— Чистая, идеальная-я-я… а я не такой. Я испорченный, Самира. Моя душа черная, грязная, — Зу резко дергает за плечо, разворачивая к себе лицом. Тянет за волосы, заставляя в глаза ему смотреть.
— Но я готов ее под ноги твои подстелить, лишь бы ты не замерзла, лишь бы не заболела, слышишь?
Я смотрю в его омуты черные и слова его режут, ломают кости. Я не должна его впускать, но уже поздно. Он во мне, в каждой поре, в каждом миллиметре кожи и плоти. Я погрязла в нем, я растворилась и не могу думать ни о чем, кроме его губ на своей груди.
Он жесткий, он резкий. Он рвет мое белье, он вгрызается в мою грудь. В его взгляде боль и ненависть, а руки грубые. Зу как изголодавшееся животное. Я вдыхаю аромат его кожи, погружаюсь пальцами в его волосы и тяну за них, когда он насаживает меня, когда входит на полную. Больно, так что искры из глаз. Я хочу отстраниться, но он снова сжимает мою шею, сдавливая ее. Смотрит на меня так, будто на шлюху последнюю. Его губы кривятся в презрительной гримасе, он вколачивается в меня, будто бездушная машина. Его лицо — каменная маска, его шрам кровит и этот привкус металл у меня во рту — он сводит с ума.
Зу ревнует. Сейчас он не со мной. Он пытается вытравить Димку из меня, пытается утолить свою злость. Обвиваю рукой его шею, подтягиваясь ближе, прошу его глазами не быть таким жестким. И он понимает меня. Его движения становятся не такими резкими, а поцелуи уже не так больно жалят мою кожу.
Его запах повсюду, его руки — это то, что я хочу чувствовать. Я улетаю. Знаю, что это путь в никуда. Но я живу. Впервые после той ночи в клубе, я чувствую. Я хочу. Я горю. Я смотрю на него — на изгиб его губ, на морщинку на лбу, на капли пота, стекающие с ниспадающей челки на лоб. Подыхаю заживо. Он безумно красивый, горячий и опасный. Внутри меня напряжение, я чувствую, что уже скоро рванет. Обхватываю его торс, изгибаюсь, прошу еще… Заур кривится, он сжимает мою шею, а у меня перед глазами вдруг вспышками картинки из прошлого. Его рука и пистолет. Его черные глаза и мой отец в луже крови. Мой брат, в ужасе прижимающийся к ногам матери.
Меня накрывает. Оргазм такой сильный, что в глазах темнеет, от напряжения я начинаю кричать. Я вцепляюсь в его спину, и снова вижу все эти ужасы. И мне так плохо. Я чувствую себя грязной, отвратительной. Я понимаю, что натворила снова. Я все сломала. Испортила. Уничтожила. Я такая же, как он. Грязная, делающая людям больно. Я хочу сбросить его с себя, но он рычит и еще крепче придавливает меня телом. Заур вбивается в меня, догоняя себя до кайфа, а я не хочу… не видеть, не чувствовать, не знать. По щекам катятся слезы, я зажмуриваюсь.
Он кончает в меня. Я чувствую каждое содрогание его члена внутри. Мне противно. Не от него. От себя.
Вдруг открывается дверь, в помещение кто-то заходит. Агата. Она стоит и смотрит на то, как Заур трахает меня, как вбивается в меня, пока я пытаюсь его оттолкнуть. Она тянется к полке рядом, и сбрасывает на пол один из снарядов. Раздается оглушительный грохот, и Заур наконец-то переводит на нее взгляд.
— Вышла! Быстро! — ревет так громко, так ожесточенно.
Она кривится, но пятиться назад и уже через секунду покидает спортзал. Он поворачивается ко мне, видит слезы в мои глазах, видит мою истерику. Я знаю, что это делает ему больно. Лицо Зу искажается брезгливой, злой гримасе.
— Да на х*й все это, — рычит, отстраняясь от меня.
Заур спиной ко мне, он стискивает виски пальцами. А я судорожно хватаю одежду и натягиваю ее. Поднимаю глаза в зеркалу. По щекам текут слезы. Мое лицо в его крови, как и руки, и шея. Испачканная. Горькая, уродливая, с прогнившей душой. Я родилась такой и не выбраться мне выше, как бы я ни пыталась.
— Зачем ты пришла? — не смотрит на меня. Разминает шею. Словно заталкивает демона внутрь себя, не дает ему воли. А меня трясет. Прижимаю руки к груди, понимая, что все мои доводы — полная чушь. Мое тело все показало. Как? Как я вернусь домой к Димке? Как в глаза его посмотрю? Как я буду жить дальше, ведь я поступила с ним как тварь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Поднимаю на него глаза. Зу уже в джинсах. Затягивается новой сигаретой, вытирает с подбородка размазанную кровь.
А меня злость берет. Он всегда так ведет себя. Берет, не спрашивая! Втягивает меня в болото, заставляя задыхаться с ним. Он то спасется, выживет, вылезет. А я? Что будет со мной?
Срываюсь к нему. Сама не понимаю, как это происходит. Моя рука взмывает в воздух, и ударяет его в грудь.
— Зачем ты вернулся?! Зачем? — кричу, снова и снова толкая его.
Он смеется. Затягивается сигаретой и молчит, наблюдая за моей истерикой. Понимаю, что ему плевать. Ничего не возьмет это чудовище.
— А что хочешь ты, Сами? И дальше раздвигать ноги и сосать его член? Тебе так нравится ложится под этого ушлепка, Самира?
Его слова — удары под дых. Мне больно. Обнимаю себя за плечи и пячусь от него. Я снова чувствую себя маленькой, беззащитной. А он так безжалостно уничтожает меня.
— Моя мать отпустила тебя, она позволила тебе уйти. вы все оставили меня… ТЫ оставила меня!!!! — вдруг вскрикивает, в один момент приходя в бешенство. — Так чем же твой Дима лучше меня?! Скажи?!
Мой подбородок дрожит, как и все тело. Я поднимаю с пола свою сумку и достаю злосчастные бумаги и швыряю их в него. Они осенними листьями спускаются к его ногам. Зу смеется, понимая, о чем я говорю.
— Ты до сих пор не смогла перемолоть это?! Он был убийцей.
— Он был отцом! Пусть дерьмовым, но он был им! А ты сломал все, что было! Ты заставил меня считать себя дерьмом! Человеком, проживающим жизнь твоей сестры!
Он наступает на меня. Сейчас между нами считанные сантиметры пространства.
— Я не говорил так никогда!!!
— А я так поняла и так чувствую! — меня накрывает. Огромный ком встает поперек горла, а из глаз брызжут слезы. — Зачем ты рассказал мне о матери?! Зачем??!!! Мне так больно, Заур! Ты не представляешь, как я чувствую себя сейчас! — голос дрожит, становится гортанным от стискивающих грудь рыдания. Даже он замирает в нерешительности.
— Знать, что я столько лет жила под крышей с убийцей! Что скучала по нему, и хотела его любви! Он отталкивал меня, а я к нему стремилась! К тому, кто убил ее! Ты думаешь, открыл мне глаза, а я прыгну тебе в объятия и буду целовать твои облитые кровью руки?! И мы заживем счастливо?!
Он кривится. Хватает мое лицо, держит его в миллиметре от своего.
— Ты должна меня простить. Тебе придется это сделать. Ты моя Самира. Прими это как факт.
Он противен мне.
— Да я лучше с моста спрыгну, чем позволю себе снова поверить тебе! Разве ты не видишь, как убиваешь меня, Заур?! Разве не понимаешь этого?! Я НЕ МОГУ. Это так больно!
Он не знает, о какой боли я говорю. Этот секрет я унесу вместе с собой. Но сейчас мне хочется, чтобы он оставил меня. Раз и навсегда оставил.
Зу хватает меня за затылок, притягивает к себе. Я в его руках. Утыкаюсь носом в его грудь, вдыхаю запах его кожи, и теряю последние остатки контроля. Меня накрывает истерикой. Я плачу навзрыд. Хватаюсь за его плечи, как за последний плод. Я оплакиваю свою никчемную жизнь. Я оплакиваю свое одиночество и боль. И нет никого, кроме Зу, кому я могу доверить ее. Кому могу открыться. Он рядом. Гладит мои волосы, прижимая меня к себе. Он дает мне то, что мне нужно. И я беру это, жадно хватаю, боясь, что в любой момент это исчезнет, пропадет.
— Понимаю, маленькая. Я все понимаю. Каждый еб*ный день эта боль сжирает меня. И ее не заглушить ничем кроме тебя, Сами. Ничем….
Мы убитые, израненные, сейчас сбросившие всю броню. Он знает, что я чувствую, я никогда не смогу его обмануть. Я люблю его. Все также как и раньше. Может еще сильней. Я не живу без него, делаю вид. Но и быть вместе у нас не выйдет. И Заур это понимает ничуть не хуже моего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Он вдруг отстраняет меня. Удерживая за скулы, смотрит в глаза мои.
— Если я отпущу… если исчезну… тебе будет легче? — хрипло, сдавленно.
Мне так хочется крикнуть НЕТ! Так хочется вычеркнуть все из памяти и начать заново. Но так только в книгах. В жизни иначе. Я поднимаю глаза, и набираю воздуха в грудь.
