Третья группа вобрала в себя исключительно теплолюбивые растения, дающие волокна листового происхождения — прочные сосудисто-волокнистые пучки. Это суккулентная агава-сизаль, текстильный банан, из которого делают великолепную манильскую пеньку для корабельных канатов, новозеландский лен.
Познакомившись вкратце с основным набором текстильных растений, отдадим должное техническим качествам льна и конопли. Итак, по порядку. Средняя длина элементарного волокна у льна — до 60 миллиметров (сравните: у рами — 350 миллиметров, у хлопчатника — 18–60, у кенафа — 4–12, у джута — 8–40 миллиметров, столько же у конопли). Лен и конопля лишь слегка уступают хлопчатнику по содержанию целлюлозы. Словом, лен и конопля издавна являлись идеальными текстильными растениями, как говорят сейчас, «на уровне мировых стандартов». Но чтобы воплотить этот стандарт в жизнь, требовалось немало умения и терпения.
Обработка льна начиналась с его уборки. Лен выдергивали с корнем, стремясь максимально использовать стебель. Следующая операция — отделение головок (коробочек). Семена из них потом пойдут на маслобойню. Здесь действовала своеобразная малая механизация: стебли продергивали через редкий гребень с крепкими зубьями — рядки. После этого льняную массу расстилали на некоторое время по земле, и в стеблях под действием атмосферной влаги происходило бактериальное разложение пектиновых веществ, которые как бы склеивают между собой лубяные волокна. Затем лен мяли, трепали (часто в специальных постройках — трепальнях), отделяя волокно от наружных покровов стебля, так называемой костры.
Обработанные таким образом стебли клали на колени и прочесывали чесалами — деревянными ножами с зубчатым лезвием. Зубья у них располагались с различной частотой, что позволяло разделять волокно по сортам в зависимости от степени очищенности, толщины и длины. Самая тонкая и чистая часть — кудель — шла на изготовление лучшего льняного полотна. Очесы, остававшиеся на гребне, — хрящи, гребенинный лен, верховина — относились к низшим сортам. Из них изготавливали грубую ткань — кострыж.
Прежде чем превратиться в ткань, льну и конопле предстояло пройти через прялку. Это была очень трудоемкая операция. Пряха сучила пряжу, одной рукой вращая веретено. Дело шло медленно, нить то и дело рвалась. Скоротать время помогали разговоры (вспомните, как делились сокровенными мыслями три девицы под окном в «Сказке о царе Салтане») и задушевные русские песни. В кропотливой работе за разговором и песней искусная пряха могла за день навить на веретено до 300 аршин (около 213 метров) нити. Много это или мало? Из нити такой длины можно соткать кусок полотна размером примерно в носовой платок. Так что обещание одной из девиц наткать полотна «на целый мир» звучит поистине сказочно.
Нитки либо сразу шли на ткацкий станок, либо сначала окрашивались, и тогда из них получалась пестроцветная ткань — пестрядь. В иных случаях полотно просто отбеливали на солнце или окрашивали целиком.
Большим спросом на Руси пользовались набойные ткани, которые окрашивали (набивали) переносом цветного рисунка с деревянных досок-клише. На доске (обычно кленовой, грушевой или ореховой) вырезался рисунок, изображавший геометрические узоры, стилизованные цветы, животных (чаще всего рыб). Затем поверхность покрывали краской, сверху накладывали смоченный холст, который затем прокатывали вальком. Для каждого цвета делали свою доску. Наиболее часто встречалось сочетание черного и красно-оранжевого. Подобный метод крашения сохранился до сих пор. Набойкой раскрашивают, например, знаменитые павловопосадские платки, только рисунок переносят на них, накладывая не ткань на клише, а наоборот, клише на ткань. Кстати, сходным образом резчики по дереву делали доски-клейма для печатанья народных картинок лубков, а также более глубокие рельефные формы для выпечки узорных пряников — московских, вяземских, тульских.
Издавна существовали и ткани смешанные, сотканные из шерсти и льна (так называемые сермяжные сукна), в которых основа из толстых льняных нитей сочеталась с шерстяным утком — более короткими поперечными нитями.
Трудно сказать, когда на Руси появились ткацкие станки. Отдельные деревянные детали их находили, например, при раскопках в Новгороде, в слоях, датируемых XIV веком. По ним ученые сумели воссоздать внешний вид этого важного элемента старинного быта и ремесла. Вот, например, как выглядит реконструированный ткацкий станок XIV века.
Теперь несколько слов об истории льна на Руси. Его, согласно Геродоту, сеяли по Днепру и Днестру еще скифы. Араб Иби Фадлан, добравшийся из Бухары до излучины Волги — в царство волжских болгар в 921 году, рассказывал, что местные жители носят льняные одежды из ткани собственной выделки. Полутора столетиями позже летописец Нестор упоминал о льняном полотне, которое ткали в то время монахи Киево-Печерского монастыря на одежду, шатры, знамена, паруса, покрывала.
В XIII–XV веках уже определились основные места, поставлявшие самые лучшие русские льны, — тверские, костромские, новгородские, ярославские, архангельские, псковские. Эти районы и сейчас являются ведущими в отечественном льноводстве.
Ну а конопля? За красавцем льном мы как будто забыли о ней. Правда, в технологии возделывания и обработки этих культур много общего. Но есть и различия. А начинаются они еще в поле. Тот, кто видел конопляники, наверняка обратил внимание, что по своему составу они очень неоднородны. И это не удивительно, поскольку конопля — растение двудомное: мужские (тычиночные) цветки собраны на одних экземплярах, называемых посконью, женские (пестичные) — на других (матице). Обычно убирали коноплю в два приема. Сначала вручную выдёргивали посконь, лишь только она зацветала, а затем, когда созревали семена, снимали с поля и матицу. Заметим попутно, что в отличие от льна более жесткую коноплю после уборки специально вымачивали в проточной воде. И все равно даже посконь, дававшая лучшее полотно, не могла конкурировать по качеству со льном. Из конопли ткали сравнительно грубые ткани — толстый холст-усцинку (усчину) и вотолу — материал для верхней одежды. Особо грубая холстина шла на корабельные паруса.
Правда, были попытки улучшить качество тканей из конопли. В конце XVIII века херсонский помещик Патрин получил медаль Вольного экономического общества за то, что изобрел способ придать волокнам пеньки мягкость и тонкость. Нитки и полотна, изготовленные из них, как сообщалось, были не толще и не дороже льняных. Способ этот, впрочем, дальнейшего распространения не получил. О нем известно только, что заключался он главным образом в режиме обработки пеньки зольным щелоком.
Лен и конопля стойко держали свои позиции в европейской части России, несмотря на попытки найти им достойных конкурентов. Основным из них долгое время считали хлопок, или, как раньше говорили, хлопчатую бумагу. Неудачные опыты по разведению хлопчатника в Измайловском царском саду под Москвой в XVII веке не охладили пыл экспериментаторов. Исходя из того, что эта культура ко второй половине XVIII века уже успешно выращивалась в Хиве, энтузиаст поисков новых волокнистых растений П. Рычков пытался подобрать для нее сходные условия к западу от Урала. С 1745 года он проводит опыты в Оренбурге, но там, по его сообщению, «шишки (то есть коробочки. — Дет.), не дозревая, прозябали». В XIX веке опыты с хлопчатником переместились в Крым и на Черноморское побережье Кавказа, где дали в известной степени сходный с оренбургским результат. Наконец, хлопок, как говорится, нашел себя в континентальном климате Туркестана.
Неутомимый Рычков, однако, не оставил поисков. В 1769 году супруга его прислала в Вольное экономическое общество «колпак и ширинку холста», сделанные ею по совету мужа из пуха иван-чая. И хотя это пух чем-то отдаленно напоминал хлопок, а сам иван-чай (или, иначе, кипрей) был, несомненно, намного менее теплолюбивым растением, колпак и холстина семьи Рычковых, видимо, так и остались всего лишь старинным курьезом.
И в заключение рассказа о текстильных растениях упомянем еще … сосновую хвою. Да-да, самую обыкновенную хвою — ведь в старину она давала так называемую сосновую (лесную) шерсть. Для этого зеленые иглы распаривали, вываривали в щелоке, расчесывали, прополаскивали в воде и сушили. Полученный подобным образом волокнистый материал шел на изготовление различных теплых вязаных вещей вроде фуфаек и нагрудников. Считалось, что «сосновая» одежда не только тепла, но и полезна «от ревматизмов».
СЕКРЕТ «БЕЛОГО ИНДИГО»
Многие из образцов тканей, обнаруженных в захоронениях X–XIII веков, были окрашены в различные цвета. Но обычно материал в результате долгого пребывания в земле приобретает однообразный темно-коричневый оттенок. Ткань со временем как бы обугливается, затем рассыпается, причем растительные волокна оказываются менее стойкими, чем шерстяные. Однако, если осторожно промыть и осветлить дошедший к нам через столетия образец, то можно выявить его первоначальную окраску. Таким образом удалось определить, что наши предки носили одежду, окрашенную в красный, зеленый, желтый, синий и черный цвета (характерно, что красный заметно преобладал над остальными).
