У миссис Уэбб Уэстон слезы уже лились обильным потоком, и мисс Хасс гадала, сколько еще эмоций выплеснет на окружающих ее хозяйка. Тем не менее она ничего не сказала и тихо поплелась в свою спальню. Вдруг она увидела Кловереллу Блэнчард — закутанная с головы до пят в золотисто-зеленую шаль, та пыталась пробраться через Средний Вход, неся огромный поднос с бисквитами.
— О, Кловерелла, — сказала гувернантка. — Я не думаю, что сейчас подходящее время для гостей.
Было приятно продемонстрировать хоть такое ничтожное превосходство, но Кловерелла бесцеремонно ответила ей:
— Очень хорошо, мисс, — и повернулась, чтобы уйти.
В этот момент из-за спины мисс Хасс раздался голос Джона Джозефа:
— Все в порядке, мисс Блэнчард. Можете оставить это здесь.
Гувернантка, быстро оглянувшись, заметила, как хозяйский сын шаловливо подмигнул этой оборванке, и удивленно замерла, увидев, что Кловерелла ответила ему тем же и — когда еще можно было увидеть подобную бесстыдную демонстрацию? — прошептала: «Позже».
Это было уж слишком. Прежде чем мисс Хасс успела подумать, с ее губ невольно сорвалось:
— Ну и ну!
— Что-нибудь не так? — вежливо спросил Джон Джозеф.
— Э-э… нет. То есть — да. Джон Джозеф, я чувствую, что должна сказать. Ваша мать была бы так расстроена, и это моя обязанность… Вы получили такое прекрасное воспитание, а эта испорченная девчонка… Она — всего лишь цыганская замарашка, — гувернантка ярко покраснела от своих лихорадочных мыслей. — Я надеюсь… Джон Джозеф, ничего такого не было?
Глаза цвета морской волны загадочно смотрели на нее.
— Чего именно?
Гувернантка быстро перешла на другое место, хорошо понимая, что Мэри — этот противный маленький поросенок — уловила серьезный тон их разговора и глазела в их сторону, хотя и не могла слышать слов.
— Ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. Я не должна говорить с тобой о подобных вещах. Это обязанность твоего отца.
Джон Джозеф взял ее за руку и сказал абсолютно искренне:
— Я так и сделаю, мисс Хасс. Я сейчас же пойду и поговорю с ним. Благодарю вас за заботу.
Она не ожидала такого ответа и почувствовала дрожь от нарастающего возбуждения. Джон Джозеф держал ее за руку и с сочувствием смотрел на нее, качая головой.
Мисс Хасс выдернула свою руку:
— Что же, тогда идите. У меня много дел, Джон Джозеф. Все должно быть упаковано и перевезено к наступлению сумерек, а что касается вас…
— Да, мисс Хасс?
— О, не смотрите на меня так.
Она резко повернулась и, поджав губы, поспешно вышла.
Она вздрогнула от сентябрьской прохлады затененного двора. Некогда он был четырехугольным, и по нему, как на маскараде, прошли важные персонажи английской истории — короли, королевы, государственные мужи и воины.
Здесь бывали не только они, но и простые люди. Здесь суетились целые армии слуг, они мели двор и придерживали лошадей, пока знатные дамы и господа, спешившись, проходили через массивные двери, из которых сейчас торопилась выйти неприметная гувернантка.
Мастеровые выстроили стены, камни для которых вырубили каменотесы. Простой люд Англии — смеющийся, потеющий, страдающий, искусанный блохами, — приходил в Саттон, чтобы поработать и поглазеть на высокородных особ. Их косила чума, их уничтожали войны, но замок Саттон продолжал стоять, поражая своей неуязвимостью: может быть, замок и вправду был властелином тех, кто в нем обитал?
Подобные мысли проносились в голове у бедной мисс Хасс, пока она металась по двору, как испуганная птица, с ужасом поглядывая на нависающие стены, словно грозящие в любой момент сомкнуться над ней; равнодушные окна недружелюбно глядели на нее.
— Как я рада, что мы уезжаем! — воскликнула она вслух. — Где угодно будет лучше, чем в этом угрюмом месте.
И тут она резко подскочила от неожиданности — за спиной кто-то резко произнес:
— Мисс Хасс!
На какое-то мгновение гувернантке почудилось, что это сам замок обрел голос и зовет се. Но когда она обернулась, то увидела Кловереллу Блэнчард, стоящую в тени Западного Крыла.
— О, как ты меня напугала, — сказала мисс Хасс. — Что тебе нужно, Кловерелла? Не стоит бродить повсюду, пугая людей.
— Простите, мисс, — ответила оборванка, слегка присев в реверансе. — Я просто хотела узнать, можем ли мы поговорить с глазу на глаз.
— Думаю, можем. Но я очень занята, ты же видишь. Миссис Уэбб Уэстон крайне расстроена, и вся ответственность за переезд легла на мои плечи.
— Осмелюсь предположить, что госпожа сможет заменить вас на несколько минут. Может быть, мы пройдем в сад? Там будет уютней.
— Ну, я…
Она хотела отказаться, но веселые ореховые глаза Кловереллы, похожие на беличьи, так сверкнули, что гувернантка не стала возражать. Она пошла за Кловереллой, чувствуя себя полной дурой, а тут еще эта негодная девчонка достала свою затасканную флейту и начала пританцовывать в такт музыке.
— Но, Кловерелла, в самом деле, нас же могут заметить из дома.
— Это неважно, мисс. В любом случае, они слишком заняты переездом, как вы сами сказали, и у них нет времени, чтобы на нас глазеть. Давайте, мисс, станцуйте тоже.
— Не буду. Как ты можешь быть такой дурой? Я должна напомнить тебе, что я — гувернантка и должна подавать пример.
Кловерелла обернулась и взглянула на нее. Черные кудри рассыпались по ее плечам.
— Тогда вы должны быть более жизнерадостной. Вы же не хотите, чтобы дети выросли несчастными? — сказала она.
— Да как ты смеешь?
— Это правда, мисс. Хотя мне кажется, вам нечему особенно радоваться. Жизнь сдала вам не такие уж хорошие карты. Разве я не права?
Мисс Хасс застыла на месте, и ее единственным желанием было ударить по этому смуглому личику, смотревшему на нее с таким сочувствием.
— Что ты в этом понимаешь? Как ты смеешь говорить со мной подобным образом?
— Просто я хочу помочь вам. Вы не были созданы для такой жизни, мисс Хасс. Вы должны были стать женой помощника приходского священника и растить сыновей. А теперь… — Кловерелла запустила свою грязную руку в глубину большого кармана, — возьмите вот это.
Она вручила мисс Хасс какую-то отвратительную конфету, завернутую в рваный носовой платок.
— Что это?
— Если вы дадите это мужчине, на котором остановите свой выбор, он не сможет сопротивляться.
Гувернантка отшвырнула конфету прочь, словно это была змея:
— Кловерелла, я просто возмущена! Как ты можешь говорить о заговорах, магии и прочих нехристианских вещах?
На лице Кловереллы появилось очень странное выражение:
