Что бы он сделал, если бы я умоляла его трахнуть меня? Эта мысль приходит мне в голову, когда волна тепла распространяется по мне, мое возбуждение постепенно нарастает, пока Лука продолжает медленно ласкать меня пальцами. Вытащил бы он свой член и засунул его в меня, доставив мне некоторое облегчение? Трахал бы он меня, пока мы оба не кончили? Или он просто посмеялся бы надо мной и отказался, продолжая дразнить меня, пока я не сойду с ума?
Последнее. Определенно это. Моя мольба только порадовала бы его еще больше, доставила бы ему еще большее удовлетворение от этой отвратительной игры, в которую он играет, и я плотно сжимаю губы, свирепо глядя на него. Я не буду умолять. Я даже не буду стонать. В эту игру могут играть двое. За исключением того, что минуты тянутся, и я не уверена, что смогу. Темп его пальцев немного увеличивается, и Лука улыбается, когда я снова беспомощно хнычу, не в силах удержаться от того, чтобы вообще не издать ни звука. Мои бедра невольно выгибаются вверх, и Лука смеется, мрачный смешок исходит из глубины его горла.
— Ты на редкость мокрая для той, кто клянется, что не хочет меня, — насмехается он. — Я также видел, какой мокрой ты была на той записи с камер наблюдения, София. Твоя хорошенькая маленькая киска была такой мокрой, что я мог бы увидеть это за милю. И звук, который ты издавала, когда играла сама с собой. — Он облизывает губы, глядя на меня сверху вниз. — Что ты чувствовала, когда прикасалась к своему клитору? Такое же ощущение?
Он убирает руку, его пальцы все еще внутри меня, когда он внезапно прижимает большой палец к моему ноющему клитору, и я вскрикиваю от удовольствия, прежде чем могу остановить себя, звук, который переходит в долгий стон, когда он начинает тереть.
— О да. Этот звук. — Выражение его лица мрачнеет. — О чем ты думала, София, что сделало тебя такой мокрой?
Я качаю головой. Я не скажу этого. Он не может заставить меня, он не может. Но я чувствую, как удовольствие от его прикосновений напрягает все мое тело, подталкивая меня все ближе и ближе к кульминации, в которой, я уверена, он собирается мне отказать.
— О-о, черт, я… — Я начинаю задыхаться и стонать, прежде чем могу остановить себя, чувствуя, как оргазм начинает накатывать на меня, и в тот момент, когда слова срываются с моих губ, Лука отдергивает руку.
— Моя киска, — бормочет он, его голос такой глубокий и грубый, что он посылает во мне вспышку похоти, подобной которой я никогда раньше не чувствовала. — Моя.
Мое тело сильно сжимается, внезапно становясь пустым, протестуя против потери ощущения его пальцев внутри меня. Моя. Это слово звучит так твердо, так окончательно, что на минуту у меня возникает желание сказать "да", конечно, все его, я его, если только он позволит мне кончить. Если бы только он скользнул своими пальцами внутрь меня, своим языком, своим членом, всем, что он мне даст. Я чувствую, как ерзаю на кровати, бедра сжимаются от отчаянной потребности, руки сжимаются в кулаки от разочарования.
Я не его. Я полна решимости не быть ее. Я уже не та девушка, которой была раньше.
СОФИЯ
— Моя, — снова бормочет Лука, и я вижу, как его рука тянется к брюкам, его ладонь потирает толстый бугорок, который, как я вижу, натягивается на черной ткани. — Это за первую ложь, София.
Я всхлипываю, глядя на него в замешательстве. Что будет дальше?
— Я часто задаюсь вопросом, какая на вкус эта сладкая киска, — бормочет он, поглаживая пальцем внутреннюю поверхность моего бедра. Кончик его пальца касается заживающего пореза там, и я вздрагиваю. — Ты хочешь, чтобы я тебя съел, София? Ты хочешь, чтобы я полизал мою киску?
О Боже. Я даже не могу сформулировать слова. Лука начинает расстегивать свою рубашку, а я смотрю на него снизу вверх, открывая пуговицу за пуговицей его мускулистую грудь, гладкую загорелую кожу, от которой у меня снова пересыхает во рту от желания. Он самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, точеный, как кинозвезда, каждый его идеальный дюйм создан для вожделения женщин. Я не хочу быть одной из тех женщин, просто еще одной в длинной очереди, которая прошла через его постель, но невозможно отрицать то, что я чувствую прямо сейчас. Как, если бы я потеряла последние остатки самообладания, за которые цепляюсь, я бы снова умоляла его быть внутри меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он сползает с кровати, его рубашка распахивается, его руки на внутренней стороне моих бедер, когда он раздвигает меня шире, и я чувствую его теплое дыхание на своей коже, когда он глубоко вдыхает. Мое лицо заливается краской, когда я понимаю, что он вдыхает мой аромат, что через мгновение он коснется меня языком. Никто никогда не делал этого… до Луки меня всего лишь целовали, и то не очень хорошо. Я даже представить себе не могла, что позволю мужчине коснуться меня там ртом. Но внезапно губы Луки касаются меня, и это его не только возбуждает, клянусь, я слышу, как он стонет, когда его язык скользит по складке, еще не совсем погружаясь глубже.
Он слегка отстраняется, его руки скользят внутрь, а затем, к моему ужасу, он раздвигает меня пальцами, непристойно демонстрируя прямо перед своими глазами. Я понимаю, что он видит меня всю, моя кожа горит, когда Лука смотрит на мою киску, раскрытую для него, как на пиршество. Я так отвлечена этим, что не могу остановить свою реакцию, когда он лижет меня в первый раз, его язык пробегает от моего входа к моему клитору долгими движениями, которые заставляют меня вскрикнуть, звук, который превращается в прерывистый вздох, когда меня захлестывает новое ощущение. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного, даже не представляла себе этого. Я беспомощно извиваюсь под его прикосновениями, пока его язык кружит по моему клитору, лаская маленький ноющий бутончик, пока я не начинаю стонать от удовольствия, о существовании которого я никогда не думала. Я чувствую, что начинаю ускользать, моя решимость не сдаваться, не позволять Луке узнать, как это приятно, растворяется в ничто, когда его язык лижет и дразнит меня, снова доводя до грани оргазма.
— О-о, боже! — Я вскрикиваю, когда он водит им по моему клитору, его пальцы дразнят мой вход. Лука немедленно отдергивается назад, садясь между моих бедер с довольной ухмылкой на лице, пока я беспомощно корчусь на кровати, мои бедра выгибаются вверх для рта, которого там больше нет.
— Пожалуйста, о боже, пожалуйста… — Я сильно прикусываю нижнюю губу, пытаясь остановить себя от мольбы о большем. Каждый дюйм моего тела наэлектризован, время от времени я дважды достигаю пика, а затем мне отказывают. Я смотрю на великолепного мужчину, стоящего на коленях у меня между ног, с таким отчаянием, какого никогда не думала, что когда-нибудь в своей жизни буду испытывать к чему-то сексуальному.
— Ты хочешь кончить? — Он гладит внутреннюю поверхность моего бедра, и я сжимаю его руку у себя между ног. — Такая нуждающаяся. Такая влажная. Скажи мне, что ты представляла, когда прикасалась к себе, София. Скажи мне, что тебя так сильно возбудило, что тебе пришлось заставить мою киску кончить без меня.
— Лука, — я выдыхаю его имя, когда он убирает руку, тянется к молнии и медленно расстегивает ее. — Лука, пожалуйста, я больше не могу.
— Тогда просто скажи мне. — Он постукивает пальцами по моему холмику, и я всхлипываю. — Тебе понравилось, как мой рот касался тебя? Тебе понравилось чувствовать мой язык, когда я вылизывал тебя?
Я сильно прикусываю губу, отказываясь отвечать. Сказать ему, да, о боже, да, это было так чертовски здорово, и это именно то, что сейчас крутится у меня в голове.
— Это было за вторую ложь. — Лука улыбается. — А это за третью.
Затем он вытаскивает свой член, и я чувствую, как мои глаза расширяются, когда я вижу его в его руке. Он невероятно твердый, толстый и более возбужденный, чем даже в нашу первую брачную ночь, и я могу сказать, что то, что он делает со мной, заводит и его тоже. Я вижу, как жидкость переливается на кончике, и Лука тянется вверх, распределяя ее большим пальцем, когда он поглаживает себя один раз, очень медленно, его рука останавливается у основания и сжимает.
