– И поэтому она убила режиссера… – В голосе Вейдеманиса прозвучала ирония. – Ты считаешь эту версию возможной?
– Нет, естественно. Но могли быть и другие причины. Сам же говоришь о выражении ее лица. Кстати, почему, когда мы вышли на кухню, ты не взял свой бокал с собой?
– Надеюсь, я не в числе подозреваемых? – улыбнулся Эдгар. – А насчет бокала… В отличие от вас, господин аналитик, я люблю хороший французский коньяк, поэтому выпил его и поставил на стол уже пустой бокал. Согласись, что незачем класть яд в бокал, где ничего нет.
– Вечно вы, прибалты, отличались от всех советских людей. В то время как все прогрессивное человечество любило «Агдам» и другие напитки такого рода, вы ценили французский коньяк. Правильно сделали, что вас отделили от СНГ. Вы всегда были чужеродным телом в нашем большом государстве.
Эдгар молчал. Он знал привычку Дронго мгновенно переходить от серьезных тем к шуткам. И наоборот. Поэтому он не стал комментировать сказанное другом.
– Ты шел следом за Молоковым, – напомнил Дронго. – Как по-твоему, он действительно случайно задел бокал или уронил намеренно?
– Случайно, – сразу ответил Вейдеманис. – Но он почему-то остановился рядом именно с теми двумя бокалами, а не обошел стол с другой стороны.
– В квартире Ратушинского, кроме него, было шесть человек. Среди них мог быть и укравший документы. Сегодня они собрались в том же составе. Если не считать кухарки, которая не выходила из кухни, и нас двоих. Получается, что круг подозреваемых один и тот же.
– Молокова можно исключить, – напомнил Эдгар.
– Не обязательно, – возразил Дронго. – Он может быть причастен к краже документов. И кто-то, увидев, что мы вплотную занимаемся расследованием, решил его убрать. Тогда получается, что вор и убийца – разные люди.
– А «закон Окаямы»? – напомнил Вейдеманис. – Тебе не кажется, что такой вариант был бы слишком идеальным?
– Кажется, – кивнул Дронго. – И убийца должен быть исключительно ловким человеком. В таком случае он был организатором похищения документов, после чего решил избавиться от свидетеля. Среди находящихся в доме людей я не встретил человека с такими выдающимися организаторскими способностями… Если это не сам Ратушинский, – добавил Дронго после некоторого раздумья.
– Но Денисенко выпил из бокала жены, – напомнил Вейдеманис. – Может быть, случайно. Или она сама поменяла бокалы? Или произошла ошибка? Может быть, хотели убить женщину, а получилось иначе?
– Кому мешала Инна Денисенко? И почему ее нужно было убить? Слишком много вопросов, Эдгар. Я очень сожалею, что не успел поговорить с супругами Денисенко до его гибели. Теперь жена замкнется в своем горе и ее трудно будет разговорить.
– Господин Дронго, вас приглашает следователь, – сказал вышедший из дома милиционер.
Дронго вошел в гостиную. Тело погибшего Денисенко уже перенесли на диван. В комнате работали эксперты. У стола сидели следователь и Ратушинский. Увидев вошедшего Дронго, следователь обратился к нему:
– Мне сказали, что вы – независимый детектив, работающий в частном агентстве. Это верно?
– Я не детектив. И не работаю ни в каком агентстве. Я всего лишь эксперт-аналитик, которого иногда приглашают для решения юридических вопросов, – пояснил Дронго.
Его не обидело, что замороченный следователь из Подмосковья никогда не слышал его имени.
– Наверное, меня неправильно информировали, – сказал следователь, взглянув на Ратушинского.
Затем снова обратился к Дронго:
– Вы были свидетелем случившегося?
– Да. Я стоял рядом.
– Вы видели, как умер господин Денисенко?
– Видел, – ответил Дронго. – Сделав несколько глотков, он начал судорожно хватать ртом воздух, затем как бы пытался кашлять. И начал сползать на пол, успев при этом поставить свой бокал на стол, но опрокинул его, и жидкость разлилась по столу. Когда он упал, я подошел к нему первым, но когда попытался прощупать пульс, его уже не было. Денисенко был мертв.
– Типичное отравление, – пробормотал следователь и вновь взглянул на Бориса Алексеевича.
Тот побагровел, нервно поправил очки, но промолчал.
– Это был яд, – уверенно произнес один из экспертов, мужчина лет тридцати пяти, шатен с растрепанными волосами. Он все время пытался их пригладить. Похоже, эксперт спал в дежурной части, когда его разбудили, чтобы срочно выехать на место происшествия. Поэтому у него было помятое лицо в «шрамах» от подушки.
– Точно установили? – грустно спросил следователь.
Если бы Денисенко внезапно умер от инфаркта, все было бы просто. Можно было бы составить протокол, получить на следующий день акт с результатами вскрытия тела и закрыть дело. Но теперь нужно было возбуждать уголовное дело по факту убийства. И самому тянуть его. К тому же следователь понимал, что дело это неблагодарное, так как хорошо знал, кто живет в этом поселке и какими возможностями располагают эти люди для оказания давления на прокуратуру.
– Точно, – подтвердил эксперт. – В коньяке убитого мы обнаружили яд. Не знаю, какой именно, но мы это быстро выясним в нашей лаборатории.
– А второй бокал? – быстро спросил следователь. – Тот, который разбился?
– Он чист, – ответил эксперт. – Пролился хороший французский коньяк. Но яда в нем не было, это точно. Хотя все равно образцы жидкости мы направим на экспертизу. И бутылку тоже возьмем, – кивком показал он на большую пузатую бутылку.
– Значит, потерпевший выпил коньяк из этого бокала и сразу умер, – продолжал следователь, обращаясь к Ратушинскому и Дронго. – Вы можете объяснить, почему оказались здесь в такой момент?
– Меня пригласил на ужин хозяин дома, – ответил Дронго. – Меня и моего напарника.
Он видел, как нервничает Борис Алексеевич, и решил, что не следует распространяться об истинных причинах своего визита.
– На ужин, – задумчиво повторил следователь. – Его вы тоже пригласили на ужин? – спросил он, указывая на умершего.
– Наши жены работают в одном институте, – пояснил Ратушинский. – Мне кажется оскорбительной ваша манера подозревать меня или моих гостей.
– Тогда кто же его отравил? – спросил следователь. – Святой дух?
– Не совсем, – ответил Дронго. – Мне кажется, вы допускаете элементарную ошибку. Еще не разобравшись, в чем дело, вы начинаете подозревать всех присутствующих. А я убежден, что Денисенко никто не хотел убивать и его смерть абсолютная случайность.
– Ему случайно положили в бокал яд? – насмешливо спросил следователь. – Это ничего не меняет. Думаю, что…
– Меняет, – уверенно перебил его Дронго. – Дело в том, что бокал, из которого пил погибший, был не его.
– Как это – не его? – потер переносицу следователь. – О чем вы говорите? Он не пил из этого бокала?
– Пил. Но это был не его бокал, – пояснил Дронго. – Его бокал разбился за несколько секунд до этого. Дело в том, что не успели мы пригубить коньяк, как с кухни раздался громкий звук бьющейся посуды. Мы все поспешили туда, чтобы выяснить, чем можно помочь. Когда мы возвращались на свои места, господин Молоков неловко задел бокал господина Денисенко. Сосуд упал на пол и разбился. Вы слышали, что сказал эксперт: в бокале господина Денисенко был чистый коньяк. Когда господин Ратушинский предложил тост за женщин, жена погибшего разрешила ему взять свой бокал. Он поднял бокал супруги, сделал несколько глотков – и умер.
– Это меняет дело, – задумчиво произнес следователь. – Получается, что хотели убить его жену. Нужно ее допросить.
– Не в таком состоянии, – возразил Дронго. – Лучше отправьте к ней врачей. Пока она держится, но, боюсь, у нее вот-вот начнется истерика. Поверьте, сейчас она не сможет адекватно отвечать на ваши вопросы. Она почти невменяема. Только что у нее на глазах погиб муж, а затем она узнает, что отрава была предназначена ей. Затем теряет сознание ее подруга, хозяйка дома. Мне кажется, переживаний более чем достаточно. Хотя бы на этот день.
– Ладно, – согласился следователь, – пусть будет по-вашему. Но мне все равно нужно оформить протоколы допросов свидетелей. Хотя бы завтра утром. Придется заново беседовать с каждым из вас…
– Наверное, – согласился Дронго.
Он смотрел на экспертов, которые заканчивали свою работу.
– Все-таки это отравление? – спросил он.
– Да, – кивнул эксперт с взлохмаченной головой, – точно так.
Дронго и Ратушинский вышли из гостиной.
– Вы правильно сделали, что ничего ему не сказали, – взволнованно произнес Борис Алексеевич, – ему незачем знать, зачем вы сюда приехали. И никому не нужно знать.
– Лучше предупредите семью своей сестры и свою секретаршу, – напомнил Дронго. – И не нужно заранее никого подозревать.
Борис Алексеевич поправил очки и посмотрел на своего собеседника.
– Вы имеете в виду Юлию? – спросил он.
– И ее тоже, – ответил Дронго. – Не делайте поспешных выводов. Успокойтесь и возьмите себя в руки. Сейчас уже поздно, и, боюсь, следователь нас не скоро отпустит. Он, кажется, не рад, что эксперты подтвердили мою версию. Сегодня я уже не смогу нормально ни с кем поговорить. Но завтра днем я хочу осмотреть вашу квартиру, побывать у вас на работе и встретиться с Инной Денисенко – с ней я еще не успел поговорить.
