Оставив на минуту нож воткнутым в стол, Виере обернулся, чтобы крикнуть:
— Который час?
— Скоро половина…
Г-жа Виере добавила:
— Поторопись… Ты можешь закончить и завтра… Я хочу лечь спать…
— Что ж… Поднимайся.
— Нет.
Поколебавшись, она призналась:
— Мне будет страшно…
Мясник издал что-то вроде хрюканья, поплевал на руки, снова ухватился за нож и опять принялся за работу. «Кто это сделал? — спрашивал он себя. — Кто мог это сделать? Кто убил Виру и Гитера? Кому была выгодна их смерть? И кто может быть заинтересован в смерти его, Виерса?..»
Мясник не думал, чтобы у него были враги, и если можно еще допустить, что целью убийства аптекаря являлось ограбление, то какая причина двигала убийцей в случае с Виру, ведь содержимое его карманов осталось в целости? С другой стороны, таинственный преступник, предупреждая жертвы, заставлял их держаться настороже, выходить из дому без денег и потому не мог рассчитывать на какой бы то ни было доход от своих злодеяний. Да и возможно ли, чтобы кто-то взялся уничтожить население целой деревни с единственной целью завладеть несколькими кошельками? Нет, сто раз нет! Убийца явно убивал не ради грабежа, иначе он бы взялся за это по-другому. Люди, будучи начеку, оставляют свое достояние дома… «Так почему?.. Зачем он убивает?..» Этот вопрос уже неотвязно мучил Жюля Виерса.
Вдруг он замер, прислушиваясь, опять оставив нож воткнутым в стол… Нет, ничего, тишина…
— Ну что? — послышался голос г-жи Виере.
Мясник быстро пересек лавку.
— Замолчи! — выдохнул он. — Не двигайся отсюда! По-моему, он на тротуаре перед домом… В таком случае, я его схвачу!..
Он осторожно прикрыл дверь и подошел к разделочному столу. Его плетеные из веревки тапки бесшумно ступали по присыпанным опилками плитам.
Он уже брался за ручку огромного секача, когда снаружи донесся пронзительный женский крик, крик, полный ужаса.
Жюль Виере ругнулся и поудобнее перехватил секач. За его спиной раздался возглас, заставивший его оглянуться. Г-жа Виере распахнула дверь между лавкой и гостиной, бросилась к мужу, вцепилась в него:
— Не открывай! Не открывай!..
— Пусти меня! — глухо отозвался мясник. — Отпусти ты меня!.. Послушай!.. Там кого-то душат!..
С той стороны двери доносилась жалобная мольба. Жюль Виере оттолкнул жену и рванул дверь на себя.
— Кто там? — закричал он. — Отвечайте, ради Бога!
Он шагнул вперед, в темноту.
Несмотря на всю свою храбрость, на достигший высшей точки гнев, он почувствовал неприятную дрожь вдоль позвоночника перед лицом черной тени, плотной, испускающей страшные жалобные звуки.
— Кто там? — снова крикнул он.
И, занеся секач над головой, шагнул в ночь…
XVI. Прерванные признания
Судебный следователь отодвинул стул и порывисто встал.
— Остановимся на этом! — сказал он, отчеканивая слова. — Через некоторое время, когда вы, Лабар, лучше поймете, в чем ваши интересы, мы возобновим допрос. Сорож, будьте любезны, позовите полицейского Бурдо…
Когда тот вошел, следователь приказал:
— Бурдо, вы отвезете этого человека в тюрьму Брюгге. Вы…
Но побледневший Антуан Лабар помертвевшим голосом произнес:
— Извините, господин следователь… Я просил у вас разрешения повидать жену?
Эрали пожал плечами:
— А я ответил, что вы увидите ее после того, как скажете правду, всю правду… Так что не имею возможности удовлетворить ваше желание.
Он снял пенсне и принялся тщательно вытирать стекла.
— Мне вас жаль… Вы мне казались умнее… Могу вам даже сообщить, что, рассчитывая на ваш здравый смысл, во время допроса послал за госпожой Лабар… Готов поручиться, в настоящую минуту она ждет в кабинете внизу… Господин Сорож, не могли бы вы рассказать ей, как обстоит дело, принести мои извинения за бесполезный приход и проводить ее домой?
— Стойте! — остановил его Лабар, протянув руку.
Но Эрали его не слушал.
— Бурдо, идите! — распорядился он.
Бурдо схватил Лабара за руку и повел за собой. Однако портной резким движением вырвался и, встав прямо перед столом судебного следователя, закричал:
— Чтобы ее увидеть, чтобы увидеть мою жену, я должен сознаться, так?! Что ж, я сознаюсь!.. Теперь приведите ее!
Глаза Эрали за стеклами пенсне блестели от радости.
— Минутку, Лабар! Недостаточно сказать: «Я убил», вы должны также рассказать нам, как вы убили…
Лабар сжал кулаки. Его глаза горели, лицо налилось кровью.
Себ Сорож на минуту искренне пожалел этого человека.
— Итак? — сказал Эрали.
Портной рухнул на стул. Потом пожал плечами.
— Честное слово, — со злостью произнес он, — это все равно только убийство из ревности… Суд будет снисходителен!
Видно было, что он старается убедить самого себя, заставить себя говорить, думая: «В конце концов, это не так уж страшно!»
— Значит, — вмешался судебный следователь, — вы признаетесь наконец, что убили Аристида Виру?
И Эрали бросил выразительный взгляд на Де Миля, обратившегося в слух, готового записать каждое сказанное слово.
Тишину разорвал жесткий категоричный голос Лабара:
— Да, я его убил.
— Почему?
— Потому что моя жена хотела бежать с ним.
— Объясните нам, как все произошло.
— Вам прекрасно известно, как… Я притворился, будто уезжаю на несколько дней, так как узнал от одного друга, которому Виру хвастался своими планами… Я спрятался дома на чердаке, сестра носила мне еду… Незадолго до назначенного часа жена удалила Берту под благовидным предлогом… Она тут же предупредила меня, мы пробрались в комнату Жюли…
— Вы вели себя как дикарь по отношения к жене…
— Я был смертельно зол на нее. В тот момент я мог убить и ее тоже… За несколько дней до того я купил у Гитера снотворное… Я заставил Жюли его выпить и за закрытыми ставнями лавки стал ждать Виру…
Лабар глубоко вздохнул и продолжил:
— Увидев, что Жюли не пришла на свидание, он стал кружить возле дома… Заметно было, что он очень обеспокоен… В какую-то минуту он даже направился к двери, словно решился позвонить… Наконец он ушел… Тогда…
Портной замолчал на мгновение и огляделся. Взгляд его блуждал.
— Тогда я открыл дверь и выскользнул наружу… Виру удалялся, не оборачиваясь. Он уже вышел на Центральную улицу… Я последовал за ним вдоль стен… Машинально я опустил руки в карманы… Клянусь вам, тогда я не собирался его убивать!.. Нет, я только хотел поговорить с этим трусом, собиравшимся отнять у меня жену, жаждал выплюнуть ему в лицо мое презрение, избить руками, ногами, все равно, навсегда отбить охоту ухлестывать за Жюли… Но я сунул руки в карманы, и мои пальцы нащупали шнурок… В ту же минуту одна мысль захватила меня… Я не буду избивать Виру, это слишком мягкое наказание, я задушу его этим шнурком…
— Потом?
— Я помедлил еще чуть-чуть, затем побежал, набросился на Виру, накинул шнурок ему на шею в то самое мгновение, когда он оглянулся, и стянул, стянул…
— Все так! — заметил Эрали. — Значит, до сих пор вы нам лгали. И ваша сестра тоже лгала…
— Да, да, — прошептал Лабар. — Дайте мне повидать Жюли!..
— Извините, нам пока неизвестны причины, толкнувшие вас на убийство аптекаря Гитера и…
У Себа Сорожа вырвался резкий жест.
— Послушайте, — начал он.
Но замолчал и подошел к окну, упершись лбом в стекло.
— Я не… — сказал портной.
Его блуждающий взгляд задержался на судебном следователе:
— А! Я должен сознаться заодно и в этом убийстве, чтобы повидать жену?.. Говорите?..
Эрали откинулся на спинку кресла.
— Вы должны отказаться от лжи, сказать нам всю правду!
Тогда Лабар рассмеялся. Это был едкий, язвительный, и, в конечном счете, бесконечно грустный смешок.
— Понял! — наконец проговорил он. — Всю правду!
И опять рассмеялся. Он смеялся так, как другие плачут.
— Я также убил Артура Гитера… Я думал, через него может всплыть правда… Я выследил его… Я знал, что каждый вечер он играет в карты в Белой Лошади…
— А! А! — торжествовал Эрали. — Ну, что вы на это скажете, Сорож, вы ведь не допускали, что аптекаря могли убить, лишь бы помешать ему сообщить нечто важное…
— Я? — откликнулся Сорож. — Я ничего не говорю.
— Это второе убийство еще возмутительнее первого! — кричал Эрали. — Это уже не убийство из ревности, Лабар!.. И вы убили несчастного собственными руками!.. И взяли его бумажник!.. Скажите, зачем вы это сделали?.. Чтобы отвести подозрения, не так ли? Чтобы на этот раз заставить поверить, будто целью убийства было ограбление?!
Лабар открыл рот, собираясь ответить, но тут с площади донесся смутный гул.
— Слушайте! — сказал Анон.
Он подошел к двери, открыл ее и сбежал по лестнице.
