Я подметил, что постепенно в общении со мной Вивиан становилась все смелее и смелее. С появлением в моем доме Шона она вела себя более раскованно. Это и радовало, и удивляло.
— Я ничего не смыслю в приготовлении детской здоровой пищи, — начал оправдываться, скрестив руки на груди. — Максимум на что я способен, это высыпать в кипящую воду крупу и приготовить для него кашу. Но детям свойственно ее не любить. А сам я, как ты уже догадалась, не ем дома.
Она согласно кивнула головой.
— Значит, с голоду в любом случае не умрешь.
— Я все еще жив, как видишь, — пожал плечами.
— На одной крупе долго не продержишься.
А она, должен был заметить, слегка дерзила мне. И была права.
— Поэтому я даю свободу для твоего кулинарного воображения, — ответил я, намекая, что теперь эта кухня находилась в ее власти.
Собрав руками свои длинные волосы, стянул их резинкой в пучок на затылке. Я собирался помочь ей, а не отсиживаться в сторонке, как она, возможно, предполагала. Да, это был мой дом, и Вивиан была в первую очередь моей гостьей, а не домохозяйкой, и тем более не кухаркой. Здесь все происходило по собственной воле.
Мягко улыбнувшись, она принялась за кулинарное дело.
Первоначально мы оба молчали. Затем начали свой разговор с банального: погода, настроение и как спалось этой ночью. Я помогал ей резать фрукты и овощи, подавал то, что она просила, поддерживая при этом легкую беседу. А потом я все-таки спросил, где она пропадала утром.
— Сначала я хотела прогуляться возле дома, — признавалась Вивиан, — но, вспомнив о вчерашнем пейзаже, устремилась туда вновь. Клянусь, я долго не могла уснуть, находясь под впечатлением от того, что увидела.
— Рискнула пойти туда одна? Для тебя это смелый поступок.
— Кроме нас здесь больше никого нет, и меня это успокаивает. На самом деле, я рада, что живу и дышу. За это короткое время поняла, что нужно продолжать свое существование, впитывая то, что окружает меня здесь и сейчас.
Стало приятно и тепло от этих слов, осознавая истинное ее желание. Она замерла с полуулыбкой на губах, а затем продолжила возиться с овощами.
— Итак, что же ты решила приготовить? — поинтересовался я, когда почуял распространившийся по кухне пряный аромат.
— Овощное рагу в томатном соусе, — гордо заявила девушка, и в моем желудке приятно заурчало.
Приблизившись к ней, я не ожидал, что она обернется в ответ и коснется пушистыми волосами моего обоняния. Мне нравилось ее лицо с веснушками. Нравился цвет волос, и мой шампунь теперь тоже нравился.
— Пахнет очень аппетитно, — пробормотал я, не отрывая от нее взгляда. Ее запах обволакивал мои ноздри, а большие зеленые глаза удивленно смотрели на меня. — А выглядит… еще лучше.
Жаль, момент длился не долго. Вивиан тут же вернулась к приготовлению пищи и неловко откашлялась.
— Уверен, будет очень вкусно, — я мог бы и промолчать, но зачем было скрывать правду.
Готовила она недурно, а вот я слишком торопился войти в ее пространство. Как бы там ни было, для полного расслабления ей было необходимо время.
— Давай помогу, — предложил свою помощь, когда она достала из выдвижного шкафчика огромный нож, чтобы, как выяснилось позже, порезать лук на мелкие кусочки.
— Не нужно, я справлюсь сама, а ты лучше побудь с Шоном. Ужин скоро будет готов.
— Значит, я тебе мешаю, — ловко и с деловым видом она застучала ножом по разделочной доске, когда мои слова прозвучали для нее утверждением.
— Вовсе нет, но именно сейчас… — Вивиан не договорила. Послышалось тихое «ай», и кровь моментально выступила на ее указательном пальце.
— Так и думал. Давай, посмотрю.
Я отобрал нож подальше от нее. Пусть даже в этом была моя вина.
— За такой тесак схватилась, хорошо, что палец не отрезала.
Досадно, но моя аптечка всегда была бедна. Кроме перекиси водорода и таблеток от головной боли я больше ничего предложить не мог. Капнув дезинфицирующим средством, я подул на ранку несколько раз. Она замерла и наблюдала за тем, как лечили ее пораненный палец.
— Иди в гостиную, здесь я закончу все сам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Бьорн, это всего лишь царапина, — она смотрела на свой палец, который я продолжал держать в руках.
— Сделай, как я прошу.
— Уверен?
Я кивнул головой и выпустил ее ладонь из своих рук.
Все готовились на плите. Оставалось только немного посолить, добавить специй, попробовать на вкус — в этом не было ничего сложного.
Основное Вивиан приготовила сама, а спустя полчаса ужин был разложен по тарелкам. Мы с аппетитом поглотили то, что было приготовлено.
И все же, толика неловкости существовала между нами. Я открывал ее для себя с каждым произнесенным словом, каждым проведенным вместе часом. Мы становились ближе не без помощи малыша Шона. В его компании девушка забывала о страхе, просто наслаждались едой, общением и вечером в целом. Так же как вчера. Я не должен был замечать этого. По идее, мне должно было наплевать, кто она, и что с ней стряслось. Но не прекращал наблюдать, делать выводы, хоть и старался не придавать этому большого значения.
— Я объелся, — малыш выдохнул, развалившись на стуле, пока мы доедали свой ужин.
— И даже нет места для мороженого? — спросила Вивиан, и Шон вновь оживился.
— Если только чуть-чуть.
Он показал небольшое расстояние между своими крохотными пальчиками. Все его действия были забавными и по-детски неуклюжими, именно это я любил в нем, в своем маленьком и смышленом мужичке.
Отведав сладостей, мы расположились на диване, а Вивиан, пожелав доброй ночи, скрылась у себя. Так было для нее спокойнее, а малышу находиться со мной.
Шон рядышком немного поерзал, а потом его тельце расслабилось, и он засопел. Но перед этим он пожелал Редди по телефону спокойного сна, а Мириам — послал воздушный поцелуй на небеса. Поразительно, как много он знал о ней. И все было благодаря Реду. Он очень любил ее, и ему удалось передать эту любовь своему сыну.
***
Мне было холодно. В этой чужой комнате. Я не знал своего местоположения, но подозревал, что это напрямую было связанно с моим отцом. Каким образом семилетний ребенок мог оказаться в один миг на улице? Самым обычным. Когда у него больше нет родителей.
— Бьорн, тебя ведь так зовут?
Незнакомая женщина сидела напротив, пока я съеживался от холода на стуле. Так ощущался страх. Страх потери всего. До сознания мальчишки доносилась только одна фраза, от которой пробегал мороз по коже: «Мне очень жаль».
Сколько раз сегодня ее повторили, было не сосчитать. И эта женщина ничем не отличалась от остальных.
— Мне очень жаль, но ты должен рассказать нам, что случилось.
Ее голос, манера поведения и то, что она не являлась ею — от этого становилось только хуже.
— Моей мамы больше нет, — выдавил я из себя.
— Поэтому я здесь и хочу разобраться в твоей ситуации, а также помочь тебе.
Я продолжал молча сидеть, потупив взгляд.
— Расскажи мне все.
Она развалилась на стуле, ожидая версию моего рассказа. Никто не мог знать, как все выглядело на самом деле. Кроме меня.
— Я не хотел, чтобы так все случилось.
— Как, Бьорн, как?
Женщина наклонилась ближе, напрягая свой слух и зрение.
«Он цеплялся ко мне как обычно, когда был пьяным. Лучше бы он не выпивал, иначе мало себя контролировал. От него мне доставалось за все: не имело значения, сделал я что-то плохое или не очень. По его словам я был неуклюжим, никчемным и виноватым во всех грехах. Я давно перестал чувствовать боль, когда он поднимал на меня руку, ощущать стыд или унижение, когда он кричал, или когда вслед за этим доставалась оплеуха. Настолько привык к его подобному обращению, что мне было все равно. Он хотел проучить меня, но вместо этого проучил себя. Как всегда мама бросилась на мою защиту. В этот раз по-особенному и решительно. Он никогда не обижал ее. Наоборот, очень любил. Наверное, только ее одну и любил. И не ожидал, что его очередной мишенью может стать она. Мама попалась под его горячую руку. Оттолкнув ее с силой, он не сразу сообразил, что глухой удар головой о тупой предмет окажется для нее смертельным. Отказываясь верить в происходящее, он долго причитал одну и ту же фразу…»
