Насчет честности - это касалось только меня? Или также Билли? Мне можно обратить на это его внимание?
- Послушай - ты действительно хотел рассказать нам что-то о себе? По-настоящему? Открыто и правдиво? Или же ты только хотел, чтобы мы интересовались тобой?
- Хе? - пробормотал он непонимающе, но потом остановился и подумал. Я сама почти не могла поверить в то, что только что сказала. Было не привычно слышать такое от меня.
- Ну что же. Я ... я бы ... не, я бы не рассказал этого. - Он медленно покачал головой. Теперь он больше не был красным, он побледнел. - Ты права, Люси. Я бы не смог этого сделать. О моих родителях и все такое. Я только сказал вам, что они ругаются и что это раздражает, но все было намного хуже. Мой отец ... он ... он ... дерьмо ... - Внезапно он ударил кулаком по своей собственной ляжке.
Это должно быть было больно, потому что у Билли была сила. Осторожно я спустилась с кровати и приблизилась к нему на коленях, как будто таким способом он меня не заметит. Его глаза были устремлены на руки, которые лежали стиснутые и дрожащие у него на ногах. Поэтому я смело продвинулась еще на метр, пока не оказалась возле него.
- Этого? - спросила я шепотом и положила мягко правую руку на его, в которой почувствовала столько гнева и бессилия, что начала сама на короткий момент дрожать. Билли кивнул, не отрывая своих глаз от рук - широки загорелые лапы, на которых мои тонкие, белые пальцы казались почти потерянными.
- Именно это я не смог бы рассказать. Что он избивал ее. Не каждый вечер, только когда был разочарован или что-то выпил. Тогда он начинал ссору из-за какой-то смешной причины, пока она не начинала плакать, а когда она плакала, тогда ... - Снова он хотел ударить самого себя, но я поймала его кулак и попыталась расслабить пальцы. Это удалось мне лишь с трудом.
Он был сильно напряжен. Но позволил этому случиться.
- Я не мог защитить ее, Люси. Я боялся. Один раз я вмешался, и из-за этого стало все еще намного хуже, досталось мне, а ей в два раза больше, чем обычно. Но мне нужно было делать это, снова и снова, понимаешь? Я должен был помочь ей ...
Превосходно Sky Patrol, подумала я с горьким жжением во рту. Билли потерял своего охранника рано, вскоре после Сердана - и это как раз в тот момент, когда находился посреди ада. Почему они делали такое? Почему оставляли нас одних, когда наша жизнь становилась самой трудной? Ему необходима была защита, больше, чем нам всем.
- Конечно, такое не хочется никому рассказывать, - согласилась я с ним хриплым голосом. - А с другой стороны все же хочется, не так ли? - Билли кивнул. Он не плакал, его глаза были сухими, но в этот момент я знала, что он часто это делал - тогда, когда нас не было рядом с ним. С другой стороны ...
- Я думаю, что это вовсе не важно, говоришь ли ты с кем-то или нет. Мы и без слов связанны друг с другом, через спорт. Со мной это так. Если я думаю о паркуре, то думаю о вас троих. У других скорее всего точно также. А я думаю постоянно о паркуре. Так что мы никогда не отворачивались от тебя и даже если ты ... если мы никогда тебя не спрашивали - мы ...
- Катц - пообещай мне одно. Не становись позже пастором или учительницей. Ты этого не умеешь, то, что пытаешься сейчас сделать. Выходит так, будто пингвин пытается летать.
- Большое спасибо. Я ценю твою откровенность. - Я осмелилась улыбнуться и при этом также посмотреть на Билли, хотя догадывалась, что ему совсем не нравилось, что он только что выплакался у девчонки. - Все же, не вини себя. Теперь твоя мама избавилась от него и если ей удастся изменить также и свою прическу, то она точно сможет стать счастливой женщиной ...
Билли пробурчал, наполовину смеясь, наполовину в отчаяние.
- Она еще часто грустная и плачет. Она делает это втихую. Думает, что я не замечаю. Я надеюсь, что с ее следующим все сложится и что не будет снова такого дерьма, как с моим отцом. Знаешь, что самое сумасшедшее? Иногда я по нему скучаю. Я скучаю по этой заднице иногда!
- Да, потому что он твой отец, - сказала я быстро, прежде чем Билли смог начать снова над собой издеваться. - Я думаю, это нормально. Но я ... - Мне нужно было глубоко вздохнуть, прежде чем я смогла сказать, что однозначно чувствовала в себе, как бы сильно я это не отвергала. - Теперь я понимаю, почему ты хочешь переехать. И что это будет для тебя хорошо.
- Это случилось здесь, в этой квартире. Все воспоминания здесь. Везде. Больше я этого не хочу. Мама тоже. Мы хотим начать заново, где-нибудь в другом месте.
Медленно я выпрямилась. На один момент у меня так кружилась голова, что я прислонилась к письменному столу, рядом с Билли. К моему удивлению он уткнулся головой в мою руку, как верная, милая собака, которая хочет показать своему хозяину, как она его любит.
- Значит, тебе нужно уехать, Билли. Но не воображай себе, что мы забудем тебя. - Мой голос прозвучал хрипловато. Только теперь я поняла, что все это время не хотела по-настоящему верить в то, что он переедет и надеялась, что он передумает в последнюю минуту.
В конце концов, он мог бы жить и со своим отцом. Он был одним из нас, непоколебимо, и возможно мы давали ему намного больше, чем он и мы догадывались. Вот почему я чувствовала себя с ним такой связанной. Мысль о том, что его больше не будет рядом, пугала меня. Но как я могла уговаривать его жить с отцом, когда тот издевался над своей женой и сыном?
Билли заслужил что-то лучшее.
- Вот это - ну наш разговор, он останется между нами, ладно?
- Без проблем, - ответила я так небрежно и, состряпав такое лицо, словно мыльный пузырь, как только возможно, потому что Билли уже убрал свою тяжелую голову и встал со стула; явный сигнал того, что девчачий визит закончился и все связанные с этим сентиментальности тоже. Вместе мы вышли на улицу.
- Я организую для тебя прощальную вечеринку. 24 Июня. Запомни это уже сейчас. Тогда до завтра в школе ...
- Эй, Катц!
- Да? - Я еще раз повернулась к нему, хорошо зная, что уши заблудшей во вкусе матери Билли с любопытством подслушивали нас за черными воротами. - Будь добра и клади в ближайшее время рыбные палочки и картошку фри немного дружелюбнее на мою тарелку. Не то я не захочу их есть.
- Но только в том случае, если ты будешь говорить спасибо, тупица, - засмеялась я и подняла руку, то минимальное приветствие, которое ребята и я поддерживали между собой.
- Сама тупица, - услышала я еще, как он крикнул мне вслед, но его голос звучал менее обременено, чем еще недавно. Значит вот что получалось, когда был честен и открывал свое сердце, подумала я в изумлении, когда сидела в электричке и смотрела в окно на улицу, где передо мной предстал летний день. Раньше он позволил бы нам тренироваться, пока мы больше не смогли бы поднять ног.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
