осколков — все что осталось от счастья.
Мне кажется, если я подойду к зеркалу, сниму футболку, то увижу огромную зияющую дыру в районе сердца. Если так умирает любовь, в муках и агонии, то зачем вообще любить? Кто бы три года назад сказал мне — будешь плакать от боли, предательства. Я бы никогда в такое не поверила. Это же мой надежный Андрей, люди, вы о чем?! Покрутила бы у виска и пошла бы дальше, точнее полетела бы, как мотылёк на пламя. Мое пламя три года грело душу и сердце. И в один момент просто спалило мне крылья.
Этим утром я одна осталась. Рутина повседневной жизни забрала моих позитивных врачевателей в мир суеты и движения. Вождь краснокожих пошел в сад, а его мама помчалась на репетиции.
Раньше все свои тревоги я развеивала в танцах. А семь лет назад и это у меня забрали. Если бы не та история, кем бы я сейчас была? Исполнилась бы заветная мечта? Увы, моим мечтам и планам сбыться было не суждено.
Как всегда, вспоминая те события, тело начинает гореть фантомным огнем боли. Снимаю с ног носки, начинаю растирать бугристую кожу на тыльной стороне стоп. Пятки пострадали меньше. Перебираю пальчики ног, прохожусь по всем неровностям. Со мной остались только шрамы, как напоминание.
В голове обрывочными картинками события того страшного дня. Вот я счастливая, красивая, легкая, парящая. На мне обалденный наряд, который мы с мамой шили два месяца, каждый вечер. Нереально красивым вышел. Мама за годы моих танцев научилась шить костюмы любой сложности. Небесно- голубого цвета платье, с плавным переходом от белого до аквамаринового. лиф расшит переливающимися стразами, жемчужными бусинами, стеклярусом. Изящные небольшие фонарики рукавов. Струящийся подол с вышитыми узорами, как крылья бабочки дивной. Да, в тот раз этой бабочке впервые подпалили крылья.
Падать было невыносимо больно. Всегда казалось, что рассказы про козни соперниц, коллег по цеху — просто сказки, страшилки. Оказалось нет. Горсть битого стекла, завистливые взгляды — разыграли судьбоносную партию. Я смогла станцевать только половину своего номера, больше сильнейшую боль терпеть я не могла. Рухнула, как подкошенная, на сцену. И встать больше не смогла. Дальше помощь ребят, хореограф с огромными шокированными глазами, неверие в происходящее, чьи — то крики и мамину слезы. Их я никогда не забуду. В итоге я оказалась в больнице. Окровавленные ступни, множество мелких осколков, их достали даже не все сразу. От боли и шока я сознание два раза теряла. Пришлось врачам сжалиться надо мной и дать спасительный наркоз. А потом долгие дни в больничных стенах. Там я узнала, как пахнет отчаянье, боль и горе. Вот и я, казалось, пропахла этими эмоциями там, насквозь. Лежа на больничной койке и прокручивая ролики ребят- конкурсантов, растирала слезы по лицу и, жалела себя. По началу ко мне приходили посетители, но видеть кого-то желания не было. После выписки я в истерике выкинула все купальники тренировочные, даже станок с зеркалом пострадали. Потом, в какой-то день, после очередного осмотра, вернулась с больницы, а их нет. Легче стало. Спасибо Машке и маме.
Трогаю маленький кулон на цепочке — пуанты. Единственное, что выкинуть я не смогла. Оставила как память о той жизни, о парящей бабочке. Депрессия вошла в мою жизнь огромными размашистыми шагами. Спустя три месяца безделия и уныния Машка потащила меня на занятия в языковую школу. Там, потихонечку я начала оживать. Язык требовал много времени и усилий. Постоянная практика с носителями, чтение на английском, итальянском. Собственно, университет и специальность выбраны были не случайно.
Чай уже остыл. Поглядываю на часы, половина двенадцатого. Вот так утро, засиделась за рассылкой резюме и поиском работы.
Пиликает телефон. Неужели Андрей решил заваливать меня сообщениями с утра до ночи. А нет, не он это.
Спаситель: Привет, я освободился. Все в силе?
Вика: Привет. Конечно.
Спаситель: Буду через пятнадцать минут.
Пятнадцать минут, так быстро? Вскакиваю и несусь в ванную, на голове тюрбан, голову мыла, стягиваю его, благо волосы только влажные. Быстро подсушиваю феном, ныряю в джинсы и толстовку. Мельком заглядываю в зеркало, ужасный видок. Паночка в гробу краше была. Глаза на все лицо, кожа бледная. Пару щипков за те места, где должны быть щеки. Так-то лучше. Обуваю конверсы, хватаю рюкзак, телефон, и захлопываю входную дверь.
Выхожу из подъезда, смотрю по сторонам, выглядываю огромный черный танк. Нет его. Странно, опаздывает? И тут глаза натыкаются на мужскую фигуру в черных джинсах, огромных ботинках и такого же цвета косухе, в руках блестящий угольно — черный… шлем?!Мои глаза округляются в изумлении.
— Привет, Молчунья!
Глава 22
Ошарашенно смотрю то на Дениса, то на огромный черный, блестящий байк. Стальной конь, весь в хроме. Красивый и опасный, да. Опасный.
— Привет Денис.
— Вика, ты готова? Едем за твоей букашкой?
В смысле едем, на чем, на мотоцикле?! Да я их опасаюсь. Большие, рычащие. Быстрые и не безопасные.
— За какой букашкой? Мой автомобиль, по сравнению с твои байком, намного безопаснее. И он вовсе не букашка! — возражаю, защищаю свою машину. — Он нравится мне, маневренный и надежный.
— Не бойся, довезу в целости и сохранности. — видимо прочитав ужас в моих глазах, Денис спешит меня успокоить.
— Может я просто доеду на такси? Скинь адрес мастерской и все.
— Нет. Так не пойдет. — отрицательно машет головой. — Не паникуй. Все будет хорошо. — показывает мне второй шлем. — Давай помогу надеть. Я подготовился. — подмигивает так весело и уверенно.
Молча соглашаюсь, хоть и сомнения есть. Денис помогает надеть шлем, такой же черный, как и его. Объясняет куда поставить ноги. Сам садится на байк.
— Садись. Держись за меня. Ни в коем случае не отпускай руки. Держись крепко. Если что-то нужно будет, просто постучишь ладонью, я пойму и остановлюсь.
Мотор издает характерный звук. Зажмуриваюсь от страха. Обхватываю его очень крепко. Прижимаюсь плотно. Через пару минут понимаю, что мы выехали со двора и открываю глаза. Слева и справа от нас движется плотный поток машин. Два светофора и мы вырываемся вперед. Ух, адреналин долбит так, что сердце
