Я хватаю эту суку за шею и вталкиваю в квартиру. Ногой закрываю дверь. Мне кажется, что мои ноздри сейчас лопнут, за несколько секунд я сотни, раз втянул в себя воздух.
— Чистяков! — хрипит она, — ты че совсем охренел?
Толкает меня руками, я не сдвигаюсь не на сантиметр. Только лишь сильнее сжимаю тонкую шею. Наклоняюсь ближе к ее лицу, вглядываюсь в ее глаза. Они наполнены слезами. Я слышу, как ее дыхание замедляется. И вот первый ручеёк из ее одного глаза, а вот и второй. Тело обмякает и меня прошибает словно разрядом 1000 вольт. Рука сразу расслабляется, и Вика падает к мои ногам. Кашляет, держась за горло.
Присаживаюсь на корточки, чтобы быть на одном уровне с ней. Снова смотрю в глаза. И не вижу сожаления. Его нет. Не капли.
— Поняла за что? — говорю, не узнавая свой голос. Твердый как сталь.
Она прижимается ближе к стене, поджимая колени к груди. Обхватывает их руками и всхлипывает носом. Делает невинные глаза и смотрит так пронзительно, с ненавистью.
— Я задал вопрос тебе, — рычу ей лицо.
Она отворачивается. Молчит сука. Злость опять ищет выход. Но я пытаюсь перевести дух. И так чуть не придушил эту паршивую овцу.
Обхватываю ее подбородок, поворачиваю и заставляю посмотреть в мои бешеные глаза.
— Отвечай! — рявкаю на нее. Она вздрагивает.
— Ты псих Чистяков! — со слезами произносит, глядя в мои глаза. — Ты из-за этой шалашовки чуть меня не придушил! — слезы льются из ее глаз. — Я просто хотела, чтоб она…
Не даю ей договорить. Хватаю ее за халат, поднимаю вверх.
— Ты совсем дура? Ты задела моего ребенка.
Вика отталкивает меня и выпучивает глаза. Они словно выпадут из орбит.
— Твоего? — трясется. — Так у нее ребенку же шесть лет? Как?
Удивлена стерва. Не понимает как такое возможно. Никто же не знает, что мы были знакомы с Ксенией до устройства на работу.
Не отвечаю на ее вопросы. Отчитываться и объяснять я не намерен.
— Предупреждать больше не буду, — отпускаю ее и отхожу к двери, — прибью в следующий раз.
Разворачиваюсь, чтоб уйти, но останавливаюсь.
— Тебе стоит попросить прощение у Ксении. — говорю и выхожу из квартиры.
— Да пошли вы вместе в задницу! — кричит мне в спину. — Не собираюсь я не пред кем извиняться! — дверь ее квартиры захлопывается.
Сейчас преобладает желание закурить и почувствовать объятия моей девочки. Знаю, что в бардачке машины обязательно найду пачку с одной единственной сигаретой. Хоть и бросил, но делаю нычки везде. Вот для таких вот ситуаций. Они, конечно, бывают очень редко, но работать приходится с разными людьми, бывают такие, что мама не горюй.
Зажимаю сигарету в зубах, но не решаюсь чиркнуть зажигалкой. Пред глазами стоит лицо бывшей, как из глаз катятся слезы, замедленное дыхание…
Черт. Подкуриваю сигарету. Выдыхаю сизый дым в небо и облегченно вздыхаю.
Я чуть не прикончил эту стерву. Обычно я решаю все вопросы разговором. Руками проблему не решить, но меня перемкнуло.
А если бы я не опомнился? Придушил бы ее и сел на долгие годы в тюрьму. Небо в клеточку, жизнь в полосочку.
От мыслей отвлекает трель телефонной мелодии. Достаю смартфон из кармана, смотрю на экран и улыбаюсь. Рыжик. Принимаю вызов.
— Привет, — говорит нежным голосом.
Стоит услышать ее голосок, то в этот же миг все плохое испаряется. Злости нет. Только счастье. Будто и не было страшного момента в квартире бывшей.
— Привет. Мы вроде виделись, — сажусь в машину, завожу и трогаюсь с места.
— Чистяков? — вопросительно — Ты, что в машине едешь?
Я усмехаюсь. Ставлю телефон в подставку и включаю громкую.
— Да…
Ей необязательно знать, что произошло. Но больше им некто не посмеет угрожать. Да и обидеть тоже, я ведь теперь рядом.
— Я не поняла и где это тебя носит? — с наездом. — Время ночь, а ты не в постели.
Мне кажется или я слышу нотки ревности ее голосе? Неужели она меня ревнует? Хотя Ксю всегда была собственницей. Ревностной и страстной. Помнится, даже к своей сестре ревновала. Чуть мне глаза не выцарапала. Дикая кошка.
— Рыжик, ты что ревнуешь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Слышу, как фыркает в трубку.
— Я? — спрашивает. — Нет, конечно. Просто интересно, где тебя носит.
Вот же вредина. Нет бы, признаться, что ревнует, будет упираться до последнего. Подъезжаю к ее дому, в окнах свет не горит.
— И, что совсем не ревнуешь?
— Нет, конечно, — шепотом. — Кому ты нужен!
А вот это вызов. Смеюсь в голос.
— А если скажу, что ездил к бывшей жене?
Слышу, как тяжело дышит в трубку. Нервничает, что-то бубнит себе под нос.
— Выгляни в окно, — специально меняю тему.
Выхожу из машины и смотрю на ее окна. Шторка отодвигается в сторону. Смотрит.
— И зачем ты приехал? — возмущается. — Езжай к жене. Да-да именно жене. Еще даже не бывшей.
Вот она ее ревность. Ее явно задели слова про бывшую. Разозлил свою девочку.
— Да пошутил я. Выходи, давай, — смотрю на ее окно. — Я вижу, что ты стоишь около окна.
— Езжай домой Чистяков, — шторка закрывает окно, и я не вижу ее.
— Спустись вниз, — умоляя ее. — Я тебя поцелую и уеду.
Цокает в трубку.
— Вредно не станет? А то если сладкого много принимать, можно диабет заработать!
Юмористка блин.
— Не станет. Люблю сладкое, — говорю совсем не о сладком.
Она тяжело вздыхает в трубку.
— Я тоже люблю сладкое, — произносит еле слышно. Но я слышу. Для меня это словно признание в любви.
— Ксю?
— Тём?
— Спокойной ночи рыжик, — говорю, садясь в машину, — целую.
— Спокойной. И я тебя целую.
Отключаюсь и трогаюсь в сторону дома. Счастливый. Рядом с ней я понимаю, что такое любить. Это чувство снова оживает. Как тогда семь лет назад. Разве можно полюбить одного человека дважды? Наверное, да. Может просто я не переставал ее любить. Любовь просто заснула на долгие годы, а потом снова проснулась и гоняет по венам горячую кровь.
ГЛАВА 19
КСЕНИЯ
Вкус к жизни можно почувствовать только с тем человеком, без которого ты испытываешь сильный голод.
Утром бужу Лисенка в сад, и не как не могу ее поднять. Капризничает и возмущенно хнычет. И у меня не остается шансов оставить ее сегодня дома, когда своими глазенками она смотрит на меня.
— Ладно, — сдаюсь я, — сегодня остаемся дома.
Малышка радостно прыгает на кровати и хлопает в ладоши, настроение повышается. Сегодня она победила. В принципе как всегда. Ради нее я перерою носом землю и сделаю все, чтоб моя дочь была счастлива.
Ровно в восемь мой телефон оживает, и я знаю, кто это звонит.
— Рыжик, — бурчит не довольно Чистяков, — вы, где есть? Я жду, стою около подъезда.
Выглядываю в окно и вижу как Тема, облокотившись на капот машины, стоит и смотрит в мое окно. Мы встречаемся взглядами и улыбаемся друг другу.
— Тем, Лисенок сегодня забастовала и отказалась идти в сад, — докладываю ему об утреннем капризе дочери.
— Ну, в этом она точно пошла в тебя, — хихикает в трубку. — Я поднимусь? — спрашивает, но сам двигается в сторону подъезда.
На подоконник залазит Алиса и машет Артему. Он сбрасывает вызов и возвращается к машине, предварительно помахав, дочери.
— Мам, а он что уже уезжает? — грустным голосом спрашивает меня Лисенок.
Я нечего не отвечаю, потому что сама не знаю ответа на ее вопрос. Она привыкла к нему. Когда он рядом ее глаза светятся счастьем и надеждой, а когда его нет, она грустит и постоянно спрашивает о нем.
Отхожу от окна и ставлю чайник, ребенка голодным я оставить не могу. Если Артем решит уехать, то это его право выбора. Смотрю на дочь, которая все еще сидит на подоконнике и с надеждой смотрит в окно. Вижу, как ее улыбка растягивается, и она радостно спрыгивает, бежит к двери. Подставляет свой детский стульчик и открывает замки на двери. Прикидывает свои длинные рыжие волосики на одно плечо и ждет, когда же наш гость поднимется.
— А вот и я принцесса, — слышу родной голос.
