Хотя и без того было хуже некуда. Вот Лехина улица, двор, запруженный машинами, подъезд.
Я набрала код. Женя стоял рядом, не уходил, как будто ждал чего-то.
Мы вошли в полутемный вестибюль, остановились у почтовых ящиков и посмотрели друг на друга внимательно, пристально, молча. А потом я шагнула к нему. Женя сбросил сумку с этюдником с плеча и протянул ко мне руки. Я прижалась к нему, запрокинула голову и… сразу почувствовала его губы.
Загрохотал лифт. Мы отпрянули друг от друга. У Жени чуть покраснели щеки, у меня, наверное, тоже.
Где-то наверху хлопнула дверь.
— Ну, иди, — выдохнула я чуть слышно.
Он кивнул. Поднял тяжелую сумку, повесил на плечо.
Я сделала над собой усилие и отвернулась от него. Преодолела ступеньки к лифту, нажала кнопку вызова. Я так и не оглянулась.
Женя не спросил меня ни о чем, интересно, он знал, куда привел меня?
Двери лифта разъехались, и я увидела улыбающегося Леху.
Выходит, он ждал меня. А если бы спустился вниз? Что бы он подумал, увидев меня с Женей? Да, скорее всего, ничего. А если бы застал нас целующимися?
Я резиново растянула губы:
— Привет…
Леха чмокнул меня в щеку, хорошо, что не в губы. Они еще горели после Женькиного поцелуя. Пусть мне останется хоть это.
Леха о чем-то расспрашивал, тормошил меня, усадил на кухне пить чай с мамиными плюшками. А я была как кукла, как неживая. Отвечала невпопад, в горле сухой комок. «Мир несправедлив, — думала я. — Леха такой хороший человек, такой красивый, умный, сильный. И мама у него чудесная женщина. Он похож на нее, очень похож. Те же глаза, волосы, разлет бровей. Они замечательные! И так меня любят! А я? Леха, Лешенька, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? Ты ведь даже не спросил, где я была, почему не встретила тебя?»
— Ты сегодня какая-то странная, — услышала я.
— Обычная…
Он подошел сзади, обнял за плечи. А меня прямо-таки передернуло от его прикосновения.
— Нервничаешь? — заметил Леха и отстранился.
Я пожала плечами:
— Так, немного… Устала, наверно… Леш, что-то я неважно себя чувствую, — соврала автоматически, не придумала ничего лучшего, — я, пожалуй, пойду, а?
— Что-то не так? — В его голосе прозвучала обида.
— Леш, мне правда лучше уйти…
Уже второй раз за сегодня я собиралась уйти. Сначала от Женьки, теперь от него.
— Ладно, — помедлив, произнес он, — я провожу.
По дороге Леха заботливо спрашивал: «Ты, наверное, много занимаешься и совсем не бываешь на воздухе? Сколько раз я говорил тебе, займись спортом. Можно бегать по утрам, в бассейн записаться. Вот, кстати, скоро лето, у тебя появится больше свободного времени, мы могли бы кататься на великах».
Я вяло отвечала, соглашаясь. И даже обещала побегать утром. Леха довел меня до дома, как обычно, чинно поздоровался с мамой, посоветовал мне принять контрастный душ и ушел после того, как обсудил с мамой мои проблемы. Просто потрясающая забота о моем здоровье! Когда за ним закрылась дверь, я облегченно вздохнула.
— Яна, у тебя все в порядке? — спросила мама.
— Да, мам.
— Леша такой хороший мальчик, — вздохнула она, — редкий мальчик, особенно по нынешним временам.
— Я знаю…
— Вы случайно не поссорились? — забеспокоилась она.
— Нет, — вяло отмахнулась я. — Просто он меня иногда так достает!
— Чем же? Заботой? — удивилась мама. — Но ведь это так приятно.
— Не всегда, мам. — Мне хотелось поскорее замять эту тему, удрать в свою комнату и предаться воспоминаниям о Жене.
— В твоем возрасте все так непостоянно, — зачем-то сказала мама. Вот к чему она это изрекла, да и еще таким тоном. А что, если я ей сейчас выдам: «Мамочка, дорогая, я вовсе не люблю Лешу. Да, он хороший, даже идеальный, но не для меня. Я испытываю удушье от его идеальности!»
— Мам, все хорошо, у меня просто голова немного болит.
— Ну, отдохни, не надо сегодня заниматься, — разрешила мама.
Вот и все.
Всем наврала, всех попыталась успокоить, использовала ложь во спасение, так сказать. И кому теперь легче? Всем! Всем, кроме меня. Потому что всю жизнь врать я не смогу.
Глава 15
Ложь во спасение?
Ипотянулись мучительные дни. Майские праздники пришлось провести с Лехой. Я хотела было удрать от него на дачу, но он приехал за мной.
Мы гуляли по лесу, ходили на озеро. Леха был снисходителен и добр, как всегда. А я мучилась и молчала. Он пытался разговорить меня, обнимал за плечи, пытался поцеловать, я уворачивалась, подставляла щеку, отшучивалась. В общем, избегала его, как могла.
За те несколько часов, что мы провели вместе, я так устала и издергалась, что к вечеру буквально вытолкала Леху.
Он уехал обиженным. Мне было жаль его. Но ведь чувство жалости, оно часто появляется. Многих жалко: бездомных котят, больных собак, стариков, плачущих детей… Леха не был ребенком, больным или инвалидом. Моя жалость только унижала его.
К тому же Женя позвонил.
И снова мы молчали, слушая дыхание друг друга в телефонных трубках. Я слушала, во всяком случае.
— Мы можем встретиться? — спросил Женя.
— Конечно.
— Когда?
Я закрыла глаза, представив себе его лицо, как он держит телефонную трубку, сжимая в руке. У него очень красивые руки, такие узкие, даже изящные, с длинными сильными пальцами.
— Завтра, — сказала я.
И назавтра вернулась в город. Он встречал меня с электрички. Я сразу заметила его в толпе, выделила из всех.
— Женя! Женька!
— Я так хотел тебя увидеть, — признался он, — мы так странно расстались. Это неправильно.
— Неправильно, Женька, — согласилась я.
— Я не хочу расставаться. — Он опустил голову.
— Я тоже…
— Правда?! — Он снова смотрел на меня, в глазах прыгали солнечные искры. И в этот момент я поняла, что люблю его. Только его. И что мне было делать со своей любовью?
Он несмело взял меня за руку, повел куда-то. Да мне, в общем, было все равно куда идти, только бы с ним. Заговорил быстро, сбивчиво:
— Я все время думаю о тебе, просто наваждение какое-то… Нет, не так… Я не могу не думать, и мне хорошо от того, что я тебя увидел и узнал. — Он тряхнул челкой, смущенно смолк, взглянул на меня, сжал мою ладонь в своей. — Я совершенно запутался. Вадик говорил, что у тебя есть парень. Потом я с ним познакомился. Знаешь, я не очень-то разбираюсь в людях, но он мне понравился. Я решил, что не имею права вмешиваться, это нечестно. Я никогда не отбивал девчонок. Вот, ты улыбаешься! Глупо, да?
