Он посмотрел на записку, размышляя, надо ли это делать, хотя уже знал, что надо. Все смутные тревоги и дурные предчувствия материализовались во что-то конкретное, и сегодня в какой-то момент Луис решил — хотя понял это только теперь, — что сделает все возможное, чтобы Черч больше не бегал через дорогу.
Ему по-прежнему претила мысль о кастрации Черча, о том, что кот превратится в ленивого толстого тюфяка, которому ничего в жизни не нужно, кроме как дрыхнуть на батарее в перерывах между кормежками. Ему не хотелось, чтобы Черч менялся. Черч ему нравился таким как есть.
В темноте за окном, выходившим на шоссе, прогрохотал грузовик, и это решило дело. Луис приколол записку к доске и пошел спать.
11На следующее утро Элли заметила на доске новую записку и спросила за завтраком, что это значит.
— Это значит, что Черчу сделают маленькую операцию, — ответил Луис. — Возможно, ему придется остаться в ветеринарной клинике на одну ночь. А когда он вернется домой, то будет сидеть во дворе и не захочет никуда убегать.
— И через дорогу тоже не захочет? — спросила Элли.
Ей всего пять, подумал Луис, но она очень смышленая.
— И через дорогу тоже, — согласился он.
— Ура! — воскликнула Элли, и на этом тема была закрыта.
Луис морально готовился к натиску яростных возражений на грани истерики, и его удивила та легкость, с которой дочь согласилась отпустить Черча из дома даже всего на одну ночь. Он понял, как сильно она переживает. Возможно, Рэйчел была права насчет воздействия на Элли этого кладбища домашних животных.
Сама Рэйчел, кормившая Гейджа омлетом, одарила его благодарным и одобрительным взглядом, и Луис почувствовал, как у него отлегло от сердца. Ее взгляд говорил, что лед тает; топор этой конкретной войны зарыт в землю. Луис очень надеялся, что навсегда.
Чуть позже, когда большой желтый автобус увез Элли в садик, Рэйчел подошла к Луису, обняла за шею и нежно поцеловала.
— Ты молодец, — сказала она. — И прости, я была такой стервой.
Луис ответил на ее поцелуй, однако ему все равно было как-то не очень уютно. Это «Прости, я была такой стервой» он слышал от Рэйчел не часто, но и не впервые. Обычно оно означало, что она добилась, чего хотела.
Тем временем Гейдж приковылял к входной двери и уставился через стекло на пустую дорогу.
— Тобус, — сказал он, невозмутимо подтянув обвисший подгузник. — Элли-тобус.
— Как быстро он растет, — заметил Луис.
Рэйчел кивнула.
— На мой взгляд, слишком быстро.
— Ладно, пусть пока растет, — сказал Луис. — Вот вырастет из подгузников и тогда может остановиться.
Она рассмеялась, и между ними все снова стало хорошо — по-настоящему хорошо. Рэйчел отступила на шаг, поправила ему галстук и окинула его критическим взглядом.
— Ну что, сержант? — спросил он. — Годен?
— Выглядишь очень даже прилично.
— Да, я знаю. Но я похож на кардиохирурга? На человека, получающего двести тысяч в год?
— Да нет, вроде все тот же Лу Крид. — Рэйчел хихикнула. — Рок-н-ролльная зверюга.
Луис взглянул на часы:
— Рок-н-ролльной зверюге пора бежать на работу.
— Волнуешься?
— Есть немножко.
— Не волнуйся, — сказала она. — Шестьдесят семь тысяч в год — очень даже неплохо за то, чтобы накладывать эластичные бинты, назначать препараты от гриппа и похмелья, выдавать девушкам противозачаточные таблетки…
— И средства от вшей, — улыбнулся Луис. Еще когда он осматривал университетскую клинику в первый раз, его поразили совершенно немыслимые запасы лосьонов и мазей от педикулеза, необходимые разве что на какой-нибудь военной базе, но уж никак не в кампусе университета средних размеров.
Мисс Чарлтон, старшая медсестра, тогда пояснила с циничной усмешкой: «В съемных квартирах за пределами кампуса как-то не очень блюдут санитарные нормы. Вы еще убедитесь».
Да, похоже, придется.
— Удачи, — Рэйчел снова поцеловала его. Не просто чмокнула в щечку, а поцеловала по-настоящему. Но когда она отстранилась, в ее глазах плясали смешинки. — И ради Бога, не забывай, что ты главврач, а не интерн и не стажер.
— Да, доктор, — смиренно ответил Луис, и они опять рассмеялись. Ему хотелось спросить: Это все из-за Зельды? Это из-за нее ты тогда психанула? Оно никак тебя не отпускает? Зельда и то, как она умерла? Но, разумеется, он не стал задавать эти вопросы. Как врач, он знал много всего, например, что смерть столь же естественна, как и деторождение, и хотя это знание было, наверное, самым важным, Луис также знал, что не стоит бередить рану, которая наконец начала потихоньку затягиваться.
Так что он просто поцеловал жену еще раз и вышел.
Это было хорошее начало дня, да и сам день выдался чудесным. В штате Мэн будто снова наступило лето: в голубом небе ни облачка, на улице уже не жарко, но еще достаточно тепло. Выезжая со двора на шоссе, Луис подумал о том, что листья на деревьях еще даже не начали желтеть. И хотя ему очень хотелось увидеть осеннее буйство красок — предполагалось, что это будет волшебное зрелище, — он решил, что может и подождать.
Он развернул «хонду-сивик», их вторую машину, в сторону университета и нажал педаль газа. Сегодня Рэйчел позвонит ветеринару, договорится насчет Черча, и можно будет выбросить из головы и глупые мысли о кладбищах домашних животных (вернее, клатбищах домашних животных; забавно, как это неправильное написание въелось в мозг и стало казаться единственно правильным), и страхи смерти. Ни к чему думать о смерти в такое прекрасное сентябрьское утро.
Луис включил радио и крутил ручку настройки, пока не наткнулся на «Ramones» с их «Rockaway Beach». Он прибавил звук и принялся им подпевать — фальшиво, но зато с большим воодушевлением.
12Первым, что он заметил, когда въехал на территорию кампуса, было то, как резко оживилось движение. Автомобили, велосипеды, десятки бегунов, трусивших прямо по проезжей части. Он едва успел притормозить, чтобы не сбить пару таких спортсменов, выскочивших из-за поворота. Так резко ударил по тормозам, что ремень безопасности больно впился ему в плечо. Луиса всегда раздражали эти бегуны (кстати, такая же мерзопакостная привычка была и у велосипедистов), которые почему-то считали, что как только они стронулись с места, все сразу должны уступать им дорогу. Они же как-никак занимаются спортом! Луис посигналил им, и один из бегунов показал ему средний палец, даже не обернувшись. Луис вздохнул и поехал дальше.
Второй неожиданностью стало отсутствие машины «скорой помощи» на маленькой стоянке перед поликлиникой. Это очень ему не понравилось. Университетская клиника была оборудована всем необходимым для лечения болезней и оказания первой помощи при травмах; там было три смотровых и процедурных кабинета, выходивших в большое фойе, и две палаты стационара на пятнадцать коек каждая. Но операционной там не было, ничего похожего. Если случалось что-то серьезное, пациента везли на «скорой» в окружную больницу Восточного Мэна. Стив Мастертон, здешний фельдшер, когда знакомил Луиса с его будущим местом работы, не без гордости показал регистрационный журнал за два последних учебных года; за эти два года «скорая» выезжала всего тридцать восемь раз… очень неплохо, если учесть, что здесь учится более десяти тысяч студентов, а общее «население» университета составляет почти семнадцать тысяч человек.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
