— Не подкинули, а оторвали от самого сердца! Целых пять штатных единиц!
— Алексей Павлович, так сегодня же воскресенье. Все же отдыхают, — я попытался объединить в голове выходной и совещания на самом верху.
— А-а-а-й! — он махнул рукой. — Ну, какой отдых, когда в стране такое?
— Какое?
— Всеобщий подъем народных масс!
— И мы на его острие? — я с улыбкой посмотрел на Андрея.
— Именно! — он посмотрел на сначала на меня, потом на Андрея. — А, вы уже?
— Так по этому поводу и думали же… — Андрей еще больше начал сутулиться.
— Ну, тогда не буду мешать. Но чтобы думалось легче, напоминаю, что у вас, как и у средства массовой информации, очень большие лимиты.
— Насколько большие лимиты? — тут же заинтересовался я. — Прицепить к самолету лозунг «Ленин. Партия. Комсомол» и полетать над городом хватит?
— Хватит! Но подумай еще, — Малеев похлопал меня по плечу и пошел к выходу.
Я зажмурился, чтобы сбившиеся прямо передо мной в стайку девушки не отвлекали, и принялся вспоминать все то, что помнил. Самолет — это, конечно, хорошо, но одноразово. Воздушный парад устроить не дадут, это на 9 мая, если оно уже празднуется. Праздничная передача — это хорошо, но, как было верно замечено, с ней по площади не ходят. Салют? Провезти чучело капиталиста, по башке которого рабочий бьет кувалдой? Составить пирамиду из будущих сотрудниц? Так ведь померзнут все…
— Вячеслав! Ау-у! — тихий шепот вдребезги разнес картину прыгающих на батуте медведей в красных жилетках.
Надо же, с такими размышлениями и сам не заметил, как закемарил. Надеюсь, храпел несильно… Я протер глаза и огляделся. Никого. Андрей куда-то упылил, а до Алевтины метров двадцать, да и явно не она меня звала. Вон, стоит в окружении девушек и обстоятельно о чем-то им рассказывает.
— Ну ты чего!
На всякий случай я еще раз огляделся, даже не поленился глянуть под впереди стоящее кресло. Никого. Странные какие-то глюки, и голос знакомый.
— Я сверху! — и следом легкое хихиканье
Задрав голову, я обнаружил смотрящую на меня Ирину Евгеньевну. Поняв, что я ее увидел, она приложила палец к губам и поманила меня. Точно, тут же есть второй этаж со всякими ложами и балконами. Нам он без надобности, вот я его и выкинул из головы.
На всякий случай убедившись, что никому не нужен, я вышел из зала и, немного поплутав, нашел проход на второй этаж.
— Я тут! — свистящий шепот подсказал мне направление движения.
Стоило закрыть за собой дверь, как сзади мои глаза накрыли мягкие ладошки.
— Угадай кто, — до моего носа донесся аромат каких-то цветочных духов.
— Ирина Евгеньевна… — я пытался сообразить, с чего такие заморочки. Ведь я видел ее, и она про это знает.
— Да ну тебя! Ты меня еще обзови товарищем главной медсестрой, — ладошки исчезли, и девушка показалась передо мной. — Ты чего, других слов не знаешь, что ли?
— Знаю, конечно. Но вдруг чем обижу от незнания или кто услышит… — я судорожно пытался найти наиболее выгодную линию поведения.
— Тише ты! Давай лучше сядем, чтобы из зала не увидели, — она подала пример, тут же требовательно похлопав ладонью по соседнему сиденью.
— А как ты тут оказалась? — я немного поерзал в кресле. Тут они явно лучше, чем внизу.
— Не увиливай! — она положила свою руку поверх моей. — Давай потренируемся!
— В чем? — Ее холодные пальцы не давали мне сосредоточиться, притягивая к себе все внимание.
— Ты меня всегда по имени-отчеству будешь называть? — она перевернула мою руку ладонью вверх.
— А, это… Только ты меня сразу останови, если что не так, хорошо?
— Ладно, — ее пальцы переплелись с моими.
— Ира, Ирочка, Иринка, Ирусик… — я тихонечко начал перечислять все известные мне производные, краем глаза наблюдая за реакцией.
Она прикрыла глаза и, устраиваясь поудобнее, чуть сползла в кресле. По ее лицу гуляла легкая улыбка, изредка сменяясь гримаской в ответ на грубые формы. Вскоре у меня закончился запас имен, и я, недолго думая, перешел на комплименты. Тут пошло гораздо веселее: опыт из прошлой жизни позволял легко оперировать от самых простых и банальных «ты красивая» до «твой укол полностью перевернул мою жизнь».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наконец, высказав, на мой взгляд, положенный на одну голову объем комплиментов, я замолчал, разглядывая хранящую молчание соседку. Внезапно она повернулась, ее вторая рука слепо зашарила по мне и, наткнувшись на искомое, затихла. Я замер. Пристально глядя мне в глаза, она придвигалась все ближе и ближе. Наконец наши губы нашли друг друга. Я поцеловал ее, сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью, заставляющей нас прижаться друг к другу.
— Все, все… хватит, а то я за себя не отвечаю, — ее слова с трудом пробились через хмельной туман в голове.
— Это было очень… необычно, — я не отрывал взгляда от ее лица.
— Необычно? Я чуть голову не потеряла! Внутри меня такой теплый вихрь закрутился, аж закричать захотелось, — она легонько ладошками оттолкнулась от меня. — И вообще, не смотри на меня, я растрепанная, и лицо красное.
— Да, порхающие бабочки в животе — это серьезно, — я постарался сдержать улыбку. — Но вообще как ты здесь оказалась?
— Как-как. Соскучилась сильно и пришла. Ты же, поди, и не подумал зайти?
— Не подумал, — согласился я. — У меня вон, второй день прослушивание идет. Да и куда мне заходить? Я только дом знаю, пока расспрашивать буду, всю тебя скомпрометирую перед соседями.
— Позвонил бы на работу!
— В субботу?
— Ты отговорки ищешь или оправдываешься?
— Конечно, оправдываюсь. Так нам, мужикам, положено, — уже смело я притянул ее к себе и легонько чмокнул в губы.
— Вячеслав Владимирович! Вы где? — из зала раздался громкий голос Алевтины, мгновенно разрушив всю романтику.
— Вон, твоя зовет. Иди и завтра позвони, — строгий тон не оставил мне пространства для маневра.
* * *
Разбежавшиеся после поцелуя мысли потихоньку возвращались в черепушку, и я снова обратил внимание на собирающую бумаги Алевтину. Пройдя по сцене, она поочередно попадала в лучи софитов. Внезапно меня озарило.
— Алевтина, а можно попросить тебя поучаствовать в одном маленьком мысленном эксперименте?
— Конечно, а в чем он заключается?
— Представь себе, что ты у нас на радиостанции сидишь перед микрофоном. Нет, у нас вон скоро телетрансляции будет, давай садись перед камерой… Села? Теперь представь, что ты ведешь детскую передачу, тебя смотрят миллионы детей со всего союза… Режиссер дает отмашку, и ты… — я жестом толкнул к ней воображаемую волну
— Здравствуйте, дорогие ребята… И уважаемые товарищи взрослые!
Вслепую нащупав за спиной кресло, я медленно опустился в него. Передо мной, застенчиво улыбаясь и явно не понимая такой реакции, стояла Тетя Валя!
Глава 9
Я смотрел на Алевтину и судорожно шарил по закоулкам своей памяти. Но ведь Тетя Валя — она же Леонтьева, я это точно помню, потому что в детстве считал, что она замужем за певцом Валерием Леонтьевым. А передо мной, явно встревоженная моим поведением, нервно перебирает шнурок платья Ришар. Сменит фамилию, или это я оказался в параллельной вселенной?
— Знаешь, у тебя как-то очень образно получилось. Я прямо воочию увидел тебя на экране телевизора, — попытался я вернуться в реальность, — только…
— Только что?
— Прическа у тебя другая была, — я с умным видом сложил большие и указательные пальцы обеих рук в «рамку» и посмотрел сквозь нее на Алевтину. — Нынешние кудри в кадр не влезают!
— Да ну вас! — она пренебрежительно махнула рукой и стала спускаться со сцены.
Я проследил «кадром» за Алевтиной и решил еще немного поизображать многоопытного специалиста в кино. — И еще тебе надо придумать сценическое имя, чтобы никто не догадался.
— А чего его придумывать, Валентина и все, — она постучала торцом собранной пачки бумаг об стол, выравнивая ее. — В театре еще так решили.
