ассоциировалась с Богиней, как бы ее ни звали – Афродита, Исида, Иштар или Инанна.)
Карта 2. План минойского дворца
«Кносский дворец является образцом единого стиля. Подобно тому как греческий храм отражает чувства людей в данный конкретный момент, этот дворец (а также готический храм или храмы Карнака и Люксора) отражает историю и развитие своих строителей. Более древние структуры адаптированы и подогнаны к новому плану; старые фундаменты, когда-то застроенные новыми конструкциями, лежат в запутанном лабиринте, там, где они попали под лопату археолога». – Дж. Д. С. Пендлбери.[54]
Археологический термин минойский восходит к имени знаменитого царя Миноса, и с его помощью описывают разнообразные культурные эпохи со времен медного и бронзового века на Крите.
Думаю, древнее отношение к жертвоприношению современным людям трудно понять до конца. Животное или человек, предназначенные в жертву, должны быть совершенством. Если в них обнаруживался какой-то изъян, то они считались недостойными, и потому правитель являлся самой главной жертвой. Нет ни одного его изображения в преклонном возрасте. Его трон (рис. 27) изображает луну под сиденьем, по бокам которого сидят грифоны. Образ грифона потом проникает в Средневековье, Данте описывал его как полуорла-полульва, таким образом символизируя двойственность Христа – и смертного человека, и истинного Бога одновременно. И вот правитель находится на пороге между этим миром и миром иным.
Сэр Артур Эванс сделал копию золотого диска (рис. 28), найденного недалеко от пелопонесского города Пилоса, – «кольца Нестора», названного в честь легендарного правителя. В его центре изображено дерево: «Печать в форме сучковатого и неровного Древа Жизни, которое вырастает из холма, покрытого недавно опавшими побегами в центре, а две его боковые ветви разделяют изображение на подземный мир внизу и жизнь после смерти вверху».[55]
Рис. 27. Тронный зал, Кносский дворец (фреска, минойская культура, Крит, 1500 лет до н. э.)
Рис. 28. Кольцо Нестора (золотая печать, минойская культура, Греция, 1500 лет до н. э.)
Рис. 29. Богиня с лабрисом у Древа Жизни (гравировка на золоте, минойская культура, Крит, 1500 лет до н. э.)
Рис. 30. Богиня со змеями (фаянс, минойская культура, Крит, 1600 лет до н. э.)
«Богиня держит в руках змей, и это ритуализированный жест, указывающий на божественную силу. На ее юбке узор в виде сетки, которая имеет особое значение со времен палеолита и неолита и говорит том, что эта богиня сплетает сеть жизни, нити которой скручиваются, выходя из ее утробы. У ее юбки семь рядов, символизирующих два лунных цикла – прибывающий и убывающий, по количеству дней в четырех четвертях лунного цикла, как в неолитическом кресте внутри круга. Хотя число семь обозначает еще и 7 видимых планет, это, возможно, лунная система записи разных отрезков времени и способов их измерения, и потому сидящий на коленях у этой богини, там, где на юбку спускается накидка, будет испытывать ход времени, который опирается на вечность, и вечность под покровом времени».
Анна Баринг и Жюль Кэшворд[56]
Группа танцующих женских фигурок с головами грифона ассоциируется с Богиней, которая отделяет мир смерти от мира бессмертия и выносит решение об этом. В культе, где преобладают изображения женщин, подчеркивается важность чувственного опыта и происходит своего рода разрыв в религиозных верованиях, который естественным образом перетекает в ритмическое движение и танец. Именно танец, а не догма, потому что теоретический аспект религии формируется в мужских мифологиях. Женщины стремятся к опыту, и они призывают его через танец, как в культах Бахуса и Диониса, в танцах, которые исполняют спустя многие годы воздержания.
В такой системе верований область чувственного опыта часто ассоциируется с миром растений, и этот мотив возвращается снова в мистериях античной Греции. В мире растений очень важной является тема гниения, разложения, идея о том, что из разложения старой жизни возрождается жизнь новая. Таким образом, мотив рождения новой жизни из смерти ассоциируется здесь с растениями, с луной, со змеей, сбрасывающей свою старую кожу.
Две змеи символизируют то обстоятельство, что когда есть время – есть двойственность, есть рождение и смерть. Змеи воплощают движение к смерти и возрождение, а лев, сидящий у нее на голове, символизирует силу сознания и жизни во времени и пространстве, там, где дух обретает тело, и там, где он его покидает. В Бхагавадгите сказано: «Душа принимает новое тело/Как человек надевает и снимает одежду/».[57] Бык/змея/луна воплощают мысль о том, что жизнь замкнута во времени и пространстве, в области явлений, подвластных чувственному опыту, и искаженных форм восприятия. А вот солнце никогда не идет на убыль, разве что во время затмения, и потому не несет в себе собственную смерть; поэтому оно символизирует сознание, не подвластное времени и пространству.
Итак, основной мотив символики бронзового века проник непосредственно из высокой символики индусских традиций, в представлении йогов – idā и pingālā, первый из них воплощает лунный принцип, а второй – солнечный. Великое мистическое озарение заключается в том, что оба аспекта сознания, в сущности, слиты в нем воедино, поэтому ваше сознание, заключенное в пространстве жизни, – это то же самое сознание, которое от него оторвано. Парадокс привязанности к одному из двух аспектов истинного бытия конкретного человека и его сущности – это великий мистический акт, уравновешивающий первое со вторым. Это опасный путь – по острому лезвию бритвы – путь познания самого себя как сознания, которое может оторваться от этого поля. Вы можете выбрать оба пути, – и тогда у вас сформируется неадекватное к ним отношение, они обесценятся или будут восприниматься с преувеличенным вниманием.
Цель любой медитации и мистических странствий – пройти между двумя противоположностями. В самом начале XIII столетия, когда Вольфрам фон Эшенбах сочинил своего Парцифаля, он описывал Грааль как каменный сосуд, который принесли с небес ангелы, не принимавшие участия в войне между Богом и Люцифером. Одна проблема, связанная с существованием Бога и дьявола, заключается в том, что они представляют собой пару противоположностей. Но трансцендентное преодолевает эти противоположности, поэтому Грааль был спущен с небес на землю. И конечно, герой поэмы Эшенбаха Парцифаль получил имя, в котором угадываются французские слова Perce le val («пронзи долину»). То есть тот, кто следует срединным путем, между парой противоположностей.
Итак, вот она, Богиня, которая держит змей. Всё в ее руках: они содержатся в ее
