Чтобы танец был осознанный, преподавалась и история балета, ее вел Юрий Алексеевич Бахрушин. В Москве есть музей им. Бахрушина, он расположен в их семейном особняке. Юрий Алексеевич - очень высокий, худой старичок с интеллигентной бородкой, казалось, что он пришел в класс из дореволюционной России. Бахрушин входил, садился, закуривал трубочку и тут наступал долгожданный момент, ребята пристально следили за его ногами - сейчас его продолжительные конечности переплетутся жгутиком. Ноги сплетались, гоготок бежал по классу.
Бахрушин аккуратным движением оправлял галстук и приступал к рассказу о великих балеринах. Он захлебывался воспоминаниями о Кшесинской, Карсавине, Гельцер, Семеновой, Анне Павловой, многих из них Бахрушин знал лично. А глупые дети не слушали, лезли под парту похихикать над его удивительными ногами, сидя под столом, курили. Есть добрый возраст, когда человек перестает обижаться, когда глаза спокойно наблюдают за невежественным копошением детского стада. Юрий Алексеевич был благодарен ученикам за то, что они дают ему возможность войти в чудесную страну памяти.
Да разве можно их винить? Ребята уставали до отупения, у них было строгое, почти спартанское воспитание. Спали под тоненькими одеялами, мылись холодной водой. Для них существовал только балет. Детям мало было истязать себя на занятиях в классе, они разрабатывали все новые и новые способы, как развивать выворотность, гибкость, шаг. Прогресс человеческой мысли поистине не знает предела.
В спальнях стояли металлические койки. Девочки поднимали одну ногу и цеплялись ею за спинку кровати, таким обезьяньим манером засыпали, в надежде развить шаг. Ночью ходили воспитатели, отцепляли задеревеневшие ноги. Покончив с развитием шага, принялись за выворотность тазобедренного сустава. Тут очень пригодились выданные школьные чемоданчики - девочки набивали чемоданы учебниками, ложились на живот, сложив ноги лягушечкой, после чего заботливая подруга ставила на попу чемоданище. Засыпали. Ночью чемоданы с грохотом падали, но не будили. Спали усталым сном.
Вслед за чемоданами в училище прилетело новое поверье. Целлофан! "Целлофан!" - доносилось из всех углов. Оказывается, нужно обмотать тело целлофановыми мешками, сверху надеть трико и с довольным видом идти на танец. За один урок можно потерять килограмма полтора! Если учесть, что весишь всего сорок, то полтора кило - цифра астрономическая!
Узнав про верный способ, на следующий день все девочки обмотались пакетами. Урок начался. Педагог по классическому танцу Любовь Степановна Якунина ходила вдоль станка, прислушивалась. Концертмейстер самозабвенно играла бодрую музыку, под которую дети старательно делали батманы и жете. Но все равно что-то хрустело! "Что такое? Что за звук?". Ученицы с готовностью рассказали Якуниной про замечательнейшее средство быстрого похудения. "Вы что?!" - вскричала она: "Хотите сердце испортить? Немедленно снять!". И сердитая учительница стала выдергивать из декольте купальников мокрые целлофаны.
Сердце! Да, нужно было иметь абсолютно здоровое сердце, чтобы выдерживать такие нагрузки! Периодически детское здоровье проверялось. В третьем классе Наташа подхватила ангину, в ее горле раздулись огромные гланды, девочка проболела целую четверть. Врач сказал: "Нужно удалять!". Наташу положили в больницу, перед операцией сделали полное обследование. И вдруг! Вдруг сказали: "Порок сердца. Левый желудочек увеличен". Наталья страшно перепугалась, заплакала, знала, если в училище узнают - тут же отчислят. Гланды-то вырезали, ангинами болеть перестала, но с тех пор Натальюшка старательно избегала медицинских осмотров.
Жизнь текла, дети росли, нагрузки тоже росли, Наташе становилось все труднее и труднее справляться с ними - не хватало дыхания, сил, ноги не слушались, плутали, вскоре Наталья поняла, что не сможет танцевать. В жизни все устраивается каким-то божественным образом, в предвыпускном классе, когда Наталье было шестнадцать лет, начали преподавать актерское мастерство, вел этот предмет народный артист СССР Александр Александрович Клейн - один из ведущих артистов театра имени Станиславского.
Первый актерский этюд, сыгранный Наташей - на лавочке сидит человек, ест вкусный бутерброд, мимо проходит голодный. Голодный садится на краюшек лавки, следит за траекторией бутерброда. Вдруг счастливца кто-то позвал, он уходит, оставив свое кушанье на скамейке. Голодный сидит, смотрит на еду, в нем борется голод с достоинством. Бутерброд улыбается, манит хлебной ручкой. Голодный тянется, но хлоп! Гордость шлепает его по руке. Он уходит, не тронув маленького искусителя.
Наташе пришлось играть голодного. Девочка вошла в роль всем своим существом - закружилась голова, в брюшке защипало. И о чудо! От голода ее живот издал вдохновенный звук! Сей желудочный перелив поверг Сан Саныча в неописуемый восторг. Так перевоплотиться!
Александр Александрович энергично взялся за ученицу, стал ставить для нее этюды - полутанцевальные, полуигровые, говорил, что девочка подает большие надежды. Наташина голова забродила словами Клейна, девушка решила, что, окончив училище, потанцует года два-три и поступит учиться в театральный вуз. Самое сокровенное человек тихонечко бережет, Наташины планы были тайной для всех, о них не знала даже Ван-Мэй. Учеба продолжалась.
В интернате жила Ира Кутукова, про нее понижая голос, говорили: "девочка со страшной судьбой!". Ее отец в тюрьме проиграл жену в карты, когда его освободили, он на глазах у дочери изрубил мать топором. Девочку забрали в интернат - "круглая сирота". Учителя принялись выказывать опеку "сложному ребенку". У Иры голова шла кругом от мелькания сочувствующих лиц, ей так хотелось побыть одной - жалость, внимание все время напоминали о случившемся.
Ночью, вся горячая, девочка открывала глаза, от сухости ее горло издавало шипение. Ира плакала, краешек пододеяльника становился мокрым. Но никто этих слез не видел. Днем она была строптивой, хамила, делала все наоборот, плохо училась, а ночью опять повторялось то же самое. Ирина была совершенно неуправляемой. Она никого не слушала, даже непререкаемый авторитет Серафимы Владимировны для нее не существовал. Единственно, с кем она считалась, с Наташей. Ира была младше Натальи на семь лет, в этом возрасте это огромная разница, когда Ирина особенно расхулиганивалась, ей грозили: "Мы расскажем Наташе, что ты вытворяешь!", или сразу бежали за ней. Эти угрозы безотказно действовали на Иру.
Наташа была строгой с Ириной, но в глубине души старшая девочка страшно жалела ее. Она укладывала Иру спать, кормила, шила ей хорошенькие юбочки, в бане терла мочалкой, когда ездили на какие-то экскурсии, держала на своих коленях, Ирина чувствовала Натальину нежность. Сима Владимировна, глядя на девочек, как-то сказала Наташе: "Ты, наверное, будешь очень хорошей матерью".
Когда Наташа окончила училище, Ирина продолжала учиться еще несколько лет, потом ее все-таки отчислили за профнепригодность. Наталья вышла замуж за Кончаловского, Ирина навестила ее несколько раз. Потом связь прервалась. В интернате Ирочка вместе с тряпичной куклой отдала Наташе на хранение фотографии. До сих пор у Натальи сохранилось фото Ириной мамы и самой девочки в младенческом возрасте. Ее мать была красивой женщиной, похожей на Веру Марецкую. Такие пронзительные снимки, что-то есть мученическое в этих лицах, какое-то предчувствие судьбы.
Дуэтно-классический танец преподавал Леонид Тимофеевич Жданов народный артист Советского союза, партнер Улановой, звезда Большого театра. Между собой ребята называли этот предмет - поддержка. К хрупкой черноглазой Наташе Жданов относился с особой симпатией, иногда глядя на нее, Леонид Тимофеевич восклицал: "Ну, это же не девочка, это просто весняночка!", впрочем, это не мешало ему быть на уроках очень резким.
Однажды Натальин партнер посадил ее на плечо неправильно - боком, она никак не могла придать ногам красивую позу. "Скрести ноги!" - завопил Ленечка - "Не в гинекологическом кресле сидишь!". Ребята раскатились смехом. Девочка не знала, что такое гинекологическое кресло, но по мерзкому гоготу мальчишек поняла, что ей сказали что-то очень обидное. "Подбери живот!" - кричал Леонид Тимофеевич какой-нибудь девочке, находясь в пяти метрах от нее - "Сейчас столкнешь меня пузом-то!". Но дети его очень любили, он был замечательный мастер.
Классическим танцем девочки занимались отдельно от мальчиков. Класс девочек вела Якунина, Любовь Степановна - хорошая балерина, прима театра имени Станиславского, но учителем она была неопытным, это был ее первый класс. Леонид Тимофеевич восполнял пробел, он учил детей приемам поддержки - как худенькому мальчику, который весит почти столько же, сколько и девочка, поднять ее над головой на вытянутых руках в арабеске, как одной рукой вытолкнуть партнершу под попу вверх, как поймать в ласточке.
