этого тона создавалось впечатление, что человек на том конце отчитывает ребенка за непослушание.
Что вздумала эта дама, чтобы так бесцеремонно звонить сюда и высказывать свои заключения! Интрига этого разговора дала свое начало. Либо так совпал момент этого звонка с его настроением, либо он устал от одиночества. Марк не собирался класть трубку.
– Продолжайте. Что вы еще хотите от меня?
– Марк, это вы хотите. Я вам даю возможность и шанс на реабилитацию. Если вы, конечно, не желаете утопить свою жизнь в болоте. Если так, то дерзайте. Но не забывайте о том, как бы она на это посмотрела.
– У вас все?
– Пока да.
– До свидания, Александра.
– До связи.
Наглая. Бесцеремонная. Неприятная. Марк ненавидел себя за то, что этот разговор заинтересовал его. И он хотел бы продолжить. Ведь так прекрасно вся его жизнь катилась вниз, как она ворвалась и устроила тут сумбур.
Отложив телефон, он налил себя чаю. Первый шаг к тому, чтобы не превратиться в отца Софи, – это признаться себе в том, что ему нужна помощь. Нет, он мог бы представить, что все само собой когда-нибудь разрешится, и он выйдет из своего склепа, займется работой, боль постепенно уйдет, и жизнь снова начнет ему нравиться. А если нет? Марк не был в таких ситуациях, поэтому не мог предугадать, что будет с ним дальше. Душа плакала, а разум кричал о помощи. Только не о той, где с ним будут сюсюкаться, ему нужен был психолог. Такой, как Саша.
Марк набрал неизвестный номер из входящих.
Не дожидаясь «Да» или «Алло», он твердо произнес:
– Я буду оплачивать консультации. Я вполне могу себе это обеспечить, не прибегая к помощи волонтеров.
– Как вам будет угодно. Я рада, что вы согласились, Марк. Составим договор и договоримся о времени, когда мы сможем с вами беседовать, – сейчас голос ее был мягким и приятным. Это немного удивило Марка.
– Я готов в любое время. У меня его полно.
– Вас не смущает, что сеансы будут проходить по видеосвязи?
– Это даже лучше. Я бы не хотел специально куда-то выезжать.
Они договорились о сеансах, и Марк внес аванс.
Он всегда считал себя сильным и непоколебимым. Он терял работу, он был предан лучшим другом, он прощался навсегда с близкими людьми, он оставался один, но всегда был собран и относился к таким событиям как к черным полосам, после которых обязательно появятся белые. Он понимал, что это жизнь, и страшные события в ней – вариант нормы. Марк не мог представить, что окажется во мраке и будет вынужден общаться с психологом, наступая на горло своим принципам. Сам не зная почему, Марк, прятавший всегда своих скелетов в шкафу, готов был начать общение с Сашей. Она расположила его к себе. Или как грамотный психолог, или как умная женщина. Здесь не стояло выбора, в Саше была гремучая смесь этих двух понятий.
– Гретта, здравствуй, дорогая. Твой Марк особо не сопротивлялся. Более того, он перезвонил мне сам. Судя по твоим характеристикам, я выбрала верный подход. Думаю, мы с ним найдем контакт. Он – не самый тяжелый случай. Самовлюбленный мученик, – у нее всегда были готовые интерпретации.
– Спасибо, Сашенька. Сердце неспокойно за этого парнишку. Как другие родственники?
– Я взяла несколько тяжелых. Точнее, это отец, это его идея. Хуже всего девушка, она осталась совсем одна, и у нее признаки мутизма. Отец оставил ее наблюдаться в стационаре. Это в качестве благотворительной помощи.
Утро следующего дня. Марк открыл домашний ноутбук, фон рабочего стола заполняла совместная фотка с Софи из Барселоны. Голубая вода, жгучий песок, Марк в позе падающей цапли с широкой улыбкой и Софи в соломенной шляпе, пускающая в объектив воздушный поцелуй. Еще одно напоминание о прошлой жизни.
В условленное время он зашел в приложение и написал в чат: «Я на связи».
Саша перезвонила. Впереди был час откровений, и Марк, будто школьник, которому предстояла беседа с социальным педагогом, ощутил некоторый дискомфорт. Перед глазами открылось окно с изображением женщины лет тридцати пяти. Убранные в пучок темные волосы, выразительные глаза, прикрытые очками с прозрачными стеклами, и длинная тонкая шея. Она сидела в кресле, за которым сразу располагалась светлого оттенка стена, и можно было разглядеть часть шкафа с папками-сегрегаторами.
– С чего начнем?
– Марк, я для вас как книга, в которую вы можете записать все, что чувствуете. Закрытая книга, предназначенная только для вас. Вы можете рассказать все, о чем смогли бы рассказать человеку в поезде, который выйдет на чужой станции в чужом городе и вы никогда больше с ним не увидитесь.
– Я не разговариваю с людьми из поезда.
– Как вы спали?
– Я не знаю. Я не помню, как уснул, проснулся от будильника. Голова раскалывается. Впервые пришлось завести его, чтобы не пропустить нашу встречу, если это можно назвать встречей.
– Чем вы занимаетесь, Марк, за исключением сна?
– Я не знаю, время просто проходит. Слоняюсь по дому, не знаю. Это так важно?
– Как долго в ваши планы входит это однообразие?
– Саша, у меня умерла жена. Точнее, не жена, но… не важно. Вы меня спрашиваете о сроках? Мне стало все равно, чем заниматься, у меня нет желания, нет интереса, я даже не знаю, зачем согласился на то, чтобы сейчас говорить с вами. Мне все это не интересно.
– Все просто. Вы разумный человек и подсознательно хотите помочь себе, но не знаете как. Поэтому я на вашем экране. Первый и, наверное, самый большой шаг вы уже сделали.
Саша плавно и поэтапно выводила Марка на разговор, оставаясь при этом в тени. Она открывала закрытые намертво ржавые краны и позволяла мыслям выйти наружу. Они сочились алыми потоками, выливались сгустками боли и одиночества.
Сначала Марк, всегда избегавший откровений, говорил сдержанно и настороженно. Саша не задавала вопросов и была больше похожа на компьютерного бота, которому Марк сумел себя открыть. Он практически не обращал внимания на Сашу и не заметил, как прошел час. Что позволило ему так расположиться к ней, он не знал. Возможно, то,
