Апостол Павел не мог разделить участь тех, кого распяли или бросили на растерзание зверям. Как римский гражданин, он был казнен чрез усечение главы мечом. Древнее церковное предание говорит, что он был казнен в один день и час с апостолом Петром.
Так славно закончилась жизнь двух великих светочей первохристианства. На них была возложена ответственная миссия: нести миру благовестие Царства Божия, и они отдали свою жизнь на служение этой миссии, кровью закрепив созидаемое здание Вселенской Церкви. Не прошло и ста лет после их кончины, как св. Иустин философ и мученик мог сказать, что нет между варваров и эллинов народа, среди которого не призывали бы имя Иисуса (Диалог с Трифоном, 117).
Чем же достигли этого апостолы и вся первохристианская Церковь? Они достигли этого не земными путями, не человеческой мудростью, не ухищрениями слова и умением использовать обстановку, — а только силой веры, силой молитвы и силой любви. Для римских скептиков они казались невежественными и жалкими, ибо язычники не знали, что в этих слабых сосудах таится непобедимая мощь. «Сила Божия в немощи совершается».
Свящ. А. Мень (с. Алабино, Московской обл.) ЖМП. 1961. № 7. С. 58–66
ТАЙНА ВОЛХВОВ
И пойдут многие народы и скажут: придите, взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям; и будем ходить по стезям Его.
(Ис 2.3)
Когда мы читаем евангельский рассказ о рождении в мир Богочеловека, нельзя не обратить особенного внимания на один из моментов этого повествования. В первые дни жизни Иисуса на земле Его окружает убогая обстановка: маленький городок, вертеп, пастухи… Но вот на этой картине Его земного уничижения мы видим яркое красочное пятно: окутанные ореолом загадочности появляются волхвы и своим появлением нарушают будничную атмосферу тихого Вифлеема. До сих пор в евангельском повествовании все было так понятно, так все соответствовало «неприметности» вступления в мир Царства Божия — и вдруг в этом незаметном городке, около бедного жилища появляются эти удивительные посетители с их драгоценными дарами, приведенные необыкновенной звездой из далеких восточных стран…
Кто же были эти люди, зачем они шли к Вифлеему, для чего они, чужеземцы, искали родившегося «Царя иудейского» и хотели поклониться Ему? Евангелие не дает нам на это ответа, а позднейшие легенды зачастую лишены исторической достоверности. Однако старинное сказание о том, что волхвов было трое и что они были представителями трех главных рас человечества, имеет глубокий смысл, если не исторический, то символический. Действительно, появление языческих мудрецов у колыбели Младенца Иисуса как бы олицетворяло тот факт, что родившийся Царь создает Царство, в котором не будет ни эллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа и которое объединит всех в подлинном братстве сынов Божиих.
Но как могли эти волхвы — люди, очевидно, находившиеся вне богооткровенной религии, — внять гласу Божьему и пойти в далекий и трудный путь в поисках неведомого Царя? Как для этих людей, находившихся во тьме язычества, мог «воссиять свет разума»? Ответ на это мы найдем в истории так называемых языческих, или «естественных» религий. Она заставит нас убедиться, что дохристианское человечество не жило исключительно верой в ложь и пустую мечту, что и в том мире, который мы называем «языческим», человеку также звучало Откровение Божие, раскрываясь все более и более полно на разных исторических этапах. Иными словами, «христианство, по отношению к прочим религиям, есть то же, что свет полдневный у людей, живущих под экватором, по отношению к свету солнечному у обитателей других частей земного шара. Свет один и тот же; различие только в степени»5. Если мы проследим этот путь от предрассветных сумерек духа до полноты воссиявшего Солнца Правды, нам станет понятной и та вера, которая вела волхвов за звездой Мессии и которая в течение веков вдохновляла людей, подобных им.
% % %Возникновению исторических дохристианских религий предшествовала эпоха, которую можно назвать доисторической. Остатки этой доисторической эпохи еще совсем недавно можно было наблюдать в жизни народов с примитивной культурой. Некоторые из этих народов сохранили почти до наших дней черты древнего миросозерцания, в том числе и следы религий того периода. Глубокое изучение первобытных культур и религий раскрыло перед нами прекрасный и многообразный мир духовной жизни этих народов. Перед глазами европейцев предстало сложное и возвышенное мировоззрение тех, кого они называли «дикарями». Оказывается, что почти во всех первобытных религиях сохранилась вера в Единого Незримого Владыку и Создателя мира. Это мы находим у пигмеев Африки и Азии, у эскимосов, у североамериканских индейцев, и у других «первобытных» народов. Эта вера в Единое Божество есть как бы отзвук того состояния человечества, когда еще не существовало духовной преграды между человеком и Небом, когда человек говорил с Богом лицом к лицу. Разумеется, религиозное сознание человека, жившего в Эдеме, не может отождествляться с религией периода после грехопадения. В мировоззрении «первобытных» народов Бог не живое и близкое Существо, каким Он был для человека в Эдеме, а далекое, могущественное и почти безликое Начало. Он воспринимается как таинственный Некто, как «Океан сверхъестественной энергии». Это — «Мана» полинезийцев, «Манито» алгонкинов, «Орен-да» гуронов, «Вакан» дакотов. В представлении этих племен Бог может быть познан только через свои проявления — стихии природы, которые и сами стали обоготворяться. Поэтому в дальнейшем и произошло вытеснение поклонения Единому Божественному Началу культом низших стихийных божеств.
«С библейско-теистической точки зрения, — говорил проф. А. Введенский, — история человечества началась не язычеством. Напротив, язычество… выступает в истории сравнительно поздно»6. Но и в самом язычестве долго не изглаживались воспоминания о том периоде, когда единственным объектом поклонения был Бог Вседержитель и Творец мира.
Дальнейшая религиозная история распадается на отдельные этапы. В начальных этапах человек искал путей возврата в закрытый для него духовный мир через природу. Чувствуя себя глубоко и кровно связанным с природой и ее ритмами, видя в ней проявление вечной деятельности Мировой Силы, человек искал спасения и искупления в сопричастии к природным циклам. В своих магических обрядах он имитировал жизнь животных, растений, явления атмосферы, он считал себя связанным кровными узами с миром тварным; он боялся разрушить хотя бы одно звено в том священном мировом теургическом действе, в котором он участвовал, опасаясь остаться беззащитным и выброшенным за пределы истинной Жизни. Поэтому-то культура многих народов была столь консервативна, что остановилась в своем развитии на ступени палеолита, древнекаменного века; это и теперь мешает, например, аборигену-австралийцу нарушить хотя бы одну йоту из древних ритуальных предписаний. Благодаря этим пережиткам мы и можем проникнуть — хотя бы в самой небольшой степени — в духовный мир древнейших людей.
В IV и III тысячелетиях до Рождества Христова, то есть с началом времен собственно исторических, мы вступаем на более твердую почву, в нашем распоряжении оказываются уже письменные памятники. В эту эпоху густо населяются плодородные долины Нила, Тигра и Евфрата, Инда, Ганга и Хуанхэ. Возникают первые в мире государства и оседлые цивилизации. Эти изменения в какой-то степени нарушают незыблемость первобытных религиозных традиций, но основной принцип магического миросозерцания сохраняется. Мир воспринимается египтянином, шумерийцем, жителем Китая или Индии как единое духовно-материальное целое, как непрерывный круговорот под общим водительством Непостижимого Божественного Начала. Для представителей подобного миросозерцания жизнь — это мистерия, священнодействие. Погруженное в землю зерно умирает и воскресает вместе с умирающими и воскресающими духами растительности — Озирисом, Адонисом, Аттисом. Жертвы, приносимые богам, так же необходимы им, как необходимы людям милости богов. Заклинания всевластны, магическая цепь причин неумолима, все существа в трепете склоняются перед мировым Законом.
В таком мироощущении мысль о том, что «мир во зле лежит», должна казаться кощунством. Единственная задача человека — это включиться в вечный ход мирового круговорота, ибо в этом — его спасение и счастье на земле.
Общественный уклад и образ жизни у древневосточных народов был проникнут магией и ритуализмом не меньше, чем у народов примитивных. Обряды, традиции, священные запреты — все это безраздельно господствует в жизни древней Месопотамии, Египта, Индии, Китая. Власть шумерийского энси, египетского фараона или китайского вана занимала определенное и незыблемое положение в мировом космическом строе, она считалась абсолютной, патриархальной и священной.
