Притаившись за колонной, Барбара смотрела, как прихожане расходились по домам. От злости на глаза наворачивались слезы. А Пауль нетерпеливо тянул ее за руку.
Магдалена отправила Барбару разыскать мальчишку и привести домой. В конце концов Барбара отыскала Пауля в заброшенном саду недалеко от городской стены, где он сидел под липой и вырезал деревянный меч. За таким занятием племянник забывал обо всем на свете, особенно о школе. Играть с другими детьми Пауль тоже не любил – а если такое и случалось, то чаще всего дело заканчивалось дракой, причем его не пугали и более старшие ребята.
На обратном пути Барбара заметила толпу на рыночной площади и поспешила туда с Паулем затем лишь, чтобы увидеть, как богатые горожане во главе с Мельхиором Рансмайером оскорбляют и унижают ее отца. Не желая попадаться на глаза доктору, Барбара спряталась за колонной у церковного портала, к большому недовольству Пауля, который непременно хотел отстоять честь деда своим маленьким мечом.
– Почему эти люди так плохо говорят про дедушку? – спросил он. – И почему мы должны прятаться? Мы же ничего не сделали.
– Потому что потому… – Барбара вздохнула. – Боюсь, тебе этого пока не понять. А теперь помолчи, а то нас кто-нибудь заметит и захочет сорвать злобу.
Некоторые из прихожан вполголоса обсуждали ссору между палачом и доктором. В большинстве своем они были на стороне Рансмайера. Патриции давно требовали более жесткого обхождения с низшими сословиями, поскольку многие видели в них угрозу своим исконным привилегиям.
– Его младшая дочь, эта Барбара, она потаскуха, это всем известно, – заявила супруга Йозефа Зайлера, самого богатого в городе торговца сукном. – Вяжется с кем ни попадя, а если кто обрюхатит, так старшая сестра ее снадобьем поит. Все ж родная кровь – не водица.
Она захихикала, и Барбара едва сдержалась. Больше всего ей хотелось выскочить из-за колонны и выцарапать глаза старой карге. Еще несколько дней назад старуха приходила в цирюльню с гнойным нарывом. Магдалена приготовила ей заживляющую мазь, и эта курица взяла ее без разговоров.
– Смотри у меня, в следующий раз мы подмешаем тебе жостера, – прошептала Барбара и стиснула кулаки. – Или дурмана, ведьма ты старая…
– Где ведьма? – спросил Пауль и перехватил меч. – Если это ведьма, я хочу прикончить ее. А…
– Тсс!
Барбара зажала Паулю рот, мальчик стал отчаянно вырываться. Между тем остальные женщины тоже принялись перемывать кости Куизлям.
– Хорошо, что они отправили маленького Петера в Обераммергау, – проговорила старуха в чепце, почти беззубая. – Он единственный из всех них чего-то стоит. А его брат, этот Пауль, уже сейчас как чудовище. Я сама видела недавно, как он с кровью рвал волосы маленькому Людвигу Хальхуберу. А как-то раз он у нашей соседки кошку…
С Барбары было довольно. Стиснув зубы, она развернулась и потянула за собой Пауля. Девушка знала, что ее младший племянник мог быть настоящим монстром. Но разве у него был выбор? Только потому, что они были внуками палача, им с Петером приходилось терпеть насмешки других детей. Зато ни один из местных мальчишек не мог превзойти Пауля в решимости и отваге.
Барбара завернула в переулок, ведущий к Речным воротам, и тут увидела Рансмайера. Вероятно, он тоже направлялся домой. Но шел почему-то не через Рыночную площадь, а в обход церкви, где находилось старое кладбище. Место, где, по предположению Барбары, доктор был еще прошлой ночью. Что же Рансмайеру там понадобилось?
После недолгих раздумий Барбара приняла решение.
– Вот что, Пауль, – улыбнулась она племяннику, – поиграем в игру. Последим за злым доктором так, чтобы он нас не заметил. Если он нас увидит, мы проиграли. Если нет, получишь дома ломтик лакрицы. Договорились?
Мальчик радостно закивал, и они вместе двинулись вслед за Рансмайером. В это время переулок за церковью был заставлен повозками, которые давали неплохое укрытие. Рансмайер открыл скрипучую калитку, пересек кладбище, загроможденное мешками с известью и прочим строительным материалом, и через заднюю дверь вошел в церковь. Барбара выждала немного, после чего они с Паулем выбрались из-за повозки и прокрались вслед за доктором внутрь.
Сейчас, сразу после мессы, в церкви не было ни души, но ладан по-прежнему дымкой стоял в воздухе и скрывал незавершенную северную часть. Два года назад здесь рухнула колокольня и почти целиком разрушила галерею и ризницу – при этом в церкви находилось больше сотни прихожан. Старую вдову Райхарт задавило обломками, а заваленную дароносицу пришлось откапывать трое суток.
Работы над новой колокольней и галереей по-прежнему были далеки от завершения. Старое кладбище служило при этом площадкой для строительного материала и мусора. На галерее также грудились мешки с известью и кирпичи. На колокольню вела лишь временная лестница. Барбара увидела сквозь дымку, как Рансмайер торопливо поднялся по этой лестнице, осторожно при этом оглядевшись. Барбара едва успела затащить Пауля за скамью. Оттуда она прислушалась к скрипу ступеней.
Что ж, вряд ли он забыл там что-то после мессы…
Сердце забилось быстрее от волнения. Похоже, Рансмайеру действительно было что скрывать. Она была права!
– Интересная игра, – прошептал Пауль. – Куда интереснее скучной мессы.
Барбара усмехнулась. Сегодня утром она с племянником была на первой мессе для ремесленников и простых горожан. Пауль оказался прав – в этот раз в церкви было куда интереснее, хоть и не совсем безопасно. Если Рансмайер их заметит, последует несколько неприятных вопросов…
Тихо, насколько это возможно, они прокрались к подножию лестницы. Барбара посмотрела наверх. В косом свете, падающем сквозь витраж, она увидела на самом верху, примерно в четырех шагах над головой, две пары сапог. Первая, безусловно, принадлежала Рансмайеру, хозяина второй Барбара определить не смогла. Но сапоги были из тонкой кожи и вряд ли принадлежали бедному человеку.
– Вам нужно больше? – донесся сверху голос, чем-то знакомый. – Что вам в голову взбрело, Рансмайер?
– У меня тоже были задачи, – ответил доктор. – И дело оказалось сложнее, чем предполагалось вначале. Если мои скромные притязания кажутся вам неуместными, можете подыскать другого…
– Попридержите язык! – прошипел неизвестный. – Вы и так получаете больше, чем заслуживаете.
Тем временем Барбара поднялась на несколько ступеней, Пауль крался следом. Ей непременно хотелось увидеть, с кем разговаривал Рансмайер. Человек говорил не на тирольском диалекте; значит, это кто-то другой. Барбара медленно, чтобы не скрипнули доски, переставляла ноги с одной ступени на другую. Теперь стали видны не только ноги, но и одежды неизвестного. Дорогие ткани, крашеная шерсть… Перед доктором совершенно точно стоял кто-то из патрициев! Еще шаг, и Барбара наконец увидела его лицо. У нее перехватило дыхание.
Это был не какой-нибудь патриций, а сам бургомистр, Маттеус Бюхнер.
В это мгновение у Пауля выскользнул из руки меч, с которым мальчик так и не расстался. Деревянный меч застучал по ступеням, для Барбары этот шум был громче, чем звон всех колоколов разом. Она захотела сбежать с Паулем вниз, но было уже поздно. Бюхнер наклонился, заглянул между ступенями и увидел обоих. Недоумение на его лице сменилось гримасой отвращения. Бургомистр был коренастым мужчиной пятидесяти лет, с маленькими и подвижными глазами, сверкающими, как пуговицы, на его обрюзглом лице. Бюхнер слыл ревностным католиком и поборником старых порядков, ради сохранения которых прибегал к любым средствам.
– А вы двое что тут забыли? – напустился он на Барбару. – Вы что, подслушивали?
– Э нет, господин бургомистр, во… вовсе нет, – пробормотала Барбара. – Я только хотела посмотреть, как продвигается…
– Конечно, она подслушивала! – вмешался Рансмайер. – Это лживая потаскуха! Я вчера дал ей от ворот поворот, и теперь она преследует меня, чтобы в чем-то изобличить. Просто неслыханно!
– Это я вас преследую? – На мгновение дерзость Рансмайера привела Барбару в замешательство, и она позабыла о страхе. – Что вы тут сочиняете? Вы вчера набросились на меня, как племенной бык!
