— Да я и так тут перед каждым посетителем козликом приплясываю, Мариночка, — хохотнул игриво–грустно Сергунчик. – Это в моем–то почтенном возрасте…
— А сколько вам?
— А телефончик дадите – скажу!
— Так я ж вам визитку свою оставила! – рассмеялась кокетливо Марина.
— Нет, не деловой телефончик–то я прошу, личный…
— Не дам! Замужем я! – вдруг посерьезнела и вся подобралась Марина, заметив вышедшую из увитой искусственным плющом арки Василису. Помахав ей приглашающе рукой, улыбнулась Сергунчику вежливо–снисходительно:
— Спасибо вам за приятную беседу, Сергей Сергеич. Очень рада была познакомиться.
Извините, у меня тут срочный деловой разговор намечается…
Сергунчик с удивлением уставился на подошедшую к столу Василису, моргнул растерянно и уступил ей свое место. Отойдя уже от стола, с любопытством еще раз оглянулся на странную, как ему показалось, эту пару: и какие такие могут быть общие разговоры у судомойки–коняшки и до жути деловой бизнес–леди, такой красавицы, такой умницы, такой блондинки…
— Я вас слушаю, только покороче, пожалуйста, — никак не реагируя на приветливо–снисходительную Маринину улыбку, произнесла быстро Василиса, садясь за стол и по привычке очень прямо держа спину. Монгольские ее глаза смотрели холодно и равнодушно, и в то же время слегка будто встревоженно, словно не ждали ничего хорошего от предстоящего разговора.
Марина отчего–то почувствовала вдруг некую робость, словно перед строгим преподавателем на экзамене. Будто не знает она толком ни одного ответа на возможные вопросы, и запросто может оконфузиться. Что–то насторожило ее вдруг в этой девушке. Может, слишком прямая спина ее, а может, особенная какая–то посадка головы на гордой шее, может, глаза эти монгольские необычные… Нет, совсем, совсем не проста показалась ей эта судомойка. Что–то здесь вовсе и не так. Побыстрее надо выцарапывать оттуда Сашечку, мужа своего гражданского со всеми его квартирными удобствами да и сматывать скоренько удочки…
— Так о чем вы хотели со мной поговорить, простите… Как вас зовут? — не проявляя к Марининой персоне никакого ответного интереса, тем же холодно–равнодушным тоном спросила Василиса. Вообще, Марина ей тоже не особо нравилась — слишком много косметики на лице, слишком вычурно–блондинистые волосы, слишком любопытно–хамоватый взгляд, — но Василиса была из той породы людей, которым легче спрятать свое неприятие за равнодушным тоном, чем улыбаться лживо и натужно–приветливо.
— Мое имя Марина, Василиса. А поговорить я хотела с тобой о муже своем. Мой муж, как выяснилось, уже три дня в вашей квартире комнату снимает… — изо всех сил стараясь придать себе голосом побольше дамской презентабельности, проговорила Марина.
— Муж? Саша – ваш муж? – вдруг искренне и несколько разочарованно удивилась Василиса, и даже улыбнулась чуть–чуть недоверчиво. – Так… И что?
— Как это что? У него, знаете, свое собственное жилье есть! И он именно там и жить должен, а не углы какие–то снимать! Я требую, чтобы он жил в своем доме, в своей семье…
— Вы именно от меня хотите этого потребовать?
— Да нет, при чем тут вы…
Марина замолчала растерянно, досадуя на себя, что так неловко запуталась, что начала свой разговор неправильно, не с того как–то…И чисто интуитивно, пытаясь половчее выбраться из сложившейся неуклюжей ситуации, перешла совсем на другой тон, искательный и просящий, тон женской простой солидарности, против которой мало кто и устоять–то умеет…
— Ой, Василиса, ты уж прости меня, ради бога, прямо не знаю, что мне и делать… Помоги мне, Василис, а? Давай придумаем вместе, как мне его домой вернуть…
— Вы поссорились, что ли?
— Да! Да, конечно же, поссорились! Вот он и ушел…И заметь – не к другой какой бабе ушел, а просто комнату снял, представляешь? Странный такой, да? Вот пойди, пойми этих мужиков…
— Ну простите, а я–то что могу?
— А ты откажи ему в комнате, и все! Он тебе вперед заплатил? И пусть! И ничего! Я тебе все, все компенсирую, и с лихвой даже. Вот он и вернется. Деться–то ему некуда будет…
— То есть манипулировать человеком предлагаете?
— Ну, зачем сразу так…
— А как? Я так понимаю, вы сейчас предлагаете мне вступить с вами в некий женский сговор. Предлагаете определенными действиями заставить человека совершить определенный поступок. Так?
— Ну да. И что? Это ж ему же во благо! Мы с ним вообще хорошо жили, и дальше хорошо будем жить… Просто он тихоня такой, знаешь, будто ненастоящий какой–то. Усядется за свой ноутбук и не слышит — не видит ничего. Может так сутки просидеть, представляешь? Ненормально же это! Ну как, как таким мужиком не манипулировать, скажи? Пропадет ведь…
— Нет, Марина. Извините, я в этом участия принимать не буду. Разбирайтесь с вашим мужем сами.
— Господи, да если бы он еще мне законным мужем–то был! – совсем уж отчаянно махнула рукой Марина, — я б тогда перед тобой тут не сидела, не унижалась бы…Я б тогда его по другим правилам построила…
— В каком это смысле?
— А в таком! Я ж в его квартире на птичьих правах живу, понимаешь? Как гражданская жена всего лишь. А он оттуда свалил, только записку оставил – извини, мол, не хочу больше с тобой рядом жить. Ну, не так прямо написал, конечно, а вежливо–культурненько так…Вроде как намекнул, чтоб я себе другое место жительства подыскивала… А где я его найду, это место жительства, а? Ты знаешь, как трудно сейчас в городе снять приличную квартиру? А к этой я уже и попривыкнуть как–то успела, и вообще…
— Хм… Ничего не понимаю… — помотала головой, вконец запутавшись, Василиса. – Значит, он ушел из своей собственной квартиры только потому, что не хочет жить с вами рядом?
— Ну да…
— Странно как…
— Ну так я и говорю, что он странноватый мужик, не от мира сего. Вот попробовала его приземлить–приручить, и видишь, что из этого получилось. Видно, палку я перегнула, с ним по–другому как–то надо было. Эх, черт, так по–глупому прокололась… А казалось, так все легко и просто – хоть голыми руками его бери! Сидит, ни о чем не спорит, со всем молча соглашается… Так поможешь, Василиса, а?
— Нет, Марина. Я в этом участия принимать не хочу. Извините…
— Ну что ж, — вздохнула Марина протяжно, убрав с лица искательную женски–солидарную улыбку. — Придется всего самой опять добиваться…Вот жизнь, а? Все самой и самой…
И тут же, разглядев в конце зала мелькающую между столиками красную жилетку Сергунчика, вдруг резко наклонилась к Василисе, спросила: — Слушай, а этот хозяин ваш, он всегда такой попрыгунчик? Лет–то ему сколько?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
