Под одним из валунов я увидел в профиль человека, сидевшего на земле. Я приблизился к нему до расстояния в десять футов; тут он повернул голову и взглянул на меня. Я замер: его глаза были водой, которую я только что видел! Они были так же необъятны и сверкали теми же золотыми и черными искрами. Его голова была заостренной, как ягода клубники, кожа зеленой, усеянной множеством бородавок. За исключением заостренной формы, голова была в точности как поверхность пейота. Я стоял перед ним, не в силах отвести глаза. Было такое чувство, будто он умышленно давит мне на грудь своим взглядом. Я задыхался. Я потерял равновесие и упал. Его глаза отвернулись. Я услышал, что он говорит со мной. Сначала голос был как тихий шелест ветра. Затем он превратился в музыку - в мелодию голосов, и я «знал», что сама мелодия говорит: «Чего ты хочешь?»
Я упал перед ним на колени и стал рассказывать о своей жизни, потом заплакал. Он вновь взглянул на меня. Я почувствовал, что его глаза меня отталкивают, и подумал, что пришла смерть. Он сделал знак подойти поближе. Заколебавшись на мгновение, я сделал шаг вперед. Когда я приблизился, он отвел взгляд и показал тыльную сторону ладони. Мелодия сказала: «Смотри!» Посреди ладони было круглое отверстие. «Смотри!» - вновь сказала мелодия. Я посмотрел в отверстие и увидел самого себя. Я был очень старым и слабым и бежал от настигавшей меня погони, а вокруг носились яркие искры. Затем три попали в меня, две - в голову и одна - в левое плечо. Фигурка в круглом отверстии секунду стояла, потом выпрямилась совершенно вертикально и исчезла вместе с отверстием.
- Мескалито вновь обратил на меня свой взгляд. Его глаза были так близко, что я «услышал», как они тихо гремят тем самым непонятным звуком, которого я наслышался за эту ночь. Постепенно глаза стали спокойными, пока не превратились в озерную гладь, мерцающую золотыми и черными искрами.
Он опять отвел глаза и вдруг отпрыгнул легко как сверчок на добрых пятьдесят ярдов. Он прыгнул еще раз и еще раз и исчез.
Потом, помню, я пошел. Напрягая сознание, я пытался распознать ориентиры, - к примеру, горы вдали. Все, что я пережил, совершенно исчерпало мои умственные силы, но я смутно соображал, что север должен быть где-то слева. Я долго шел, пока спохватился, что уже день и что я уже не использую свое «ночное видение». Я вспомнил, что у меня есть часы, и посмотрел на циферблат - часы показывали восемь утра. Было около десяти, когда я добрался до уступа с нашей стоянкой. Дон Хуан лежал на земле и спал.
- Ты где был? - спросил он.
Я сел перевести дыхание. После долгого молчания он спросил:
- Видел его?
Я начал рассказывать ему все с самого начала, но он меня прервал и сказал: важно лишь одно - видел ли я его. Он спросил, как близко от меня был Мескалито. Я сказал, что почти его касался. Дон Хуан сразу оживился и на этот раз внимательно выслушал все в деталях, уточняя мой рассказ лишь вопросами насчет формы существа, которое я видел, его характера и прочего.
Было уже около полудня, когда он, видимо, узнал наконец от меня все что нужно. Он поднялся и привязал мне на грудь холщовый мешок. Он велел идти за ним и сказал, что будет срезать Мескалито и передавать мне, а я должен буду осторожно укладывать их в сумку.
Мы попили немного воды и двинулись в путь. Когда мы достигли края долины, он, похоже, секунду раздумывал, в каком направлении идти, а затем мы уже шли все время по прямой.
Каждый раз, как мы подходили к побегам пейота, он склонялся перед ним и с крайней осторожностью срезал верхушку своим коротким ножом с зубчатым лезвием. Срез он делал вровень с землей и затем посыпал «рану», как он ее называл, очищенной серой, которую нес в кожаном мешке. Бутон кактуса он держал в левой руке, а срез посыпал правой. Потом поднимался и передавал мне бутон, который я, по его указанию, брал обеими руками и клал в мешок.
- Стой прямо и следи, чтобы мешок не коснулся земли или кустов, или еще чего-нибудь, - то и дело повторял он, словно опасаясь, что я забуду.
Мы собрали шестьдесят пять бутонов. Когда мешок был полон, дон Хуан закинул его мне на спину, а на грудь повесил другой. Под конец, когда мы пересекли долину, у нас было уже два полных мешка, а в них сто десять бутонов пейота. Мешки были такие тяжелые и громоздкие, что я едва плелся. Дон Хуан прошептал мне на ухо - мешки потому такие тяжелые, что Мескалито хочет вернуться к земле. Мескалито такой тяжелый от печали при расставании со своей родиной; моя задача - чтобы мешки ни в коем случае не коснулись земли, иначе Мескалито уже никогда мне не дастся в руки.
В какое-то мгновение давление лямок на плечи стало невыносимым. Что-то с чудовищной силой гнуло меня к земле. Меня охватило страшное предчувствие. Я заметил, что ускоряю шаг, почти бегу: можно сказать, я трусцой несся за доном Хуаном.
Вдруг тяжесть на спине и груди исчезла, ноша стала легкой, точно в мешках была губка. Я едва не налетел на дона Хуана и сказал ему, что больше не чувствую тяжести. Ясное дело, обронил он, мы ведь вышли из владений Мескалито.
Вторник, 3 июля 1962
- Ну, кажется, Мескалито тебя почти принял, - сказал дон Хуан.
- Почему «почти»?
- Он тебя не убил и не нанес тебе никакого вреда. Положим, он тебя порядком напугал, так ведь в этом ничего плохого. Если бы он вообще тебя не принял, то явился бы тебе полным ярости чудовищем. Некоторым довелось испытать всю глубину ужаса при встрече с ним, когда он их отверг.
- Если он так устрашающ, то почему ты мне ничего об этом не сказал прежде, чем повести туда к нему?
- У тебя нет мужества для намеренной встречи с ним. Я решил, что тебе лучше не знать.
- Но я же мог умереть!
- Мог. Но я был уверен, что все обойдется. Он ведь уже играл с тобой - и не сделал тебе ничего плохого. Я решил, что и на этот раз он будет к тебе расположен.
Я спросил его, почему он так уверен в том, что Мескалито ко мне расположен. Мой опыт был устрашающим; не понимаю, как я не умер от страха.
Дон Хуан ответил, что Мескалито был со мною сама доброта: он показал мне картинку, которая была ответом на вопрос. Мескалито, сказал дон Хуан, дал тебе урок. Я спросил, что это за урок и что он означает. На такой вопрос, сказал дон Хуан, ответить невозможно, потому что ты был слишком испуган, чтобы точно знать, о чем спрашиваешь у Мескалито.
Дон Хуан велел мне вспомнить хорошенько, что я сказал Мескалито перед тем, как он показал мне картинку в ладони. Но я не мог вспомнить. Я помнил только, как упал на колени и начал ему исповедоваться.
Дону Хуану, похоже, этот разговор надоел. Я спросил:
- Можешь ты меня научить словам песни, которую пел?
- Нет, не могу. Это мои собственные слова, им меня обучил сам защитник. Песни - мои песни. Я не могу рассказать тебе, что они такое.
- Почему не можешь?
- Потому что эти песни - связь между мной и защитником. Я уверен, когда-нибудь он научит тебя твоим собственным песням. Подожди до тех пор; и никогда не копируй песни, которые принадлежат другому, и не спрашивай о них.
- А что это за имя, которое ты называл? Хоть это ты можешь мне сказать?
- Нет. Его имя никогда не должно упоминаться, его произносят только когда зовут его.
- А если я сам захочу позвать его?
- Если когда-нибудь он примет тебя, то скажет тебе свое имя. Это имя будет только для тебя одного - чтобы громко звать его или спокойно произносить про себя. Как знать, может, он скажет, что его зовут Хосе?
- Почему нельзя упоминать его имени?
- Ты что, не видел его глаза? С защитником шутки плохи. А я тебе никак не втолкую, что это значит - что он с тобой играл!
- Какой же он защитник, если может кому-то причинить вред?
- Ответ очень прост. Мескалито - защитник, потому что доступен каждому, кто его ищет.
- Но ведь все в мире доступно каждому, кто ищет, разве не так?
- Нет, не так. Союзные силы доступны только брухо, а к Мескалито может приобщиться каждый.
- Но почему же тогда он некоторым приносит вред?
- Те, кому он приносит вред, не любят Мескалито, и однако ищут его в надежде что-нибудь получить без особых трудов. Естественно, что для таких людей встреча всегда ужасна.
- Что происходит, когда он полностью принимает человека?
- Он является ему как человек или как свет. Когда человек наконец заслужит это, Мескалито становится постоянным. Он больше не меняется. Может быть, когда ты вновь встретишься с ним, он будет светом, и однажды даже возьмет тебя в полет и откроет тебе все свои тайны.
- Что мне нужно делать, чтобы достичь этого, дон Хуан?
- Тебе надо быть сильным человеком, и твоя жизнь должна быть правдивой.
- Что такое «правдивая жизнь»?
- Жизнь, прожитая в полном сознании и с полной ответственностью, хорошая, сильная жизнь.
Глава 5
Время от времени дон Хуан словно мимоходом спрашивал, как там посаженный мной дурман. За прошедший год саженец вырос в большой куст, принес семена, и семенные коробочки высохли. Наконец дон Хуан, вероятно, решил, что пришло для меня время узнать о «траве дьявола» побольше.
