Шубин не знал, как ему себя вести, что делать, что говорить. Он стоял и смотрел. Крымов не видел его, а вот Женя, скорее всего, делала вид, что не видит его, наверное, ей трудно представить себе, что же будет, если она откроет глаза и встретится взглядом со своим мужем.
Он спрашивал себя, испытывает ли ревность? Ответ заставлял себя ждать. Женя смотрелась очень гармонично на плече красавца Крымова. У нее, оказывается, красивая полная грудь (которой она еще продолжала подкармливать Саню) и округлые стройные бедра. Все то, что прежде принадлежало Шубину, теперь – ничейное, общественное, теперь его жена могла принадлежать кому угодно. Он сам ей позволил поступать так, избегая близости с нею. И вот вынужден лицезреть это…
Наконец Жене надоело делать вид, что она спит. Сцена затянулась и грозила выплеснуться в скандал с мордобитием. Надо было что-то предпринимать. Крымов уснул и пусть себе спит, он и пришел к ней, насколько ей помнится, чтобы выспаться. И никто не виноват в том, что она позволила себя соблазнить. Значит, пришло время и ей стать настоящей женщиной. С Шубиным все было скучно и обыденно. С Крымовым же она испытала настоящий праздник.
Она выскользнула из постели и, голая, спокойно прошла мимо Шубина, как если бы он был частью дверного косяка. Даже не поздоровалась с ним, посчитав это излишним.
Она прошла на кухню, допила свой холодный чай и села за стол, обхватив голову руками. Шубин внимательно следил за ней. Он тоже не собирался с ней здороваться, и вообще ему казалось, что все это происходит не с ним. Он очень жалел, что рядом нет Тани, уж она-то прокомментировала бы ситуацию со свойственным ей черным юмором и сарказмом. У Шубина же отнялся язык. Женя освободила его от своего присутствия, значит, он мог прямо сейчас собрать вещи и уйти. Казалось бы, все складывалось для него как нельзя удачно. Вот только уходить почему-то не хотелось. Он мысленно твердил фразу, которая, по большому счету, была бессмысленной, но продолжала вертеться на языке, как назойливая, неотвязная мелодия: «Ты бы оделась, подруга». Но подруга, казалось, забыла, что сидит на табурете голая. Не обнаженная, не нагая, как пишут в романах, а именно голая, неприкрытая, бесстыжая, неприличная… И это его Женя Жукова?
Он вошел в кухню и сел напротив нее. Они посмотрели друг другу в глаза.
– Через пять минут ко мне должна прийти няня, надеюсь, она подойдет мне, и я выйду на работу. Скажи Щукиной, чтобы освободила мой стол, а сама пусть займет тот, маленький, что возле окна. Я должна работать, иначе свихнусь. Постарайся понять меня.
– Это все, что ты хотела мне сказать? – Потрясенный Шубин не сводил с нее глаз. – А он? – Шубин кивнул в сторону спальни.
– Об этом поговорим как-нибудь в другой раз. У меня суп есть, хочешь?
И, не дожидаясь ответа, Женя, едва не касаясь Шубина своим розовым телом, выскользнула из кухни, и он услышал, как она в спальне открывает дверцы шкафа, одевается. Через минуту в дверь действительно позвонили. Он слышал, как она вышла в переднюю и открывает дверь, здоровается с кем-то, вероятно, с няней. Откуда ей знать, согласится ли та работать у нее круглые сутки или нет? Или она говорила это от отчаяния? Хотя, быть может, они договорились обо всем заранее, по телефону. Он ловил себя на мысли, что думает о чем угодно, кроме того, что волновало его, по сути, сейчас больше всего. В спальне на его кровати спал Крымов. Спал, как ребенок. Как Саня. И ничего не боялся. А чего ему бояться, если он сам, Шубин, виноват в том, что его жена переспала с его лучшим другом. Он же бросил ее. Кто навещал Женю в роддоме, когда та лежала на сохранении? Крымов. Кто дарил ей букеты роз? Крымов. Кто постоянно оказывал ей знаки внимания? Крымов. Но кто бы мог подумать, что их отношения, с виду дружеские, зайдут так далеко? Никто. Да и Женька сама вряд ли могла предположить такое. Он пришел к ней утром… Розы… В вазе на столе в большой комнате он видел красные розы. Много, огромный букет. Итак, он пришел к ней утром, подарил цветы. Зачем он пришел? Чтобы утешить, приласкать, пока муж разбирается в своих чувствах и пытается понять, что же ему нужно… Может, он пришел по делу, или ему самому захотелось поплакаться в жилетку. Они нашли друг друга, поплакались… Удивительно, но ненависти к Крымову, как и к Жене, он не испытывал. Они оба – близкие ему люди, и оба предали его. Легко.
– Проходите, пожалуйста… Сейчас я покажу вам Саню…
Женя вела себя спокойно, словно ничего и не произошло. Показывала будущей няне ребенка, объясняла, что от нее требуется, и говорила тоном требовательной и уверенной в себе мамаши, будто это была и не Женя Жукова, а совершенно другая, незнакомая ему женщина. Когда она успела так измениться? Кто сделал ее такой? Неужели он сам, Шубин, когда, решив для себя, что не любит жену, исчез из ее жизни прежде, чем она это осознала?
– Знакомься, Игорь, это наша няня, ее зовут Наташа… – услышал он над самым ухом и очнулся.
Он увидел перед собой хрупкую миловидную женщину в джинсах и свитере. Это у нее не было ни личной жизни, ни работы, ничего… Это она согласна, по сути, жить у них круглые сутки, заменяя Сане родную мать. Получалось, что Женя предавала не только Игоря, но и Саню, маленького Саню. Сердце его сжалось. Он отказывался что-либо понимать…
На пороге кухни появился Крымов. Тоже в джинсах, но с голым торсом. Увидев Шубина, он на какое-то время замер, глядя ему в глаза и пытаясь понять его настроение, потом, натянуто улыбаясь, проговорил:
– Всем привет!
Глава 11
Ужинать Виталий пригласил свою невесту в ресторан. Они заняли столик рядом с тремя сдвинутыми столами, покрытыми зеленой скатертью с табличкой «Столик заказан». На двух противоположных концах ресторана были подвешены два огромных монитора, на которых синхронно двигались загорелые девушки на солнечном пляже, звучала расслабляющая и какая-то тропическая музыка. Хотелось прямо сейчас собраться и улететь куда-нибудь на Капри или на Мальдивы…
– Чем занимаетесь? – спросил Минкин, с удовольствием и даже с какой-то гордостью разглядывая лицо Тани Бескровной, не веря в свое счастье обладания такой красивой девушкой. – Снова расследуете какое-нибудь убийство?
– Убили жену предпринимателя Ступина. Ее звали Дина. Такая странная история. Ее застрелили перед дверью квартиры, когда она выходила оттуда. Если учесть, что она, можно сказать, открыто изменяла своему мужу с его другом, то получается, что он – первый подозреваемый. Его и взяли под стражу. Но теперь уже выпустили. Она спала с Соболевым, со своим любовником, а домой приходила, чтобы приготовить мужу еду и постирать. Ночевала, судя по всему, у матери. Мать была против их развода, потому что Ступин – богатый, но Дина собиралась выйти замуж за Соболева. Идиотская история, но ничего не попишешь. Не представляю даже, как искать убийцу. Следов он не оставил. Пистолета – тоже. И ни одной зацепки.
– И как же теперь?
– Не знаю. И Шубин тоже не знает, поэтому нервничает. Он вообще нервный стал, у него проблемы в семье. Домой идти не хочет. Мне его так жалко.
– Домой-то почему не хочет? Вроде у него сын родился?
– Родился. К сыну – хочет, а к жене – нет. Разлюбил, и точка.
Таня посмотрела на Виталия и подумала о том, что, возможно, и он, Виталий, когда-нибудь разлюбит ее, Таню, и что тогда делать? Страдать, как страдает Женя Жукова, симпатичная, между прочим, и нормальная девчонка, с которой она работала без напряга, хотя и знала, что та ревнует Шубина к ней, к Бескровной. Ну уж нет, нельзя так прикипать к мужчине, чтобы потом отрывать его от себя с мясом и кровью. Без инстинкта самосохранения здесь не обойтись. Никак. Но Минкину об этом говорить не стоит. С мужчинами вообще лучше помалкивать и поменьше рассуждать. С ними надо жить и радоваться, стараясь ни в чем не сомневаться и не забивать себе голову разным хламом вроде ревности. Ревность – это как болезнь. Минкина она ревновать никогда не будет. Это он пусть ее ревнует. И пусть мучается. Ему по штату положено.
Она улыбнулась Виталию, они чокнулись бокалами с вином.
– Не представляю, как вы только находите убийц. Ведь убийцы не дураки, ими движет страх, а потому они все тщательно планируют.
– Правильно. Тогда скажи мне, пожалуйста, а как бы ты поступил, если бы убил Дину Ступину? Ты бы прятался, заметал следы?
– А ты как думала – приду и повинюсь? Я бы держался до последнего. Убежал бы с пистолетом, не стал бы оставлять, я же не профессионал, спрятал бы его так, чтобы ни одна живая душа не нашла, и сам бы вел себя, словно ничего такого и не было в моей жизни.
– Хорошо, твоя позиция мне понятна. Тогда скажи, за что ты ее убил?
– Ревность.
– Еще?
– Ревность.
– Еще?
– Сказал же, ревность. За что еще убивать женщину? Она была женой Ступина. Ты говоришь, Ступин – человек богатый. Стало быть, такая причина, как деньги, исключается. Знаешь, она могла быть свидетелем другого преступления, о котором вам пока еще ничего не известно. Такое часто случается. Быть может, даже и сама не подозревала об этом. Жила себе спокойно, пока ее не нашли и не убили для собственного спокойствия. Другими словами, если бы я был убийцей и, стреляя в жертву, понял бы, что за мной наблюдает какой-то случайный прохожий, я бы сделал все возможное, чтобы этого свидетеля убрать.
