Второй неожиданностью стало отсутствие машины «скорой помощи» на маленькой стоянке перед поликлиникой. Это очень ему не понравилось. Университетская клиника была оборудована всем необходимым для лечения болезней и оказания первой помощи при травмах; там было три смотровых и процедурных кабинета, выходивших в большое фойе, и две палаты стационара на пятнадцать коек каждая. Но операционной там не было, ничего похожего. Если случалось что-то серьезное, пациента везли на «скорой» в окружную больницу Восточного Мэна. Стив Мастертон, здешний фельдшер, когда знакомил Луиса с его будущим местом работы, не без гордости показал регистрационный журнал за два последних учебных года; за эти два года «скорая» выезжала всего тридцать восемь раз… очень неплохо, если учесть, что здесь учится более десяти тысяч студентов, а общее «население» университета составляет почти семнадцать тысяч человек.
И надо же было такому случиться, чтобы в его первый день на работе «скорой» не оказалось на стоянке.
Он поставил машину на место с новенькой табличкой «ДОКТОР КРИД» и поспешил внутрь.
В первом смотровом кабинете он обнаружил сестру Чарлтон, седеющую, но стройную и энергичную женщину лет пятидесяти. Она мерила температуру какой-то девице в джинсах и топе на бретельках. Луис заметил, что девица не так давно хорошо обгорела на солнце; кожа на плечах слезала лохмотьями.
— Доброе утро, Джоан, — сказал он. — А где «скорая»?
— О, у нас тут трагедия, — ответила мисс Чарлтон, вынимая термометр изо рта пациентки. — Стив Мастертон пришел на работу к семи утра и увидел огромную лужу под капотом нашей старушки. Радиатор потек. Пришлось отогнать ее в ремонт.
— Печально, — заметил Луис, но у него отлегло от сердца. Он-то боялся, что машина на вызове. — И когда мы получим ее обратно?
Джоан Чарлтон рассмеялась.
— Зная наших университетских механиков, я бы сказала, что где-то в двадцатых числах декабря, с рождественской ленточкой на боку. — Она повернулась к студентке. — У вас небольшая температура. Примите две таблетки аспирина и воздержитесь от походов по барам и прогулок по темным улицам.
Бросив на Луиса быстрый оценивающий взгляд, девица направилась к выходу.
— Наша первая пациентка в новом семестре, — кисло проговорила Чарлтон и резко встряхнула термометр.
— Кажется, вы ей не рады.
— Я знаю таких, как она, — сказала Чарлтон. — Есть еще спортсмены-герои, которые продолжают играть даже с легкими переломами и поврежденными сухожилиями, потому что ну как же им сесть на скамью запасных, они же крепкие парни и не хотят подводить команду, даже с риском для будущей профессиональной спортивной карьеры. И есть вот такие мисс Небольшая Температура… — Чарлтон кивнула на окно. Луис посмотрел туда и видел девицу с обгоревшими плечами, которая шла в сторону общежития. В кабинете она изображала умирающего лебедя, который держится из последних сил, а теперь вышагивала вполне бодро, игриво покачивая бедрами и явно наслаждаясь вниманием окружающих. — Типичный случай студенческой ипохондрии. — Чарлтон положила термометр в стерилизатор. — В этом учебном году мы с ней еще не раз удивимся. Особенно перед сессией. Где-то за неделю до начала экзаменов она непременно убедит себя, что у нее тяжелейшая пневмония. Или острый бронхит. Получит освобождение от половины тестов — на тех предметах, где преподы тюфяки, как их называют студенты, — и на пересдаче ее будут не так сильно мучить. Подобные ей всегда резко заболевают, если известно, что экзамен пройдет в форме контрольного теста, а не свободного сочинения.
— Сегодня утром вы как-то особенно циничны. — Луис даже слегка растерялся.
Она подмигнула ему, и он улыбнулся.
— Я не принимаю все это близко к сердцу, доктор. И вам не советую.
— А где Стивен?
— У вас в кабинете. Отвечает на письма и пытается разгрести гору бюрократических бумажек от медицинской ассоциации.
Луис пошел к себе в кабинет. Несмотря на цинизм сестры Чарлтон, работать с ней было легко и приятно.
Вспоминая все это впоследствии, Луис приходил к мысли — когда вообще был в состоянии об этом думать, — что кошмар начался именно в тот день, около десяти утра, когда в клинику принесли умирающего студента Виктора Паскоу.
До этого все было спокойно. Ровно в девять, через полчаса после прихода Луиса, явились две медсестры, работавшие с девяти до трех. Две молоденькие волонтерки в полосатых красно-белых нарядах. Луис выдал каждой по пончику и чашке кофе и беседовал с ними около четверти часа, разъясняя им их обязанности: что надо делать и, самое главное, чего делать не надо. Потом за них взялась Чарлтон. Когда она уводила их из кабинета, Луис услышал, как она спросила:
— У вас нет аллергии на экскременты и рвотные массы? Тут вы на это насмотритесь.
— О Боже, — пробормотал Луис, закрывая лицо ладонью. Но он улыбался. На таких вот суровых и грубоватых женщинах, как Чарлтон, и держится вся практическая медицина.
Луис принялся заполнять бланки отчетов для медицинской ассоциации, в основном инвентарные ведомости с перечислением всех наличествующих лекарств и медицинского оборудования («Каждый год одно и то же! — ворчал Стив Мастертон. — Может, напишете: Полный комплект оборудования для пересадки сердца, примерная стоимость — восемь миллионов долларов, — а, Луис? То-то они удивятся!»), совершенно зарылся в бумаги, и даже мысли о кофе, который явно пришелся бы кстати, маячили только на краю сознания, но тут из приемной донесся крик Мастертона:
— Луис! Эй, Луис, идите сюда! У нас тут такое!
Явная паника в голосе Мастертона заставила Луиса поторопиться. Он сорвался с места, словно подсознательно ждал чего-то подобного. Из приемной донесся пронзительный визг, тонкий и острый, как осколок стекла, а за ним — звук пощечины и голос Чарлтон:
— Замолчи или убирайся отсюда к чертям! Замолчи сейчас же!
Луис ворвался в приемную и поначалу увидел лишь кровь — море крови. Одна из медсестер рыдала. Другая, бледная как мел, прижимала кулаки к уголкам рта, отчего ее губы растянулись в кошмарной ухмылке. Мастертон стоял на коленях, пытаясь поддерживать голову распростертого на полу парня.
Стив поднял на Луиса глаза — потрясенные, широко открытые, полные страха глаза. Он попытался что-то сказать, но не смог.
Люди толпились у широких стеклянных входных дверей, старались заглянуть внутрь, прижимались лицами к стеклу, приставляли ладони, чтобы не отсвечивало. Перед мысленным взором Луиса встала картина, совершенно безумная, но весьма подходящая: раннее утро, ему шесть лет, мама скоро уйдет на работу, а пока она не ушла, они вместе смотрят телевизор. Старую программу «Сегодня» с Дейвом Гарроуэем. Люди на улице глазеют на Дейва, Фрэнка, Блэра, и Дж. Фреда Маггса. Луис обвел взглядом приемную и увидел, что и у окон толпятся люди. Если с зеваками у дверей ничего сделать было нельзя, то…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
