернуться в Москву, к самой себе».
Я вспомнила наши выступления в образе гейш и вздохнула.
В этот момент в дверь робко заглянула мама. Увидев, что я встала, она заулыбалась, и от этого многочисленные морщинки разбежались по ее лицу.
«А ведь маме всего сорок, – подумала я. – Но почему-то женщины в провинции выглядят всегда старше своего возраста».
– Рано ты проснулась, доченька, – сказала она, заходя в комнату.
– Привычка, – ответила я.
– А я уже оладушков напекла. Решила пораньше, пока не так жарко, – сказала мама. – Сметанка свежая с рынка есть.
«Еще неделя, – подумала я со странным раздражением. – А потом – домой!»
– Вчера, ты уже спать легла, дедушка Митя звонил из деревни.
– Да? – заинтересовалась я. – Давненько я к ним не ездила.
Я накинула халатик и потянулась. Потом пошла умываться. Из кухни пахло оладьями, мама накрывала на стол. Отец тоже встал. Мы поздоровались в дверях ванной.
Когда мы пили чай, он внимательно посмотрел на меня и неожиданно предложил:
– А может, съездить в деревню?
– Когда? – испугалась мама. – Да и зачем?
– Таня давно не была у деда с бабкой. И они хотят ее увидеть, – ответил он.
«А ведь деда Митя – японец, – почему-то подумала я. – Интересно было бы с ним поговорить».
Раньше, когда я приезжала к ним на летние каникулы, меня особо не интересовало, японец он или русский. Он, правда, рассказывал мне сказки со странными сложными именами и не вполне понятными образами. Особенно часто про солнечную богиню Аматэрасу. В детстве я не могла запомнить такое сложное имя и сократила его на свой лад. И частенько перед сном просила деда рассказать мне про «Масу». Я вспомнила его лицо с такими же большими и темно-карими, как у меня, глазами и решила, что должна непременно съездить.
– А что? Отличная идея, – радостно сказала я. – Я действительно давно их не видела. К тому же в деревне легче переносить жару.
Жаворонок паритНад густым тростником равнины,Жаркое лето пришло.Где бы дерево мне найти,В тени подышать прохладой.
СайгёМы выехали вечером на стареньком «Москвиче», который безотказно служил отцу около пятнадцати лет, и уже через полчаса были в деревне. По московским меркам, это было очень близко, и я про себя удивилась, какой дальней мне казалась эта деревня в детстве. Нас уже ждали на завалинке возле дома. Я заметила, что и соседи напротив тоже сидят на скамье возле ворот со скучающим видом. Но как только машина подъехала, они дружно повернули головы в нашу сторону.
Бабушка с дедушкой сразу встали. У меня сжалось сердце, когда я увидела, насколько бабушка постарела. Ее сильно загорелое лицо напоминало сморщенное печеное яблоко, на котором ярко выделялись голубые глаза. Зато дед совершенно не изменился. Его короткие седые волосы по-прежнему были густыми, фигура сухощавой и подтянутой, спина прямой. На узком, как у меня, лице блестели живые карие глаза.
«Наверное, по сей день занимается йогой», – подумала я, наблюдая за его упругой походкой.
Дед пошел открывать ворота, а бабушка вытянула шею и внимательно вглядывалась в окна машины.
– Баба Шура! – закричала я, помахав рукой из открытого окна, когда мы остановились.
Она сощурилась, закрывая глаза крупной ладонью от закатного, но все равно яркого солнца, и шустро ринулась ко мне. Выбравшись из машины, я тут же попала в ее объятия.
– Внученька! – быстро заговорила она. – Ну, наконец-то ты нас порадовала!
Она оторвалась от меня и оглядела с ног до головы откровенно восхищенным взглядом. Потом сложила короткие полные руки на животе и довольно сказала:
– И какая же ты стала красавица!
Мы зашли в ворота вслед за заехавшим «Москвичом». Я увидела, что отец достает из багажника сумки, а дед спешит ко мне.
– Ты только посмотри, Митя, – радостно заговорила бабушка, – Таня просто красавица! Ее и не узнать!
– Что ты, Шура! – улыбнулся дед. – Она всегда у нас такой была! Ты просто забыла!
Он подошел ко мне и осторожно поцеловал в щеку, едва коснувшись губами.
– Комбанва, – неожиданно для себя поздоровалась я по-японски.
Это означало «добрый вечер».
– Добрый, добрый, – машинально сказал дед и вдруг замер, глядя на меня широко открытыми глазами.
– Таня! – не менее его изумилась бабушка. – Ах да, мама говорила, что ты жила в Токио.
– Ты мне все подробно расскажешь, – улыбнулся дед.
И я заметила, что его желтоватые щеки покраснели.
«Интересно, а как на самом деле его зовут? – отчего-то подумала я. – Может, Митихиро?»
Так звали одного моего японского друга, с которым я познакомилась в Токио.
– Ну, вы так и будете во дворе стоять? – спросил отец.
Он закрыл гараж и шел к нам.
– Ох, чего это я! – тут же захлопотала бабушка. – Милости просим!
В доме ничего не изменилось. Из маленькой веранды, густо оплетенной плющом, заставленной внутри какими-то сундуками, корзинами, мешками, я вошла в довольно большую комнату, которую бабушка использовала как столовую, когда собиралось много гостей. Слева от входа была дверь в гостиную, а из нее можно было попасть в маленькую спальню. Справа в углу столовой находилась большая русская печь, и за ней располагалась кухня. По другую сторону в закутке возле печи всегда стоял топчан, и я очень любила на нем спать. Это было мое законное место. Я, увидев, что все осталось без изменений, тут же направилась к топчану и поставила свою сумку сбоку в узкое пространство между ним и небольшим книжным шкафом. Маленькое бра с матовым стеклянным плафоном, треснувшим с краю, все так же висело на стене возле шкафа. Я вспомнила, как любила читать по ночам под этим бра, когда все уже давно спали.
– Ага! – рассмеялась бабушка. – Танюшка, как кошка, сразу на свое место. Только оно Тимофеем занято, так что сами договаривайтесь.
Я погладила незнакомого мне, огромного рыжего и невозмутимого кота, важно лежащего на одной из подушечек, заполняющих топчан. Он глянул на меня круглыми зелеными глазами и не шевельнулся. Только кончик пушистого хвоста слегка дрогнул, но Тимофею было, видимо, лень шевелить даже хвостом. Он положил крупную голову на вытянутые лапы и, вздохнув, прикрыл глаза.
– Ничего, нам тут места и двоим хватит, – улыбнулась я, почесывая его за ушами.
– Баня готова, – сказал дед, заглянувший в этот момент в столовую.
– Я – первая! – тут же обрадовалась я.
Мне нравилось париться в самый жар.
Когда я, закутанная в махровый халат, влажная и разморенная, зашла в кухню, бабушка сразу подала мне горячий чай. Я не торопясь выпила чашку и пошла в гостиную. Дед сидел на диване.
– Деда, а ты не пойдешь в баню? – спросила я, усаживаясь рядом.
– Попозже ополоснусь. Мы с бабкой вчера мылись, – сказал он, улыбнувшись. – Не думали, что вы решите так быстро приехать. Как поживаешь, Танечка? – спросил он, заглядывая мне в глаза.
– Замечательно, – ответила я, улыбаясь в ответ и не сводя глаз с маленькой длинноносой фигурки, стоящей в шкафчике между чайными чашками из парадного сервиза.
Сколько я себя помнила, эта керамическая фигурка всегда здесь стояла. И я в детстве часто брала ее и играла как с куклой. Меня забавляла хитро улыбающаяся физиономия и длинный, как у Буратино, но довольно толстый нос. И вдруг я поняла, что фигурка имеет раскосые глаза и испещрена узорами, похожими на иероглифы. Я встала и взяла ее.
– Вспомнила свою любимую игрушку? – спросил дед и улыбнулся одними глазами.
– Дед, а это вообще кто? – с легким удивлением поинтересовалась я.
– Твоя любимая игрушка, – повторил он.
Я промолчала. Дед после паузы сказал:
– Это тэнгу, один из низших духов, типа русского лешего.
– Вот как? – еще больше удивилась я.
– Точное название – коноха-тэнгу. А есть еще карасу-тэнгу. Они изображаются в виде человека-ворона. У них голова ворона, тело покрыто перьями, а вместо пальцев рук и ног – когти. В Японии тэнгу считаются проказливыми и часто вмешивающимися в дела людей. И они непременные персонажи многих легенд и преданий.
– Кто бы мог подумать! – пробормотала я, с интересом изучая такую привычную на вид фигурку. – А откуда она у тебя?
– Она всегда была при мне. Привез из дома, – нехотя сказал дед.
– А как тебя зовут? – продолжила я расспросы.
– Таня! – засмеялся он. – Ты что, забыла?
– По-настоящему, – серьезно сказала я. – Ты ведь японец! Да, кстати, я тебе кимоно привезла!
Я вскочила и быстро пошла в столовую. Достав пакеты, вначале отправилась на кухню. Бабушка резала помидоры для салата и, увидев меня, заулыбалась.
