В Новом Завете мысль ο вездеприсутствии Божием необходимо предполагается учением Спасителя, что поклонение Богу духом и истиною не может быть привязано к какому-нибудь определенному месту, а должно совершаться повсюду (Ин 4, 21–23). Апостол учит, что Бог недалеко от каждого из нас: ο Нем бо живем, движемся, и есмы (Деян 17, 27–28), и что Он над всеми, и чрез всех, и во всех нас (Еф 4, 6).
Примечание. 1) Как должно представлять вездеприсутствие Божие в мире? Для нас, заключенных в пределах пространства, образ вездеприсутствия Божия в мире составляет тайну. Впрочем, само собой понятно, что нельзя представлять его так, будто Бог
разлит по всему пространству мира, подобно воздуху или свету, или что Он проникает Собою все, как бы некоторым расширением или
растяжением Своего существа, как, напр., вода проникает плавающую в ней губку, или что Он находится в различных частях мира различными частями Своего существа, в больших — более, в меньших — менее. Нельзя представлять вездесущим Бога и только
действиями Его всеведения, всемогущества, правосудия. Тогда бы пришлось мыслить Бога находящимся в каком-нибудь месте, откуда бы Он действовал на все части мира Своим разумом и всемогуществом. Неправильно и пантеистическое понимание Божия {стр. 78} вездесущия, — в том смысле, что мир представляется лишь проявлением, саморазвитием или раскрытием Божества, так, что Бог и мир (откровение во вне сущности Божией) являются тождественными (имманентность Бога миру), при чем не допускается бытия Божия (в пантеизме Бог — безличное начало) вне и выше мира (трансцендентности Бога миру). Таким пониманием отрицается вездесущие в смысле неизмеримости и пространственной неограниченности божественного естества. Предотвращая от указанного рода неправильных представлений об этом свойстве, отцы церкви учили понимать его так, что Бог не заключен ни в каком месте, но и не исключен ни из какого, что
«Он есть весь во всем», но
«и вне и выше всего», что, следовательно, в мире Он присутствует не только Своими действиями и силами, но и самым Своим существом. «Надобно знать, — говорит
св. И. Дамаскин, — что Бог не имеет частей, весь находится везде и всецело, — не частию какою в известной части пребывает, разделяясь подобно телам, но
весь во всем и
весь выше всего» «Он Сам для Себя место, Он
все наполняет и
вне всего существует» (Изл. веры, I, 13 гл). По словам
св. Афанасия Великого, «Бог все объемлет и ничем не объемлется; Он во всем пребывает
Своею благостию и силою» (следовательно, и Своим существом, ибо в Боге не могут быть отделяемы действия от Его существа — ούσία), «и также вне всего собственным Своим
естеством» (κατά τήν ιδίαν φύσιν; Посл. ο определ. Никейского Соб. 11), т. е. тем, что в самом Его существе составляет Его естество (φύσις по терминологии св. отца не тождественно с ούσία) — бытие и жизнь только внутри Самого Себя. Должно впрочем помнить, что при всех попытках к уразумению образа вездеприсутствия Божия в мире, для нас особенно непостижимо это свойство Божие. «Что Бог везде присутствует, — говорит
св. И. Златоуст, — мы знаем, но как — не постигаем, потому что нам известно только присутствие чувственное и не дано разуметь вполне естества Божия» (На Евр. Бес. XII, 1).2) Если Бог вездесущ, то как понимать те места Св. Писания, в которых говорится об особенном Его присутствии, напр., на небесах (Пс 113, 24), в храме (3 Цар 9, 3), в человеке (2 Кор 6, 16), или явлениях Его людям в определенных местах? Ответом на это недоумение может служить следующее. Бог присутствует во всем {стр. 79} мире; нет места, в котором бы Его не было. Если же указываются места особенного присутствия Божия, то это говорится или применительно к нашей ограниченности, или потому, что в некоторых местах бывает особенное
проявление присутствия Божия, сообразное с приемлемостью тварей (см. Катих. 1 чл.; Пр. Испов. 15).3) Присутствует ли Бог в том, что противно в мире Его совершенствам, напр., там, где совершаются мрачные злодейские замыслы, действуют страсти и пороки и т. п.? Нельзя думать, чтобы злая воля как бы строила тайные углы, которые исключали бы присутствие Божие. И при самых злодейских замыслах Бог присутствует как Сохранитель, Судия и Воздаятель. Если бы Бог отвлек Свою всесохраняющую и вседержащую силу от какого-либо существа и его силы, то они тотчас бы разрушились и обратились в ничто. У Псалмопевца читаем:
аще сниду во ад, Ты тамо еси; ад — место, в котором сильнейшим образом раскрывается физическое и нравственное зло и где однако Бог присутствует. Следовательно, нельзя представить ни одного места, действия или состояния в физическом или нравственном мире, где бы Бог не присутствовал. Святость Божия через присутствие даже в порочных действиях нисколько не омрачается, подобно тому, как, напр., свет нисколько не теряет своей чистоты, когда проходит и через загрязненную среду
§ 17. Духовность существа Божия.
Бог есть чистейший и всесовершеннейший личный Дух. Откровение отвергает как грубочувственные языческие представления ο Божестве, так и понятие ο Нем, как ο каком-либо безличном бесконечном начале, силе, душе мира, или каком-либо абсолютном, однако не личном, не самосознающем разуме, как в пантеистических учениях.
I. Истина ο духовности Божества с самого начала проповедывалась в Ветхом Завете. Не называя Бога нигде прямо Духом, ветхозаветное откровение, тем не менее, усвояет Богу все то, что входит в понятие ο Духе. Так, Бог изображается в Ветхом Завете как Существо, обладающее высочайшим сознанием, разумом и волею, со всеми их многоразличными свой{стр. 80}ствами. Ему усвояются: всеведение, премудрость, святость, благость, правосудие и другие свойства духовно-личного бытия. Моисей дважды называет Его Богом духов и всякия плоти (Чис 16, 22; 27, 16), а ο допотопном человечестве Сам Бог говорит: не имать дух Мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть (Быт 6, 3).
Правда, с изображениями Бога бесконечным Духом нередко в Ветхом Завете усвояются Богу свойства телесной природы человека. Так, Он часто изображается как имеющий главу, лицо, очи, уши, нос, уста, руки, ноги, сердце, приписываются Ему свойственные телу человека состояния и действия, напр., дыхание, голос, осязание, зрение, обоняние, вкус и т. п. (т. н. антропоморфизмы). Но такие изображения не противоречат учению Ветхого Завета ο Боге, как высочайшем Духе. Человекообразным изображением свойств и жизни в Боге в ветхозаветное учение отнюдь не вводится догматический антропоморфизм, подобный антропоморфизму языческих сказаний ο Божестве. В ветхозаветной религии он заключается не в мысли, а в языке, не в самом существе дела (т. е. не в усвоении Богу действительной принадлежности тела и его членов), а только в особенной форме или образе представления, а потому не наносит ущерба откровенной истине. Самые образы от начала до конца, далеко отстоя от мифологических сказаний ο богах народов той эпохи, таковы, что везде могут быть легко объяснены в смысле, достойном всесовершеннейшего существа Божия. Но что их и требовалось понимать в этом последнем смысле, это открывается из учения Ветхого Завета ο жизни Божией, бесконечно возвышенной над жизнью мира, из отрицания в Боге бытия телесных органов, подобных членам человеческого тела (Иов 10, 4–5; Пс 120, 4; Ис 40, 28), а еще более — из того, что в нем прямо запрещается делать изображения и поклоняться кумиру, или всякому видимому подобию Бога (Исх 20, 4–5; Втор 5, 8–9 — вторая заповедь). Причины же таких изображений Божества, кроме того, что образность есть природное свойство древнееврейской речи, заключаются и в том, что людям, облеченным плотью, невозможно понимать и выражать свою мысль ο {стр. 81} духовных предметах без употребления образов, типов и символов. Тем необходимее был антропоморфизм для такого народа, как еврейский, чтобы привить к нему возвышенное понятие ο Боге, как Духе.
