по-видимому, придётся уплатить за провоз и проч.
<…>
Визитом к Голубеву я очень доволен. Я боялся светских удовольствий и гостеприимства. Но Голубев очень деловит, серьёзен, по-французски суховат, более учён, чем моден, и в высшей степени расположен к «Софии». Выбрали мы с ним фотографии индийских фресок для октябрьского номера. Установили твёрдо, что декабрьский номер будет при всяческом его содействии посвящён персидской миниатюре. Он любезно взялся устроить нам и все снимки. Просит меня через него вести все связи с западными людьми, которых мы думаем привлечь к «Софии».
На дому у него ничего нет. «Китайцы» есть в музее Чернуски, куда мы с ним поедем в субботу. А персидские миниатюры – увы! – месяц тому назад он продал своё собрание Бостонскому музею… Сейчас они положительно помешаны на Индии. Как жаль, что такой человек не работает в России и на Россию. Всегда у нас так!
<…>
С Голубевым о Персии говорить нелегко, он уже успел ею «разинтересоватъся». Но номер всё-таки у нас будет. Объявление «Аполлона» – чистая фантазия, ничего у них нет и не будет.
Преданный П. Муратов.
1 сент[ября] 1914
Дорогой Константин Фёдорович!
Вот уже две недели, как мы воюем с австрийцами, были бесконечные переходы днём и ночью, был бой 26–27 авг<уста> – мы стреляли и по нам стреляли (потерь у нас не было). Теперь 5-й день стоим, бываем на поле в верстах в 35 от австрийской границы. Дождь, холодно, есть нечего. Но война с Австрией идёт успешно. Всюду отбитое орудие, пленные. Впрочем, мы мало что знаем о войне. Газет я не видел 9 дней. Места здесь глухие, ни железных дорог, ни городов. Я пока что здоров, цел и чувствую себя сносно. Но выйти из этих трёх условий, разумеется, легко здесь каждую минуту. Иногда тоскую по Москве. Но лучше не думать. Обнимаю Вас.
Ваш П. Муратов
Севастополь, 20 марта 1915
Дорогой Константин Фёдорович!
Христос Воскресе! Будьте здоровы и счастливы, милый друг. Добрых праздников! Не соберётесь ли Вы в конце концов на юг?
<…>
Живу я здесь хорошо, у брата. Служу под самым городом. Служба состоит исключительно из дежурства. Ежедневно я встаю в 3–4 часа утра, иду на берег. В 9-12 (в зависимости от погоды) я уже дома. Жаль только, что недели через три брату придётся отсюда уехать. Насколько прочно я сам здесь, тоже нельзя сказать… Если решите приезжать, телеграфируйте, и брат пошлёт Вам телеграммой необходимый пропуск. Иначе Вас довезут только до Симферополя. Адрес мой и брата – Соборная, 7. Взялся за работу. Читаю корректуры второго томика Вернон Ли.
<…>
Ваш П. Муратов
Севастополь, 12 февраля 1916 года
Дорогой Константин Фёдорович,
решение Ваше меня действительно не удивило. Я так хорошо представляю себе, как всё это должно было накопиться: и «либеральные» редакторы, и конфискация книг, и склады, и литераторы, и прочее, и прочее. Газету жалеть не приходится, типографию саму по себе, конечно, тоже, но не предрешается ли этим вопрос о книгоиздательстве? По-видимому, оно должно будет тоже исчезнуть, и вот спрашивается, жалко ли его? На это отвечу с полной искренностью: в том виде, какой оно приняло, нет, не жалко. В последнее время я даже перестал понимать его смысл и значение для Вас. Материально оно было только убыточно, внутренне же не давало Вам решительно ничего, кроме суеты и напряжённостей. Нельзя издавать книги, которых Вы не читаете ни до, ни после издания. Это всё равно, что Черногубов «хранит» картины галереи, презирая их (хотя бы и вполне справедливо) и не интересуясь ими. В конце концов, Вы издавали «книги милых людей» так, как прощают слабости милым людям. Оставим материальную сторону. Но ведь и внутренне это Вам не давало решительно ничего. Какой же во всём этом смысл? Для кого и для чего? Кому нужен «Дом Орембовских», или Альфиери, или Брюсов? Ни Богу, ни Вам, ни людям.
Вместе с тем моё глубокое убеждение, что хорошее небольшое отчётливое книгоиздательство вполне возможно и морально, и материально. И если бы можно было начать сначала… Но, по-видимому, никогда и ничего нельзя начинать дважды сначала. Внутренне для Вас это уже стало пустыней, мёртвым морем, тем более нежелательным, что в Вас клокочут живительные струи, другие, разумеется. Струи эти бьют в сторону: 1) собирательства, 2) русской старины, 3) отчасти журнала. Как бы ни были сокрушительны материальные антикварные, иконные и «Софийские» аспекты, они хоть, по крайней мере, Вас радовали. А это, ей-богу, главное. Было Вам хоть «весело». А газета, типография, склады и книги – все это нисколько не весело. Вот почему я отлично понимаю и Ваши слова насчёт журнала и думаю, что, может быть, нечто подобное будет когда-нибудь возможно. Но что займёт Вас ближайшим-mo образом? Не представляю Вас без хлопот и дела, ведь и в них есть своя хорошая сторона. Не втравитесь только в какие-нибудь лишние неприятности. <…>
[Севастополь] 25 сентября 1917]
Дорогой Константин Фёдорович,
В понедельник, 10-го числа, воспользовались совершенно исключительным случаем проехаться по Крыму в автомобиле (Севастополь – Ялта – Алушта – Судак – Карасубазар – Симферополь – Севастополь), проезжал я через Кучум Узел… Мне это место (Куру и Кучум) понравилось, кажется, более всего, что я здесь видел… Но мог ли я думать, что Вы там! Какая досада! Теперь мне туда не попасть уже никак. Повидаться можем только так: напишите мне или телеграфируйте, когда будете в Бахчисарае. Я туда приеду и объеду все гостиницы.
Не уверен, что письмо Вас застанет. Хотя верю, задержитесь из-за железнодорожной забастовки.
Что сказать Вам, дорогой Константин Фёдорович, о жизни и самочувствии? Жизнь тяжела, сами представляете, насколько мне трудно писать, «изворачиваться», когда нет денег, не может быть заработка. Самочувствие же мало отличается от Вашего. Кругом кошмар и чепуха, и совершенно не понимаю, как из этого можно выйти.
Лично у меня осталась одна мечта (для себя) – когда кончится война, ехать надолго в Париж и писать историю скульптуры для «Шиповника», когда-то мною отвергнутую. О России нынешней и газетах думаю холодно. Слава Богу, что хоть успела спастись Европа-то. Создание на протяжении 50 лет новых великих империй (как Римская) с Германским ядром считаю делом возможным. Первыми, кого поглотят они, будем, конечно, мы.
Обнимаю Вас.
П. Муратов.
Так увидимся же!
Новый адрес: Севастополь, Соборная, д. 9, кв. 4.
