Худорба остался один. Совсем один. Не только в комнате. Но, казалось, и на всем белом свете один… Долго слонялся он по комнате, не зная, что делать, куда деваться. Наконец выгреб из тумбочки весь свой запас сладостей и положил посередине общего стола, стоявшего у окна. Получилась пестрая, довольно привлекательная горка. Заметив, что выложил и самые дорогие — «Мишка на севере», Худорба быстро выбрал их и спрятал в карманы. Эти он и сам съест. А остальные пусть лопают, только бы приняли в свою компанию.
Но возвратившиеся ребята словно не замечали конфет на столе. Тогда Худорба, уже перед самым сном, пояснил, что это он выложил на угощение всем, что он решил больше не прятать в тумбочке гостинцы, но никто ему не сказал в ответ ни слова, и никто не подошел к столу.
Конфеты пролежали несколько дней там, где их оставил Худорба. Наконец дежурный потребовал «убрать это хозяйство».
Худорба сложил конфеты в портфель, забросил его в угол под койку и вышел на улицу.
Ему почему-то стало досадно на тетю Нюку. В последнее воскресенье она была особенно суетлива, говорила быстро-быстро и все зыркала по сторонам, о каждом проходящем расспрашивала, а кто он такой и что он несет, и где он что достает. Ахала да охала, а на прощанье строго-настрого приказала никому не доверять, всех сторониться, потому что «мало теперь воспитанных детей».
Сашка после ухода отца из дому и неожиданной смерти матери целых три года жил у тети Нюки. Днем он был в детском саду, а по вечерам тетя Нюка «воспитывала» его. Готовя ужин или убирая в комнате, она все говорила и говорила о том, что можно делать, а чего нельзя. Как только узнала, что ей могут дать отдельную квартиру, усыновила его и стала еще ласковее. Но тут случилась беда. К тетке часто ходил молодой парень с усами и бородой. Она Сашу быстро укладывала спать за ширмой, а сама угощала бородатого водкой да всякой вкуснотой, остатки которой Саша обычно доедал по утрам.
А в тот неудачный вечер бородач пришел, когда тетя Нюка возилась еще на кухне, в конце общего коридора. Саша разговорился с гостем, спросил, где он работает да что у него есть. И когда тот перечислил все свои нехитрые сокровища, Саша так и засмеялся:
— Эх ты, нету у тебя ни телевизора, ни ковра, ни картины, которая стоит три тыщи. А вот если бы ты перешел работать в дом отдыха, где моя тетя, у тебя все было бы.
— Да как же это все так сразу и было бы? — удивился бородатый.
— А так, ты отнес бы туда старый телевизор, рваный коврик, что у порога лежал, и картину, где лебедь плывет, и все променял бы вот на такое, как у нас, на новое.
Бородач расхохотался, дал конфетку и признался, что у него старого телевизора нет, так что и менять не на что.
Сашка, съев конфету, еще больше разговорился. Он посоветовал этому бестолковому взрослому, как быть, если нет телевизора, а выменять хочется.
Секрет-то простой. Достань коробку от телевизора, а в середину, как тетя Нюка, всунь старый радиоприемник и отнеси. Там ведь все спишут.
— И откуда ты это слово узнал! — с восхищением всплеснул руками бородач.
— Тетя Нюка всегда говорит так. Она говорит — весь белый свет можно списать.
Бородач опять расхохотался. А тут как раз и тетя вошла.
— Чего ты ржешь? — спросила она гостя.
А тот, давясь смехом, все и рассказал.
О-о-о! Какими жгучими стали тети Нюкины черные брови. Сашке тогда показалось даже, что эти брови зашипели, как змея в траве.
Но удивительно, тетя его не побила, не поругала даже, когда остались одни. А через несколько дней пришла веселая, принесла уйму конфет и объявила, что устроила его, своего любимого племянника, в такую школу, где он будет и учиться и жить, пока они не получат отдельную квартиру. Саша обрадовался перемене местожительства — ему надоел бородач. В сентябре перевезла его тетя в школу-интернат и строго-настрого приказала ни с кем не дружить и ничего про домашние дела не рассказывать.
— Как только заведешь себе дружков, перестану проведывать тебя и носить конфеты.
Ну, за конфеты можно и послушаться. А тетушка приходила чуть не каждое воскресенье и все напоминала свой первый наказ. Так Саша и привык жить в одиночку, без друзей, без товарищей.
Сначала он все спрашивал, почему так долго не дают новой квартиры, а потом привык и перестал о ней думать. Тут и тепло и сытно. Конфет тетя Нюка приносит — чем не жизнь?
Потом вдруг объявилась еще тетя Зина — сестра отца. Тоже иногда приходит с конфетами. Эта все уговаривает, чтоб Саша от тети Нюки перешел к ней жить. А у самой совсем нет никакой квартиры, живет в общежитии, потому что одиночка.
Тетя Нюка, как узнала, что Сашу переманивают, стала ходить каждое воскресенье. А про тетю Зину всю правду рассказала, что она страшная, потому что уже два раза сидела в тюрьме за «неумную торговлю».
Ну они там ссорятся, а Саша от этого только выигрывает, и все конфетами.
Вот только теперь не знает он, как будет дальше: директор откуда-то узнал о тяжбе тетушек и запретил им приходить в интернат, милицией пригрозил, а тете Нюке сказал, что совсем отнимет у нее права на племянника. Да Саша теперь и сам, наверное, не ушел бы из интерната.
Ведь из-за одних только конфет не пойдешь ни в барак тети Зины, ни в продымленную табаком и пропахшую водкой комнату тети Нюки.
В последнее время что-то и конфеты стали залеживаться. Надоели они Саше. А вот у ребят тут много интересного. Да у них каждый день что-нибудь новое. Все какие-то тайны да секреты.
Нет, надо их заставить принять в свою компанию. По-хорошему не хотят, так придется им чем-то насолить, чтоб нос не задирали. А когда присмиреют, опять попроситься понастойчивей.
А тут и случай подвернулся.
4. Есть ли на Марсе шпионы?
Резкими, частыми рывками шаркая рубанком, Атнер строгал сосновый брусок. Виктор Семенович, заметив, как он работает, подошел и остановился возле верстака, покручивая седой ус.
Атнер виновато глянул на него: уж коли Висеныч покручивает ус, дело плохо. И правда, учитель тут же сделал замечание:
— Ты, Атнер, у нас торопыга. Все хочешь взять рывком, с налета, — заметил Виктор Семенович. Отстранив мальчишку, он встал на его место и начал строгать.
Атнер стоял рядом, ловил каждое движение учителя и то и дело протягивал руки: «Понял, Висеныч, понял. Давайте я сам!»
— Ничего ты не понял — ты смыкаешь рубанок, выхватываешь клочья из дерева. А рубанок должен плавать по брусу, как лебедь по воде. Планка станет ровной только тогда, когда стружка пойдет тонкая, сквозная. — И, подмигнув, учитель показал Атнеру на соседний верстак: — Глянь, у твоего дружка, Валерки, что за рубанком вьется. Не стружка, а ленты в косы нашим девчатам!
— Так он и дома умел строгать.
— Таким родился?
Виктора Семеновича вызвали из мастерской, и Атнер начал строгать так, как его только что учили. Когда учитель вернулся, у Атнера получилась первая красивая стружка. Она была во всю длину бруска, но еще не везде одинаковой ширины и толщины. Атнер старался так, что пот выступил на лбу.
Висеныч подошел к нему, полюбовался работой и, ласково положив руку на плечо Атнера, подозвал остальных ребят и заговорщическим шепотом сказал:
— Приходила Евгения Карповна, просила отремонтировать дверь ее кабинета. Плохо запирается. Евгения Карповна боится, как бы марсианские шпионы не выкрали дневники, тетрадки с двойками и прочую секретную документацию. — Последние слова Висеныч произнес с таким серьезным выражением лица, что ребятам стоило огромного труда не расхохотаться.
— А на Марсе шпионы есть? — серьезно спросил Атнер, отложив фуганок.
— Кристаллы! — сурово насупив брови, ответил Висеныч. — Там и люди кристаллы и шпионы кристаллы. Обычные люди — светлые, розовые, голубые кристаллы. А злые — черно-зеленые! — Он покрутил ус, щелкнул языком: мол, так-то! И продолжал уже другим тоном: — Ну так вот, Евгения Карповна просила, чтобы я все сделал лично сам. Но я доверяю вам. Пока она на уроке, все обследуйте, установите объем строительных работ на этих заветных вратах и доложите мне.
— Кому бы другому, а то Евке… — почесывая в затылке, вяло сказал Атнер.
— А вы сделайте ей доброе, и она будет милее, — посоветовал Висеныч. — Возьмите линейку, бумагу, карандаш.
Ребята ушли, а Висеныч, оставшись один, задумался. Почему они так не любят Евгению Карповну? Есть в ней, конечно, много лишнего, нудного. Но ведь она так старается. Только для них и живет. Ничего у нее, кроме этих ребят, нету.
Говорил он с нею не раз, чтоб меньше их опекала, больше верила. Но разве ж она послушается! Он столяр, неуч. Она педагог. С образованием.
А что, если самих ребят повернуть к ней, настроить?..
Обследование двери в кабинете Евгении Карповны заняло времени гораздо меньше, чем его требуется, чтобы открыть замок. Валерка только глянул, сразу определил: нужна стамеска, топорик и отвертка.
